она.
– Посмотри на меня, – услышал он сказанное мягким вкрадчивым голосом, от которого ледяные мурашки, точно капли холодной дождевой воды, пробегали по коже.
Стрикленд обернулся.
Чёрные, будто самая тёмная, безлунная ночь, глаза смотрели на него с белого, как снег, лица. Лица нечеловечески красивой женщины, которая казалась совсем юной и одновременно древней, как сам этот мир. Впрочем, она ведь и в самом деле не была человеком.
Забытая богиня стояла перед ним. Богиня, чьи изваяния уже давно не украшали храмы. Её не помнили, но это не означало, что она перестала существовать.
В ту ночь, призвав её, Джеремайя впервые увидел Эжению именно такой. Ему было страшно, но в то же время он верил в то, что она единственная, кто может помочь. В чьих силах сделать мёртвое снова живым.
И богиня рассказала ему, как это возможно осуществить. Рассказала о девушках, в чьи тела она могла бы переселить душу бедняжки Ринэлис. А пока эта душа должна была задержаться в этом мире, не уходя за его грань.
Время от времени Эжения позволяла ему её увидеть. Только в зеркалах и на краткий миг. В эти моменты Стрикленд пытался поговорить с любимой, но увы, Ринэлис не могла ему ответить. Она лишь молча смотрела на него. Смотрела грустно, точно упрекая в том, что он её не уберёг.
– Ну что? – нахмурила тонкие брови богиня. – У тебя ничего не вышло с этой девчонкой Селестиной. А ведь она наверняка самая подходящая. И она сможет выдержать ритуал воплощения души. Скоро я больше не смогу удерживать здесь твою Ринэлис, да и сама тоже уйду. А ты всю оставшуюся жизнь будешь думать о том, что упустил свой шанс. И что гибель двух твоих первых жён была напрасной.
– О нет! – вскричал он, падая на колени. Эжения брезгливо отодвинулась, словно не хотела, чтобы он замарал край её алого одеяния. – Нет, поверь мне! Я всё исправлю! Пусть Селестина Грей и не стала моей супругой, я всё равно проведу над ней ритуал!
– И чародея не побоишься? – усмехнулась в ответ богиня.
– Никого не побоюсь! – заявил решительно Джеремайя. Только бы снова увидеть Ринэлис живой, пусть даже и в другом теле, услышать, как она называет его Тони, как когда-то, в прежние времена. Это будет для него самым настоящим счастьем, ради которого и умереть не жалко, не то что пожертвовать чужой жизнью, как он пожертвовал уже двумя. Надеялся, что всё получится, но его жёны не пережили ритуала. Селестина и в самом деле его последний шанс.
– Ладно. Чародея, если что, я беру на себя. Ему сейчас всё равно не до того. А ты любым способом замани девчонку. Укради её, обведи вокруг пальца, как хочешь, не мне тебя учить. Ритуал должен быть осуществлён как можно скорее. Или твоя Ринэлис окончательно уйдёт на тот свет, и оттуда её не смогу вернуть даже я.
– Я всё сделаю! – поклялся второй королевский советник. Сейчас даже мысли о давно готовящемся заговоре, который вот-вот должен был привести к свержению Орена Десятого с престола, не занимали его так, как надежда на ритуал с участием жены Дамиана Колдуэлла. Она ускользнула из рук Стрикленда, хоть он и надавил на неё рассказом о долгах её отца и подписанной им бумагой. Ведь изначально её родители возражали против помолвки, и Джеремайе пришлось самому разорить их, чтобы потом выставить себя эдаким благодетелем, добиться их согласия на обручение и подписание этого договора. И пусть ему так и не удалось жениться на Селестине, её тело он всё равно заполучит, обретёт в нём душу Ринэлис, а затем увезёт её куда-нибудь подальше, чтобы никто не нашёл. Даже Дамиан. Хотя, возможно, если он всё узнает, то поймёт мотивы Джеремайи, ведь это его родная сестра, к тому же чародейка, разумеется, её жизнь гораздо важнее, чем душа какой-то провинциальной девчонки, которая перестанет существовать, когда Ринэлис займёт её тело.
– Что ж, посмотрим, как ты справишься, – сверкнув острыми зубками, улыбнулась ему забытая богиня и растворилась в тенях.
Стрикленд отёр пот со лба и вышел из комнаты. Нужно было навестить её величество королеву Антею. Скоро бал по случаю годовщины их с королём свадьбы. Там его и сбросят с пьедестала. Справедливость наконец-то свершится. Ринэлис будет отомщена. Как и принц Юрген, чья гибель лежала на совести его младшего брата.
Дамиан Колдуэлл
Дамиан отправился в чародейскую лабораторию уже с раннего утра. Уходя, он бросил взгляд на дверь спальни, где спала его супруга, и улыбнулся, вспомнив вчерашний вечер. Ему стоило немалого труда сдержать себя, когда Селестина находилась в его руках, такая расслабленная и податливая. Она ничуть не возражала, когда он расстёгивал на ней платье и помогал распустить волосы, в которые так и хотелось запустить пальцы. Чародей напомнил себе об их уговоре, но в первую очередь роль сыграло не это, а тот факт, что в эти мгновения девушка едва ли осознавала, где она и с кем. Очень уж крепкую наливку подавали на королевском ужине, вот непривычная к таким напиткам барышня и сомлела. А Колдуэлл однозначно не являлся мужчиной, способным воспользоваться подобной ситуацией. Нет уж, если эта малышка станет ему женой по-настоящему, то в трезвом уме, понимая, на что она идёт. Ведь это будет означать, что их брак они аннулировать уже не смогут.
Размышляя над этим, Дамиан всё сильнее склонялся к тому, что ему и в самом деле не хочется разрывать этот союз, пусть тот и был заключён не по желанию их двоих. Селестина Грей оказалась именно такой супругой, о которой мечтают многие. Внимательной и участливой, красивой и не скандальной, да ещё и готовкой не брезговала. Хотя, возможно, они пока слишком мало знакомы, чтобы она проявила свои худшие качества. Что ж, у них ещё будет время, чтобы как следует притереться друг к другу.
Чародей зажёг несколько свечей, чтобы разогнать мрак лаборатории, и, поёживаясь от сырого подвального воздуха, продолжил изучать записки своего предшественника. Тот, судя по ним, был человеком старательным, он исправно документировал всё, даже то, что на первый взгляд не имело никакого отношения к делу. Вот зачем эти рассказы о попытках Орена Десятого зачать наследника от множества женщин, что перебывали в его постели? Это и без того ни для кого в замке не секрет, ещё и в записях осталось. Читать противно.
Хм, а вот это интересно. Колдуэлл даже наклонился пониже, хмуря брови. «Сильна женская обида, а обида чародейки вдвойне сильней. Если она проклинает, то уж всерьёз и навечно. Я рискую, упоминая об этом, но, похоже, его величество очень её обидел, наверняка сердце разбил. А может, бросил после инициации? Не решусь у него о таком спрашивать, опасаясь его гнева, но всё больше склоняюсь к этой мысли».
– Всё больше склоняюсь к этой мысли… – повторил вслух Дамиан. А ведь он тоже первым делом, когда услышал королевские слова, подумал, что проклятие заслуженное, иначе бы едва ли оно сработало. Предположение о том, что его могла наложить чародейка, которой Орен нанёс смертельную обиду, показалось не лишённым логики. И если её в самом деле бросили после инициации… О, за такое Колдуэлл и сам с удовольствием бы проклял любого.
Будто угадав, что чародей прямо сейчас думает о нём, король появился в лаборатории собственной персоной.
– Ну что, есть какие-нибудь подвижки? – осведомился он, потирая ладони. – Прости, что чересчур тебя тороплю, но скоро бал, понимаешь ли. Я бы на нём объявил, что скоро у нас с её величеством будет радостная весть для всех жителей Никарии!
– Прошу прощения, но действительно ещё рано говорить о продвижении, – ответил ему Дамиан. – Я изучил записи предыдущего чародея, но этого недостаточно. Чтобы определить, как глубоко в теле и душе укоренились проклинающие чары, мне необходимо работать с их объектом.
– Со мной, что ли? – хмыкнул правитель. – Так вон он я! До чего же вы, чародеи, мудрёно выражаетесь! Ты давай по-простому, по-человечески… Есть у меня надежда или придётся отдавать трон какому-нибудь ушлому четвероюродному племяннику?
– Пока ничего не могу обещать, – развёл руками Колдуэлл.
– Так поспеши! Изучай меня, пока я сам к тебе пришёл! Что мне для этого надо сделать, может, раздеться догола?
– В этом нет нужды, – покачал головой чародей.
Дамиан подошёл ближе, вытянул руки вдоль тела собеседника, не касаясь его при этом, прикрыл глаза. Перед внутренним взором появилось то, что представляло собой отражение души короля. И было оно тёмным, вязким и дурно пахнущим, точно болото. Колдуэлла даже замутило, когда он заглянул поглубже в эту самую душу. Но деваться некуда, надо сосредоточиться и отыскать в ней наложенные на Орена Десятого чары. В академии рассказывали, что они обычно похожи на серебристую паутину. Но в этом случае картина казалась другой – не тонкая мерцающая сеть, а крупные неровные пятна, напоминающие мазки яркой краски, бросались в глаза на фоне остальной тьмы. «Такая душа может быть только у убийцы», – подумал чародей, борясь с дурнотой, но тут одно из пятен вспыхнуло ярче и потянулось к его ладони, точно желая его поприветствовать, хотя по всем правилам чужим чарам следовало вести себя ровным счётом наоборот: прятаться от того, кто в силах их снять.
Не понимая, что происходит, Дамиан чуть шевельнул пальцами, но в это время королю надоело неподвижно стоять в одной позе, и он дёрнулся. Картина помутнела, а после и вовсе растаяла. Потеряв концентрацию, чародей опустил руки и устало выдохнул.
Глава 22
Дамиан Колдуэлл
После процедуры осмотра король тут же заторопился. Видимо, ему это тоже доставило не самые приятные ощущения. А о чародее и говорить нечего. Казалось, будто не в чужую душу заглянул, а в грязи искупался. Даже во рту остался горький привкус, который так и хотелось чем-нибудь запить.
Кроме того, Дамиан не мог понять странного поведения наложенных на Орена Десятого проклинающих чар. Почему они потянулись к нему? Словно узнали, почувствовали в нём своего. Чары, конечно, не то же самое, что разумные существа, однако в них заложен отпечаток личности их создателя. Его они и отличают от прочих, к нему и должны вот так тянуться, а не к…