Хильда не стала прерывать профессора, а тот окончательно вошел в раж.
— Мне ясна теперь каждая мысль преступник, — вдохновенно объявил он. — Я проник в его душевные движения. Андерсон питал извращенный любовь к Энис Хэллорен. Она быть для него далекой, недостижимой звезда, он был недостоин поцеловать даже носок ее туфля— это ли не фетишизм? — и он начать собирать ее туфли. Положение истопника давать Андерсону множество возможностей. Вы согласны со мной?
— Да, конечно, — кивнул комиссар, — все логично.
— Постепенно страсть в нем разгоралась. Он мочь обладать лишь туфли своей возлюбленной, но он желать владеть ими безраздельно, а для этого надо было уничтожить их хозяйка. Он затаился в коридор, дождался, пока все учителя, кроме нее, уйдут. В руках у него топор.
Извращенному уму представляется, что он совершает акт священного жертвоприношения.
Он входить в учительскую, наносить удар, жертва не успевать да>ке вскрикнуть, снимает с нее туфли и тут сознает, что мисс Уайтерс еще не ушла. Может, он слышал ее голос. Он бежит, оставив тело. Мисс Уайтерс находить тело, идти за помощь. Пока ее нет, он решает взять тело и закопать в подвал. Но инспектор приходить слишком быстро, сумасшедший преступник бить его лопатой, и тут до него доходит, что времени у него нет. Остается только печь, и тело скрывается в огненной пасть. Андерсон в страхе прячется в тайнике и пить, пить до потери памяти. Он выходить навстречу полиции как ребенок, забыв о своих прегрешениях. Это типично для сексуальный маньяк.
— И не менее типично для невинного, — вставила Хильда, но никто не обратил на нее внимания.
— Вот и все, — торжествующе закончил профессор, — осталось только уточнить детали, и в этом мне помогли учителя. Сержант, соберите всех снова. Немедленно! Хочу, чтобы комиссар все видеть! Пройдите по школе и приведите учителей!
И, полный энтузиазма, герр профессор направился в класс мисс Коэн. Комиссар и мисс Уайтерс немного отстали.
— Что скажете? — спросил комиссар.
— Прекрасная теория, жаль только, что ничего общего не имеет с действительностью, — ответила Хильда. — Андерсон не мог быть убийцей, у него слишком большие ноги, и в бровях у него была солома, а кроме того…
Неожиданно она замолчала, услышав крик сержанта.
— Профессор! Я проверил все классы. В школе ни души! Все ушли! Все до одного!
Профессор побагровел и, сорвав очки, швырнул их на пол.
— Mein liber Gott! Schweinhunds! Я бросать их за решетка! Я шею им свернуть!
— Но за что, профессор? — Комиссар с трудом удерживался от смеха.
— Dumkopfs! Они отвечать за это!
Можно было подумать, что профессор решил на собственном примере продемонстрировать собравшимся типичное поведение маньяка.
Хильда презрительно фыркнула и, сунув зонтик под мышку, повернулась, чтобы уйти, но не могла отказать себе в удовольствии напоследок слегка уколоть выдающегося криминалиста.
— Вы же сами приказали учителям вести себя точно так же, как в день убийства, с точностью до малейшей детали. А учителя, как вам известно, уходят из школы ровно в три тридцать. Постового, который стоял у входа, вы отправили за мной. И учителя со спокойной совестью разошлись. На мой взгляд, поступили весьма разумно.
XVI. Ах, мой милый Августин
— У вас действительно нет оснований в чем-либо обвинять учителей, — обратился к профессору комиссар.
— И тем не менее кое-кто ушел раньше, — заметила Хильда. — Кое-кто в день убийства задержался здесь до прихода полиции, а затем покинул школу через пожарный ход, наделав при этом много шуму. Боюсь, что этот кто-то, в отличие от других, не выполнил ваше указание, профессор.
При этих словах психоаналитик впал в бешенство, сорвал свой полицейский значок и швырнул его на стол.
— Я отказываться сотрудничать с вами! — объявил он. — Августин Пфаффль не привык быть посмешище! — Подозвал свою свиту и гордо удалился. Двери школы Джефферсона с треском захлопнулись.
Хильда переглянулась с комиссаром.
— Жаль, нет здесь инспектора Пайпера, он бы с удовольствием посмеялся, — заметил комиссар.
Хильда с готовностью согласилась. Недоволен был лишь сержант Тейлор.
В этот момент открылась дверь кабинета, и появился директор.
— Что за шум? Стреляли?
Руки директора заметно дрожали. «Вряд ли хлопок двери мог так напугать его», — подумала Хильда.
— Вот те на, — удивился Тейлор. — Я обошел все классы и только сюда не заглянул. А вы сидели здесь!
— Конечно, а где мне еще быть, — раздраженно бросил Макфарланд. — Как долго будет продолжаться все это безобразие? Где профессор?
— Профессор удалился вместе с безобразием, — прищурилась Хильда. — Все остальные тоже ушли. А вы почему остались? В день убийства вы тоже были здесь?
— Конечно, нет! Я уже говорил вам, что в тот день ушел рано — Джейни может подтвердить — и гулял по улицам, собирал материал для своего ежедневного эссе.
— Выходит, вы нарушили указание профессора?
Макфарланд мялся, не зная, что сказать.
— Сегодня слишком сильный ветер, — наконец нашелся он, — а я слегка простыл.
Комиссар посмотрел на часы.
— Ну, мне пора, я ведь зашел на минутку, взглянуть, как тут наш новый сотрудник. Теперь все ясно. Моя машина у входа, подвезти вас, мисс Уайтерс?
— Не подбросите ли меня в тюрьму Томбс? Полагаю, истопника поместили туда? Я хотела бы с ним встретиться, если, конечно, вы не против.
— Похоже, вы единственный человек, который хоть что-то смыслит в этом деле, — комиссар подошел к столу и поднял значок, брошенный профессором. — Возьмите, покажете его, вас пропустят. Могу, если хотите, официально назначить вае инспектором…
Хильда приколола серебряный значок рядом с золотым, который дай ей Оскар Пайпер.
— Нет, спасибо, две почетные награды вполне заменяют одно официальное назначение.
У Макфарланда глаза от удивления полезли на лоб, а комиссар церемонно поклонился, взял мисс Уайтерс под руку, и они направились к выходу.
— Не больше пятнадцати минут, — предупредил надзиратель, впуская Хильду в камеру.
— Мне вполне хватит десяти. Добрый день, Андерсон, — обратилась она к мужчине, который стоял в углу камеры, сунув руки в карманы куртки и свесив голову на грудь.
Истопник поднял голову:
— Зачем вы пришли? Оставьте меня в покое! Мне нечего сказать.
— Зато мне есть что сказать вам, Андерсон.
— Я вижу, вы не боитесь оставаться со мной в камере, — проворчал истопник, тяжело опускаясь на стул. — Вы что, газет не читали? Не знаете, что я «кровожадный палач»?
Впервые за эти дни с ним говорили по-человечески, и у Андерсона развязался язык.
— Ерунда, — махнула рукой мисс Уайтерс. — Сдается мне, единственное преступление, которое вы совершили, — это кража виски со склада. Вы продавали его в кондитерскую лавку напротив школы.
— Это Тоби сказал вам? — Андерсон нисколько не удивился. — Все только и делают, что болтают. Болтают и болтают, покоя нет. Этот немец, доктор, тоже пристал ко мне как репей, все спрашивал, что я вижу во сне. А что я могу ответить?
— Оттого вы и сбежали? Немудрено. Но сейчас не об этом, у нас мало времени. Послушайте, Андерсон, вскоре вы предстанете перед судом, и, если сейчас не поможете мне кое в чем разобраться, вы так и останетесь убийцей Энис Хэллорен. Ведь никто пальцем не шевельнет, чтобы доказать вашу невиновность.
— Мне все равно, оставьте меня в покое.
— Возьмите себя в руки, Андерсон. Вы что, умереть хотите?
— А зачем жить? — Он пожал плечами. — Сорок лет мне не везло, и вот наконец пришла удача, а я упустил ее. Я невезучий и уже ни на что не надеюсь.
— Какая удача? Что вы имеете в виду?
— А какая еще может быть удача? Деньги! Вы что думаете, я собирался прожить всю жизнь в бедности, топить печи и мыть полы в школе? Я всегда надеялся на удачу, но она отворачивалась от меня. — Андерсон слишком долго молчал, и теперь его прорвало. — Я играл на бирже — и проиграл, играл в Мексиканскую лотерею — и проиграл, играл в Китайскую лотерею и тоже проиграл. Играл на скачках, заключал пари и все проигрывал и проигрывал. Вот уже третий год я играю в Ирландскую лотерею. В этом году у меня не было денег, но тот человек, у которого я в прошлом году покупал билет, предложил мне пачку билетов: если продам ее, то получу один билет бесплатно. И я продавал их — ходил, убеждал, доказывал. И продал все билеты. Все, кроме двух — один из них я хотел оставить себе. Я знал, что мисс Хэлло-рен — азартная девушка, она покупала виски у Тоби. Пошел к ней, убедил ее, она заняла деньги у другой девушки и купила билет. Но она купила именно тот билет, который я хотел оставить себе—131313, а мне достался 131319. Я знал, что три раза тринадцать обязательно выиграет, но по правилам покупатель имеет право сам выбрать билет, и она выбрала мой номер. Когда я прочитал в газете, что мой номер выиграл, мой номер — но ее билет, я чуть с ума не сошел! В тот день я ничего не соображал, не мог ничего делать. Удача была так близко!
— И из-за этого вы убили Энис Хэллорен? — с сомнением покачала головой Хильда.
— Никого я не убивал! Я забрался в склад и напился. Выпил столько, сколько за всю жизнь не пил. А когда вышел оттуда, меня схватили и сказали, что я убил мисс Хэллорен.
— Послушайте, Андерсон, а кто-нибудь еще знал о тайном ходе на склад?
— Никто!
— А Тоби, кондитер? Он что, тоже не знал?
— Ему я сказал, что виски достаю у шведских матросов.
— Не думаю, чтобы он вам поверил. Конечно, кто-то из учителей или даже мистер Макфарланд вполне могли проследить за вами, когда вы выносили виски… — Хильда немного помолчала, задумавшись. — Ну, спасибо, Андерсон, я пойду.
Тот тронул ее за рукав.
— Надеюсь, вы верите мне? Нет, вы такая же, как все. Добивались, чтобы я заговорил, а сами считаете, что я убил девушку, потому что хотел взять ее туфли или что-то в этом роде. Вы тоже думаете, что я кровожадный палач.