посмотреть, где работает Ру, чтобы лучше понять, кто же она такая. Но если она была на смене, мое появление поставило бы ее в неловкое положение. К тому же я ощущала какую-то сдавленность. Свежий воздух звал меня.
Я вызвала лифт, поднялась на первый этаж и направилась к выходу, когда кто-то громко позвал меня:
– Мэм!
Секретарша с разноцветными прядями махала мне рукой.
– Я хотела вам сказать, – пробормотала она, когда я подошла к ее столу, – что ошиблась насчет доктора Кайнда.
– Прошу прощения?
– Ну, не совсем правильно вам ответила. Как я и говорила, он много лет тут не работает. Ну то есть доктор Чарльз Кайнд. Он уволился в восемьдесят четвертом. А вот его отец, доктор Куинси Кайнд, проработал здесь до девяносто восьмого.
Мое сердце пустилось в бешеную румбу.
– Его отец работал здесь?
– Да. Проводил операции. Тогда это еще была больница.
Согласно материалам дела, когда девочки пошли в лес, доктор Кайнд находился в операционной. Но какой доктор Кайнд?
– Вы не могли бы мне показать, где отдел кадров?
Спустя час мои подозрения подтвердились. Доктор Куинси Кайнд 23 июля 1980 года, в тот период времени, когда исчезли Эмбер и Лили, проводил аортокоронарное шунтирование.
Его сын, доктор Чарльз Кайнд, в тот день не вышел на работу.
Гарри сразу же ответил на звонок.
– Я хочу обыскать одну из хижин в лесу Лич-Лейка, и мне нужна судебно-медицинская экспертиза. Ты свободен?
– Сегодня у меня рабочая встреча. Как насчет завтра?
Мне понравилось, что он не задавал вопросов.
– Машину поведу я.
Глава 32
Ван
Адрес Кайнда я знала. Квартира на шестом этаже сурового на вид жилого комплекса «Кедровый берег» на Западном берегу Миннеаполиса. Всем, кто смотрел «Шоу Мэри Тайлер Мур»[8], такие здания до боли знакомы: тридцать девять этажей, неумолимый бетон, простые цвета. Хотя изначально планировалось, что здесь будут и муниципальные квартиры, и среднего класса, и элитные, живут там по большей части новые американцы.
Доктор Кайнд перебрался сюда в девяносто шестом. До этого, после того как развелся с Терезой и уволился с работы, он снимал квартиру на юго-западе Миннеаполиса. С тех пор он работал в сфере продаж в страховой компании, но какой ценой ему это далось? В этой работе нет ничего такого, но человек, потративший всю жизнь, чтобы сделать карьеру кардиолога, не мог так легко все бросить и заняться страхованием жизни.
Или, может быть, именно этот вариант идеально ему подходил.
Важно было выяснить, что заставило его оставить работу и семью и начать все заново. Горе? Чувство вины? Когда я по дороге в комплекс позвонила Кайлу и сказала, что алиби Кайнда было надежным, как обещание вернуться, он сказал «святые помидоры!» и стал изучать, каким еще имуществом владели Кайнды.
– Ничего не вижу, – вскоре поделился он. – Но я проведу глубокий анализ в поисках траста или любой другой собственности их семьи.
– И земельной тоже, – добавила я. – И еще поищи записи телефонных разговоров и информацию о перелетах. Мне надо выяснить, где он был.
– Можешь просто его спросить, – беззаботно предложил Кайл.
– Я и смотрю, в восьмидесятом году отлично сработало.
– Тебе нужно что-нибудь еще? – спросил он.
– Как будет нужно, я скажу.
Возле жилого комплекса «Кедровый берег» была отличная парковка, я оценила. Еще одним его несомненным плюсом для меня стал запах жареного мяса и пряных специй. Розовощекие дошкольники играли на шестом этаже, гоняя из одного конца коридора в другой что-то вроде кожаного мяча. Когда я приблизилась, они захихикали и скрылись в квартире рядом с той, где жил Кайнд. Я сомневалась, что в разгар рабочего дня он дома, но мне нужно было с ним поговорить, а в его офисе мне сказали, что он в дороге. Я надеялась, что мне повезет и он просто прогулял работу. В любом случае, мне было интересно посмотреть, где он живет.
В частности, проверить, удастся ли там спрятать двух женщин.
Я постучала в дверь. Никто не ответил. Я постучала еще раз, прижалась к ней ухом.
– Его нет дома.
Я повернулась к соседней квартире, где скрылись дети. Женщина лет тридцати с разноцветным тюрбаном на голове, стоя в дверном проеме, смотрела на меня – скорее с любопытством, чем подозрительно.
– Он хороший сосед?
Она пожала плечами.
– Ну, спокойный. Вы офицер полиции?
– Бывший, – уточнять я не стала, потому что не знала, больше или меньше она после этого будет со мной откровенничать. – Приходят к нему гости?
Ее нос чуть дернулся.
– Ну, красотки, как вы, тут не бывают.
– А кто бывает? Уродки?
Она рассмеялась.
– Тоже нет. Во всяком случае, я ничего такого не видела. Он не очень-то веселый человек. Иногда по ночам кто-то скребется в стену, как мышь или белка, но они бы гадили, наверное.
– Может, ребенок? – предположила я. – Есть у него дети?
– Опять же, не видела.
Ребятишки, игравшие в коридоре, выглянули у нее из-за спины.
– Вот думаю своих ему отдать, – съязвила женщина.
– Неееет! – закричала девочка постарше и захихикала. – Ни за что не буду жить с этим типчиком. У него вид такой разнесчастный.
Второй расхохотался. Я нагнулась, чтобы посмотреть на них поближе. У обоих были ямочки на щечках, оба были в шортах и футболках с нарисованными рожицами.
– Почему же он несчастный?
– Потому что у него нет детей, – предположил младший, парнишка лет четырех, насколько я в этом разбираюсь.
– Он вам так сказал?
– Не ртом, – ответила девочка. – Глазами.
Я выпрямилась.
– У вас умные ребята, – польстила я женщине.
– Только один из них мой.
– Но умные оба в вас. Спасибо, что уделили мне время.
Я повернулась и пошла к лифту.
– У вас тоже грустные глаза! – крикнула девочка мне в спину. – Вы что, забыли, как играть?
Ее вопрос был невинным и даже милым, но все равно отправил меня прямиком на ферму Фрэнка.
Глава 33
Август 2001
Евангелина
– Беги полем, бык на воле! – кричит Вероника так громко, как только может кричать, не привлекая внимания.
– А вот и я! – Я вылетаю из курятника, хихикая, сено застряло у меня в волосах. Один из Братьев разломал чистый тюк и оставил его прямо за дверью. Это обеспечивает идеальное укрытие.
– Ах ты хитрая ласка! – Вероника смеется, просовывая кончик языка в щель между зубами, но при этом оглядывается через плечо. Надо выкапывать чертополох, а не играть в прятки, но мы уже и так накопали большую кучу, а день стоит жаркий, и раз уж в пруду искупаться нам нельзя, то можно хоть немного повеселиться.
– Твоя очередь, – говорю я, выпутывая из косичек сено. Идеальные розовые губы Вероники обеспокоенно вытягиваются в линию.
– Мне кажется, нам пора вернуться к работе.
– Еще немножечко, – упрашиваю я. – Все равно все в поле или на кухне. Нас никто не заругает…
– За что вас никто не заругает? – спрашивает Фрэнк, выходя из-за угла. Он без рубашки, весь в поту, пахнущем горьким супом. В одной руке у него вилы – в той руке, на которой он носит, не снимая, серебряные часы. На нем соломенная шляпа от солнца, ставшая знаменитой благодаря нашим баночкам с желе, но сейчас он не похож на мужчину с этикеток. Он похож на злого медведя.
– Нас никто не заругает, если мы ненадолго оставим чертополох и принесем воды нашей семье, – не медля ни секунды, говорит Вероника.
У меня отвисает челюсть. Вероника самая умная из нас, самая красивая, но теперь я вижу, что она еще и самая смелая.
Она делает ставку на то, что Фрэнк услышит лишь последние слова и не заметит ни сена в моих волосах, ни беззаботного выражения на наших лицах. Если же он поймает нас не только на уклонении от работы, но и на лжи, крещения нам точно не миновать. Нам следует склонить головы в знак уважения, но я рискую взглянуть на Фрэнка. Он изучает Веронику из-под под соломенной шляпы. Ее голова опущена вниз, глаза закрыты.
– Ты такая добрая маленькая звездочка, мисс Вероника, – наконец говорит он. Его голос мягок, как хлопок. – Всегда думай о своей семье. Давайте, вы обе, принесите ведра и черпак, и когда все напьются, возвращайтесь к работе.
Он кладет руку на ее опущенную голову – высшая форма похвалы – и направляется к сараю. Вероника поднимает голову и подмигивает мне.
– Поверить не могу, что ты это сделала, – шепчу я, широко раскрыв глаза. – Ты храбрая, как бык.
Она смотрит в сторону Фрэнка, чтобы убедиться, что он находится вне пределов слышимости, берет меня за руку и тянет к колодцу.
– Когда-нибудь я тоже стану главной, – говорит она. – Как Фрэнк. Только я буду разрешать детям играть, на десерт давать сладости и никогда их не наказывать! Я тоже буду носить серебряные часы, как у Фрэнка, чтобы люди знали, что я большой босс. И все будут счастливы – уж я постараюсь! – Она крепче сжимает мою руку. – Все будет хорошо, Евангелина.
Я улыбаюсь. Это самые волшебные слова, что я слышала в своей жизни, они так приятны, что мне хочется ощутить их вкус на губах.
– Все будет хорошо, Вероника, – произношу я.
Она смеется, когда мы идем к колодцу.
Глава 34
Ван
Я припарковалась перед участком. По радио играла «Cat’s In The Cradle» Гарри Чапина[9] – самое то, чтобы подготовить меня к разговору с Комстоком. Нужно было сообщить ему, что я выяснила об алиби Кайнда. Это имело прямое отношение к его активному расследованию. Можно было бы и позвонить, но я решила, что если рискну явиться на личную встречу, это добавит мне очков, даже если Комстока не будет на месте и я передам информацию его секретарю. Последний вариант, если честно, был бы идеален.
Я всей душой надеялась именно на такое развитие событий, направляясь к двери участка. Теперь, когда я знала, где находится кабинет Комстока, я ни у кого не стала ничего уточнять, просто поднялась по лестнице и, к своему раздражению, увидела его за столом.