Несколько мгновений пленница стояла, вслушиваясь в быстрые, рваные удары сердца. Потом, справившись с волнением, опустилась на колени, глядя на раскрытые страницы чьей-то страшной исповеди.
После беглого прочтения первых страниц Мишель уже знала, чей дневник случайно попал ей в руки. Более века назад его вела миссис Айра-Каролина Донеган, в девичестве Фоулз. По примерным подсчетам пленницы, покойная хозяйка Блэкстоуна могла приходиться прапрабабкой теперешнему молодому поколению Донеганов: первые записи были сделаны в 1735 году, когда юная мисс Фоулз познакомилась с двадцатитрехлетним красавцем Дагеном Донеганом родом из далекой Эйландрии. Плантатором и коннозаводчиком, то ли выкупившим земли, на которых впоследствии был возведен Блэкстоун, то ли выигравшим их в карты.
Мишель знала, в те времена, да и сейчас порой тоже случалось, мужчины, опьяненные азартом и виски, могли запросто спустить за ночь целые состояния. Земли, дома, рабов – во хмелю и не с таким расставались. Бывало, проигрывали даже дочерей. Рабынь – еще куда ни шло. Но чтобы отдать какому-нибудь прощелыге собственного ребенка… У Мишель в голове не укладывалось, как можно совершить подобное. Она невольно порадовалась, что ее отец был равнодушен как к азартным играм, так и к крепким напиткам.
Пробежавшись взглядом по первым страницам, пленница пришла к выводу, что прошлое у Дагена Донегана было темное. Впрочем, юную красавицу Каролину, без памяти влюбившуюся в коннозаводчика, не заботило его прошлое. Только будущее, которое, она надеялась, когда-нибудь у них станет общим.
– Донадеялась, – проворчала Мишель, борясь с желанием разорвать исписанные листы на мелкие клочки.
Она злилась. Злилась на аккуратные округлые бусины-буквы, складывавшиеся в восторженные, пропитанные эйфорией и девичьей влюбленностью слова. Те в свою очередь тянулись друг за другом, словно вагоны бесконечно длинного поезда вроде того, на котором она так и не добралась до Доргрина.
Мишель боялась признаться, что злится не на восемнадцатилетнюю глупышку со страниц дневника, а на саму себя. Ведь всего каких-то несколько дней назад она была такой же Айрой-Каролиной Фоулз, смыслом жизни которой было поскорее выскочить замуж за Донегана.
– Какая же дурочка! – Пленница в сердцах захлопнула старый томик.
Вовремя. В дверь постучали, и Мишель поспешила сунуть дневник под матрас, после чего расправила покрывало, ажурной оборкой стекавшее по ножкам кровати.
– Мисс Мишель, ванна готова, – раздался голос «утренней» служанки, приглушаемый толстой створкой.
– Я же сказала, что не буду купаться! – Щеки девушки полыхнули румянцем, стоило ей представить, как она раздевается перед Галеном.
Непослушными пальцами расстегивает похожие на горошины пуговицы платья, ослабляет шнуровку корсета, чувствуя, как взглядом Донеган помогает ей избавиться и от всего остального: нижних юбок, тоненькой сорочки… панталон.
– Никуда я отсюда не выйду!
– Господин уехал и сказал, что ванная комната в вашем распоряжении.
Поколебавшись с мгновение, Мишель настороженно спросила:
– Уехал куда?
– Навестить… мисс Флоранс. – Рабыня явно чувствовала себя неловко.
Сосредоточенно кусая губы, пленница принялась тихонько бормотать:
– Флоранс его сразу не отпустит. Никогда не отпускала. Уговорит остаться на обед, а может, даже на ужин. А сейчас ведь только полдень…
Мишель сомневалась, не зная, как поступить. Искушение сменить обстановку хотя бы на один короткий час не отпускало. К тому же – мысленно напомнила самой себе – Кейран тоже убрался, хорошо бы к демонам, а тело у нее по-прежнему все зудело. И при мысли о горячей воде, сдобренной ароматной солью, зуд этот становился невыносимым.
– Ванная комната запирается, – словно прочитав мысли «гостьи», мотыльками, пойманными в сачок, бившиеся о пленившую их сеть, обнадежила служанка.
Оглянувшись на кровать, под матрасом которой пряталась исповедь одной из бывших миссис Донеган, Мишель рванула на себя дверь со словами:
– Ладно. Но мне так и не принесли мои платья. Хочу темно-зеленое муаровое с воротником-стойкой. Помнится, я брала его с собой…
Рабыня несмело оглянулась на спускавшуюся за ней «гостью».
– Господин сам подобрал для вас наряд. Это было единственное его условие. Он хочет видеть вас в нем за ужином.
Мишель скрипнула от досады зубами, но вслух ничего не сказала, решив, что сначала посмотрит на выбранное Донеганом платье, а потом уже, если что, будет высказывать возмущение.
В ванную комнату она влюбилась с первого взгляда и даже невольно заулыбалась, вдохнув яркий лавандовый, смешанный с лимонной горчинкой аромат, что источала пена, воздушной каймой укрывшая воду в золоченой ванне. С инкрустациями из позолоты были и туалетный столик, и светильники на стенах, затянутых мятного цвета шелком. Им в тон была обивка кресел и шторы с пышными ламбрекенами, частично закрывавшие высокие окна. Мишель немного смутилась, заметив, что ванна расположена в углублении, выложенном зеркальными прямоугольниками. Но убедившись, что дверь и вправду закрывается на щеколду, а значит, любоваться своими многочисленными отражениями во время купания будет только она одна, немного расслабилась и поблагодарила рабыню.
– Если что-то понадобится, только позвоните, – указала та на оставленный на резном столике колокольчик и, поклонившись, шурша юбками, выскользнула за дверь.
Которую Мишель тут же закрыла. Не теряя времени, принялась раздеваться. Ей не терпелось шагнуть, как в райское облако, в пахучую пену. Почувствовать, как благоухающая вода ласкает кожу, как тяжелеют, напитываясь влагой, волосы.
Пена хлынула за округлые бортики, когда Мишель с блаженным вздохом погрузилась в воду. Зажмурилась и расслабленно вздохнула, наслаждаясь негой, что дарили ей окружающая роскошь, приглушенный тяжелой тканью портьер солнечный свет и изысканные ароматы, витавшие в воздухе.
Откинувшись назад, Мишель пребывала в сладостной истоме, мечтая, чтобы эти мгновения не кончались. Медленно погружалась в приятное полузабытье, в котором не было места страхам, злости, раздражению… И вдруг услышала, как дверь под чьим-то натиском тревожно задрожала.
Раз, другой. Кто-то настойчиво пытался проникнуть внутрь. Она сжалась в комок, широко раскрытыми глазами глядя на злосчастную створку. Хотела уже броситься к одежде, оставленной на другом конце комнаты в кресле. Когда щеколда неожиданно дернулась, сама собой отъезжая в сторону.
Зловеще скрипнули дверные петли.
Глава 8
– Уходите! – вместо негодующего крика с губ сорвался испуганный писк.
Мишель чувствовала: еще немного, и она сгорит со стыда, превратившись в жалкую кучку пепла.
«Уж лучше действительно умереть, – в панике думала она, – чем оказаться обнаженной перед этим сумасшедшим Донеганом!»
Она ошиблась в одном: вместо старшего брата, которого ожидала увидеть, ее глазам предстал младший. С неизменной нахальной улыбкой на устах и заинтересованным взглядом, которым он лениво скользил по мелко дрожащим плечам пленницы.
– Уходи немедленно! – повторила Мишель с ненавистью.
Кейран стоял, расслабленно прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки, и не спешил выполнять ее требование.
– Сегодня мне везет, малышка. Еще как везет! Вторая случайная встреча за день. Приятно видеть тебя… такой, – сделал ударение на последнем слове, не стесняясь пожирать «гостью» брата алчным взглядом.
Беззвучно ступая, прошел в ванную комнату, прикрыв за собой створку. И даже щеколду зачем-то задвинул обратно, отчего все внутри у Мишель болезненно сжалось, превратив ее в тугой комок нервов.
– Такая уж случайная! – огрызнулась она, благодаря Всевышнего за то, что наготу ее скрывала еще не успевшая осесть пена. Но даже под ней, оставшись один на один с Кейраном, она чувствовала себя как никогда беззащитной и уязвимой.
Просторная комната вдруг уменьшилась до размеров спичечного коробка, в котором для них двоих не было места.
– Случайная, – невинно подтвердил Донеган. Вот только улыбку его никак нельзя было назвать невинной. Мишель она казалась опасной и такой порочной. От Кейрана веяло угрозой, и ее тело покрывалось мурашками, даже несмотря на то, что вода была горячей. Зеркала потускнели под налетом пара, сейчас в них едва угадывалось отражение пленницы. – Я просто хотел помыться. А тут ты, крошка.
– И не заметил, что дверь заперта?! – Мишель стрельнула в молодого человека полным злого бессилия взглядом, машинально отметив про себя, что помыться тому действительно не помешает.
Некогда безукоризненно отглаженная рубашка была измята. Бесстыдно расстегнутая на груди, льнула к разгоряченному, покрытому испариной телу. Сапоги все в мутных разводах, будто Донеган все утро бродил по болотам. И на руке, крепко сжимавшей хлыст, тоже виднелись следы засохшей грязи.
«И кто ходит купаться с хлыстом?» – мелькнула абсурдная мысль.
– Составить компанию?
– Уходи по-хорошему, – недобро сощурилась пленница. – А то ведь действительно ему расскажу.
Кейран безразлично хмыкнул, давая понять, что пугать его братом бессмысленно. Мишель потянулась было за поблескивавшим на столике колокольчиком, оставленным предусмотрительной рабыней, но Донеган ее опередил. Проследил за взглядом девушки, и последняя ее надежда, подвластная магии Кейрана, жалобно звякнув, отлетела в другой конец комнаты, затерявшись где-то под тяжелыми полами шторы.
Одежда пленницы, оставленная на кресле, прошелестев, укрыла лоскутный коврик. А сам предмет мебели в одно мгновение оказался придвинут к ванной небрежным, ленивым движением руки. Кейран рухнул в кресло, устало вытянул ноги, явно наслаждаясь ошеломленным взглядом Беланже.
На какой-то миг Мишель даже забыла, что она в чем мать родила сидит в ванной в нескольких дюймах от напрочь лишенного стыда и совести негодяя и что ей следует продолжать его опасаться. Но удивление, граничившее с шоком, притупило страх. В Лафлере, подпитываемая магией родной земли, она тоже умела и любила двигать предметы. Мелочь всякую вроде шкатулок и фарфор