шое количество воды попадает также в живот, отчего все тело становится тяжелее из-за разницы в весе воздуха, которым раньше были наполнены эти полости, и жидкости, которая начинает занимать его место. Как правило, разницы этой достаточно, чтобы полностью погрузить тело под воду, но только не в том случае, когда люди тонкокостные или имеющие избыточный объем мягких тканей либо жира. Такие остаются на плаву даже после того, как захлебываются.
Труп, который находится на дне реки, будет оставаться там до тех пор, пока каким-то образом его удельный вес снова не станет меньше удельного веса вытесняемого им объема воды. Это может происходить из-за разложения или по какой-то иной причине. Разложение приводит к тому, что в теле начинает вырабатываться газ, который расширяет рыхлую соединительную ткань и все полости, из-за чего тело и принимает такой ужасный раздутый вид. Когда это расширение доходит до такой степени, что труп начинает физически увеличиваться в размерах, не увеличивая при этом свою массу или вес, тело становится легче воды и незамедлительно всплывает на поверхность. Однако на разложение оказывает влияние огромное количество обстоятельств, есть масса причин, которые могут либо ускорить его, либо замедлить. Например, время года, чистота воды или насыщенность ее минералами, глубина, скорость течения, температура тела, последствия болезней, которыми страдал человек при жизни, и так далее. Таким образом, становится понятно, что мы не можем с какой-либо определенностью установить то время, через которое тело поднимется на поверхность в результате разложения. При одних условиях оно всплывет через час, при иных – этого вовсе не произойдет. Есть химические вещества, присутствие которых в клетках организма навсегда защищает его от разложения, скажем, дихлорид ртути. Однако помимо разложения, газ может выделяться – и чаще всего выделяется – в результате уксусного брожения находящихся в желудке веществ растительного происхождения, да и в других полостях могут скапливаться газы в достаточном количестве, чтобы раздуть тело настолько, что оно поднимется на поверхность. Стрельба из пушки над водой вызывает всего лишь вибрацию, которая может освободить тело из мягкого ила или жидкой грязи, удерживающих его на дне, и заставить всплыть, если другие процессы уже подготовили его к этому. Или же она может преодолеть сопротивление некоторых сгнивших масс клеточных тканей, что приведет к выбросу газа во внутренние полости и их расширению.
Итак, поняв суть данного процесса, мы теперь можем судить о правильности утверждений «Этуаль». «Известно, что утопленнику либо трупу, брошенному в воду сразу после убийства, – говорится в газете, – требуется провести под водой от шести до десяти дней, чтобы разложиться до той степени, которая позволит ему всплыть на поверхность. Даже когда над телом, пролежавшим на дне меньше пяти-шести дней, стреляют из пушки и труп всплывает на поверхность, в скором времени, если его не забрать, он снова погружается под воду».
Теперь все это кажется набором непоследовательных и бессвязных слов. Нам вовсе не известно, что «утопленнику» требуется провести под водой от шести до десяти дней, чтобы разложиться до той степени, которая позволит ему всплыть на поверхность. И наука, и человеческий опыт говорят о том, что время, необходимое для всплытия тела, определить невозможно. Если сверх того тело всплыло после пушечной стрельбы, оно не погрузится снова под воду до тех пор, пока не разложится настолько, что газы выйдут из него. Но я хочу привлечь ваше внимание к указанной разнице между «утопленником» и «трупом, брошенным в воду сразу после убийства». Автор хоть и понимает различие, тем не менее включает их в одну категорию. Я уже рассказал о том, каким образом тело тонущего становится тяжелее соответствующего объема воды, и что оно вовсе не утонет, если исключить барахтанье, при котором над водой поднимаются руки, и попытки вдохнуть под водой, из-за чего место воздуха в легких занимает вода. В случае «трупа, брошенного в воду сразу после убийства» о барахтанье и дыхании речь, конечно же, не идет, то есть, такое тело, как правило, всегда остается на плаву. Похоже, что с этим фактом «Этуаль» не знакома. Когда разложение достигает значительной степени (когда большие части плоти отстают от костей), тогда тело действительно скрывается под водой, но не раньше.
Что же нам делать с утверждением, что найденное тело не может быть телом Мари Роже потому, что со дня ее исчезновения прошло всего трое суток, а его нашли плавающим? Если бы женщина захлебнулась насмерть, ее тело могло остаться на плаву, а если бы и пошло ко дну, то могло всплыть через двадцать четыре часа, а то и меньше. Но никто не считает, что она утонула, и, поскольку умерла она до того, как попала в реку, ее плавающий в воде труп могли найти в любое время после того, как его туда бросили.
«Но, – заявляет “Этуаль”, – если тело в подобном изувеченном виде до ночи со вторника на среду пролежало на берегу, там должны были остаться какие-то следы убийц». Тут даже трудно сходу определить, что автор хотел этим сказать. Похоже, он намеревается предвосхитить возражение, которое может вызвать его версия, viz[65]: то, что тело два дня пролежало на берегу, претерпевая быстрое разложение… Более быстрое, чем если бы оно находилось в воде. Он предполагает, что, если бы это действительно было так, тело могло всплыть в среду, и думает, что только при таких обстоятельствах это могло произойти. Соответственно, он поспешил доказать, что тело не лежало на берегу: видите ли, в таком случае «там должны были остаться какие-то следы убийц». Я думаю, ваша улыбка вызвана этим sequitur[66]. Вы не можете понять, каким образом продолжительность нахождения трупа на берегу может приумножить следы убийц. Я – тоже.
«И более того, – продолжает наша газета, – очень маловероятно, чтобы те нелюди, которые совершили это убийство, бросили тело своей жертвы в воду, не привязав к нему какой-либо груз, если принять эту меру предосторожности не составляло никакого труда». Обратите внимание на смехотворную путаницу в мыслях. Никто, даже сама «Этуаль» не сомневается, что найденное тело принадлежит жертве убийства, ибо следы насилия слишком очевидны. Наш мыслитель преследует лишь одну цель: убедить читателей, что найденное тело – это не Мари. Он хочет доказать, что Мари не убита, а не то, что найденный труп не является жертвой убийства. Тем не менее его замечание доказывает исключительно последний пункт. Мы имеем труп, к которому не прикреплен груз. Убийцы, бросая его в воду, сделали бы это непременно. Отсюда вывод: он не был брошен в воду убийцами. Если это предложение и доказывает что-нибудь, то только это. Вопрос об установлении личности даже не ставится, и «Этуаль» теперь старается изо всех сил, чтобы опровергнуть свои же собственные выводы, сделанные секунду назад. «Мы совершенно уверены, – говорится здесь, – что найденная женщина была убита».
И это не единственный пример того, как автор невольно вступает в противоречие со своими же собственными словами, даже в этой части рассуждений. Его очевидная цель, как я уже сказал, – как можно сильнее уменьшить временной промежуток между исчезновением Мари и обнаружением трупа. И в то же время он уделяет особое внимание тому, что никто не видел девушку после того, как она покинула дом матери. «Мы и не знаем наверняка, была ли Мари Роже все еще на этом свете после девяти часов в воскресенье двадцать второго июня». Раз уж его доводы настолько ex parte, ему бы следовало, по крайней мере, вообще не касаться этого обстоятельства, поскольку, если бы сыскался кто-нибудь, кто видел Мари, скажем, в понедельник или во вторник, промежуток этот сократился бы значительно, и это, согласно его же логике, заметно уменьшило бы вероятность того, что обнаруженный труп действительно является телом гризетки из парфюмерного магазина. Все же довольно забавно наблюдать за тем, как «Этуаль» настаивает на этой подробности, искренне полагая, что может этим подкрепить общий ход своих рассуждений.
Давайте теперь внимательно рассмотрим ту часть статьи, в которой говорится, как Бове проводил опознание тела. Что касается волосков на руке, тут «Этуаль» явно хитрит. Месье Бове не идиот, он не стал бы считать наличие волосков на руке приметой, по которой можно опознать труп. Не бывает рук, полностью лишенных волос. Неопределенность выражения, использованного «Этуаль», является всего лишь искажением слов, произнесенных свидетелем. Должно быть, он говорил о каком-то особенном свойстве этих волосков: о необычном цвете, о густоте, длине, об их расположении или о чем-то другом в этом роде.
«У нее, – пишет газета, – маленькие ступни. Но есть тысячи ступней такого же размера. Подвязка ее и вовсе не может служить доказательством, как и туфли. То же самое можно сказать и о цветах на шляпке. Месье Бове особенно выделяет, что застежка у нее на подвязке была подогнана под ее размер. Но это тоже ничего не значит, потому что большинство женщин предпочитают не примерять подвязки в магазине, а подшивать под свой размер дома». Трудно предположить, что в данном случае автор статьи пишет искренне. Если бы месье Бове, разыскивая тело Мари, обнаружил труп девушки, похожей на нее размером и внешним видом, он уже имел бы право посчитать (не касаясь вопроса ее одежды), что его поиски увенчались успехом. Если, вдобавок к общему размеру и виду, он еще и увидел на ее руке какие-то особенные волоски, такие же, какие видел на живой Мари, его уверенность только усилилась бы, и сила уверенности вполне могла находиться в зависимости от того, насколько характерны или необычны были эти волоски. Если ступни у Мари были маленькие и ступни трупа оказались такими же маленькими, степень вероятности того, что найденное тело и есть Мари, увеличилась бы не в арифметической, а в геометрической прогрессии или кумулятивно. Добавьте к этому туфли, такие же, как те, что были на ней в день исчезновения. Хоть туфли эти и «поступают в продажу партиями», их наличие возводит вероятность в степень уверенности. То, что само по себе не является особой приметой, в совокупности с другими подробностями становится верным доказательством. А если вспомнить и цветы на шляпке, такие же, как носила пропавшая девушка, этим доказательство можно и ограничить. Если бы там был только один цветок, и этого было бы достаточно, но каждый последующий не прибавляет дополнительное очко уже существующей уверенности, а умножает ее в сотни, тысячи раз. Кроме того, на трупе обнаруживаются еще и подвязки, точно такие же, как те, что носила Мари при жизни. Искать дополнительные доказательства просто глупо! Но подвязки эти ко всему еще и имеют застежки, подогнанные по ноге таким же способом, как это сделала Мари незадолго до выхода из дома. Продолжать и после этого сомневаться – либо безумство, либо лицемерие. То, что «Этуаль» не придает значения подшитым застежкам на подвязках, говорит только о том, что газета упорно не желает расставаться со своей ошибкой. Застежки на подвязках крепятся на растягивающейся основе, это уже само по себе указывает на необычность того, что их пришлось укорачивать. То, что сделано так, чтобы садиться по размеру, редко когда требует дополнительной подгонки. Скорее всего, то, что Мари пришлось подгонять их, являетс