Проклятие… покушения…
Она вскинула голову и с ненавистью выкрикнула:
– Это из-за тебя Флоранс чуть не погибла!
Бартел не стал отрицать, кивнул, соглашаясь.
– Жаль, я не сразу узнал о вашей тайне и о том, что наследница не она, а ты. Было бы проще убрать тебя, когда ты торчала в Блэкстоуне. Ну или в Доргрине. Я все ломал голову, почему Гален так внезапно разорвал помолвку… А когда он сделал предложение тебе, все встало на свои места. Но ты уже тогда была дома.
Бартел досадливо поморщился, всем своим видом показывая, как он сожалеет о том, что не избавился от нее раньше.
– У вас много рабов, и все они вам верны. Попытка подстеречь тебя в городе и пристрелить ни к чему не привела, и мне пришлось проявить изобретательность. – Управляющий раздраженно стащил с головы шляпу и, бросив ее на стол, пригладил волосы. – Но я даже рад, что все так сложилось. Представь, что почувствуют Донеганы, когда очнутся утром и поймут, что натворили: лишили себя единственного шанса на спасение.
– За что ты их так ненавидишь? Что готов разрушить столько жизней!
Если бы взглядом можно было убить, то единственным, кто сегодня лишился бы жизни, стал мерзкий усатый тип, которого Мишель ненавидела всеми фибрами своей души. Но она не обладала такими способностями, и даже оберег с родной землей у нее забрали, отняв вместе с ним малейший шанс на побег.
– О, поверь, Донеганов есть за что ненавидеть, – зловеще улыбнулся Бартел. – Так что будем считать это торжеством справедливости, кровной местью… Да чем угодно! Главное, Сагерт Донеган будет страдать. Очень долго. Зная, что его любимая дочь умрет, а он ничего не сможет поделать. Не представляешь, сколько раз мне выпадала возможность прикончить Катрину: задушить, отравить, столкнуть с лестницы… – Теперь его голос звучал тихо, доверительно, как если бы он рассказывал пленнице свой самый страшный секрет.
Впрочем, как вскоре выяснилось, это и была его роковая тайна, которую Бартел хранил в течение долгих лет.
– Всех вариантов не перечесть. Но, согласись, это была бы неполноценная месть. Раз – и ее уже нет в живых. Нет, – ухмыльнувшись, покачал он головой, – эти месяцы до ее дня рождения станут для Донегана пыткой, наихудшим кошмаром и испытанием, которое он не вынесет. А потом я перестреляю, как диких псов, коими они и являются, остальных его выродков. И страшной сказочке придет конец.
– Что они тебе такого сделали, что ты сам превратился в чудовище?! – Мишель отчаянно дернулась и почувствовала, как веревки больно впиваются в саднящую кожу.
– То, что умеют делать лучше всего, – уничтожать и разрушать. Я ведь родился и вырос в Блэкстоуне, – с горькой усмешкой проговорил Бартел. – Мой отец служил управляющим при тогдашнем хозяине Херебарде Донегане. Дед твоего женишка был той еще сволочью, жадной и злобной. Отец хотел выкупить у него рабыню, но Донеган долгое время не соглашался. Из вредности или жадности – не знаю. А может, просто считал отношения управляющего с юной мулаткой обычной интрижкой. Потом (наверное, желая поиздеваться) Херебард все-таки назвал цену за рабыню и ее приплод. Меня то есть. Такую, что отцу пришлось собирать деньги несколько лет! А когда сделка совершилась и мы стали свободными, в Блэкстоун из очередного кругосветного путешествия возвратился молодой наследник мистер Сагерт Донеган! – Бартел с яростью сплюнул себе под ноги. – Была ночь полнолуния, ночь охоты для Донеганов. Жертву выследили и растерзали слишком быстро, и, распаленные жаждой убийства, Донеганы вернулись домой.
Мишель сидела не шевелясь, словно впав в гипнотический транс вроде того, в котором пребывала в ночь, когда стала свидетельницей колдовства Мари Лафо. Снова в груди каменело сердце, снова по спине струился липкий пот, и от ужаса мутилось сознание.
– Сагерт убил ее. Мою мать. У меня на глазах. Мне тогда и четырех не было, я спрятался и смотрел, как умирает женщина, подарившая мне жизнь. Он бы и меня загрыз, если бы его не отвлек шум снаружи: его папаша и младший брат загоняли во внутреннем дворе какого-то мальчишку. Когда мой отец узнал о произошедшем… – Бартел презрительно поморщился, – Вместо того чтобы отомстить, он просто взял и с горя повесился. Так я стал сиротой, свободным, но в доме убийц, уничтоживших мою семью. Теперь ты понимаешь, Мишель, что у меня есть все основания ненавидеть Донеганов. Сагерт обязан заплатить за свои преступления и испытать все то, что испытывал я эти годы. Вот почему проклятие не должно быть снято. Вот почему Катрина должна умереть. Не сейчас, а когда придет ее время. Ожидание ее смерти превратится для Донегана в агонию, а я буду наблюдать и наслаждаться его мучениями и беспомощностью. Он не сможет спасти свою дочь. Да и эти мальчишки, его отродье! – Резко поднявшись, он заходил по комнате, меча безумный взгляд из стороны в сторону. – Тоже должны быть наказаны. Представляю, что почувствует Кейран, когда узнает, что растерзал свою любимую. Или это будет Гален? Мне, в общем-то, без разницы.
– Ты ненавидишь Донеганов… Но почему из-за твоей ненависти должна умирать я? – сморгнув слезы, застывшие на ресницах, прошептала Мишель.
Бартел раздраженно передернул плечами, словно отгонял севшую ему на пиджак назойливую муху.
– Твоя жизнь, Мишель, не представляет для меня ни ценности, ни интереса. У меня есть цель, а ты – способ ее достижения. Пешка, которой придется пожертвовать в важной для меня игре.
Он умолк, когда в углу зашевелилась, застонав, Серафи.
– И ей я тоже найду применение. – Бартел приблизился к рабыне. – А пока, красавица, наберись терпения. Как только стемнеет, я отвезу тебя в лес, и ты узнаешь настоящих Донеганов – убийц и чудовищ.
Глава 9
Мишель так и не удалось выяснить, что стало с Аданом: отвечать на ее вопросы ни Бартел, ни его бандиты больше не утруждались. С Серафи поговорить ей тоже не дали. Как только рабыня пришла в себя, ее куда-то увели, а все попытки Мишель разузнать о ее дальнейшей судьбе разбивались о стену молчания.
– Ненавижу вас… Ненавижу! – шептала она, вжавшись в угол, с ужасом следя за тем, как в комнате сгущаются сумерки. Ползут, подкрадываются к ней, загоняя в ловушку.
Вот за окном в густой листве блеснул последний луч света, и внутри у пленницы все заледенело: совсем скоро ее отвезут обратно на болота, где ночью и помимо Донеганов хватало охотников.
И снова ее бедные родители будут с ума сходить от беспокойства. Поди, уже решили, что их дочь окончательно помешалась из-за помолвки и снова сбежала, а значит – Мишель отчаянно на это уповала, – ее будут искать. И если Всевышнему будет угодно, найдут прежде, чем это сделают Гален или Кейран.
Вытерев заплаканное лицо рукавом, Мишель замерла, прислушиваясь. Как же ей хотелось услышать дробь лошадиных копыт, крики всадников, такой родной и долгожданный голос отца! Вот только к огромному разочарованию девушки в окрестностях царила не только тьма, но и тишина.
– Меня будут искать и найдут. Обязательно найдут! Я в этом уверена, – повторяла Мишель как молитву или заклинание. То, во что истово верила и на что так горячо надеялась.
Пока не вернулся Бартел в сопровождении двух головорезов и не приказал, исходя сарказмом:
– Помогите мисс Беланже добраться до коляски. Она сейчас не в том состоянии, чтобы передвигаться самостоятельно. Но конечно же, перед тем как бросить одну, мы вас развяжем, не переживайте.
Мишель сопротивлялась как могла. Впрочем, в своем теперешнем положении могла она не так уж много: на ее жалкие попытки ударить хотя бы одного из конвоиров локтем или вырваться никто не обратил внимания. Ее бесцеремонно доволокли до экипажа и грубо швырнули на сиденье коляски.
– Забыл сказать, мисс, вас конечно же будут искать, – водружая на голову шляпу, приблизившись, сказал Бартел. – Но я позаботился о том, чтобы направить ваших родных и соседей по ложному следу. Так что сегодня вы уж сами за себя. Это я к тому, чтобы не расслаблялись, и, как только услышите, почувствуете приближение этого зверья, – бегите. Бегите, не оглядываясь и не останавливаясь. Мне бы не хотелось, чтобы вы сдались слишком рано. Это будет таким разочарованием.
– Донеганы чудовища, потому что вынуждены быть ими, а ты – потому что получаешь удовольствие от страданий других, – не сумев совладать с собой, выплюнула в лицо негодяю Мишель. – У них нет выбора, а ты сам свой сделал. Сам добровольно стал монстром. Это ты чудовище!
– Пусть даже и так, – равнодушно пожал плечами Бартел, а отступая, с усмешкой добавил: – Меня это нисколько не смущает. Отвезите ее поглубже в чащу! – приказал наемникам, после чего насмешливо поклонился будущей жертве Донеганов. – Мисс Беланже, увы, но мы с вами больше не свидимся. Захватывающего вам приключения!
Проводив экипаж с пленницей торжествующим взглядом, Бартел приказал привести к нему рабыню. Юную, красивую – все, как и заказывала Королева. Он предвкушающе потер руки. Оставалось расплатиться с Мари Лафо, отдав ей девку, и можно будет начинать праздновать победу!
Мишель не могла точно сказать, сколько времени она тряслась в коляске, словно сваленный на сиденье мешок батата. Верх экипажа предусмотрительно подняли, чтобы скрыть пленницу от посторонних глаз. Впрочем, в эти глухие места всадники наведывались нечасто, а потому им так никто и не повстречался.
Дневной зной спал, уступив место вечерней прохладе, которая в лесу вблизи болот ощущалась еще сильнее. Ночи здесь по-прежнему были промозглыми, сырой липкий воздух казался почти осязаемым, влагой оседал на коже, ядом проникал в легкие. Кипарисы в седых нитях мха напоминали косматых великанов из страшных сказок, что в детстве рассказывала ей Чиназа. Мишель часто представляла себя на месте героинь таких историй и сейчас отдала бы полжизни, лишь бы все происходящее оказалось плодом разыгравшегося воображения, а не ужасной реальностью, которая не отпускала.
Продержаться здесь одной до рассвета? Даже без жаждущих крови волков сделать это будет непросто. А уж когда ее след возьмут охотники…