– Как вы думаете, почему?
– Наверное, – подумав, предположила миссис Ларсен, – потому что он был главой семьи. Он считал своим долгом их защищать.
– Когда вы в последний раз видели доктора Кайнда?
Она прижала палец к губам.
– Дайте-ка подумать. Мне кажется, где-то через год после того, как девочки пропали. И он, и Тереза перестали ходить в церковь. Я слышала, что вскоре они развелись и он переехал. Люди думали, что трагедия сильнее сплотит нас троих, но все вышло иначе. Я не особенно хорошо их знала, но всегда ими восхищалась.
Задать следующий вопрос мне было еще труднее:
– Вы знаете, что Кайнды проводили вечеринки для взрослых? Свингерские вечеринки?
Рита была искренне поражена моими словами.
– Не могу себе такого даже представить.
– В прошлый раз я показала вам фото мужчины, которого вы называли мистер Блэк. Вы видели его возле дома Кайндов вечером или только днем?
Она покачала головой.
– Только днем, когда гуляла с Бенджи.
– А больше нигде его не замечали? В городе? В какой-нибудь из поисковых групп?
– Не помню такого.
Она все больше волновалась. Допрос подошел к концу, но я не узнала ничего, что могло бы помочь расследованию.
– Как часто вы видитесь с Ру? – наконец спросила я.
Миссис Ларсен опустила подбородок, и складки у нее на шее стали заметнее.
– Не так часто, как хотелось бы. Я звонила ей по поводу Эмбер, но она не взяла трубку. В сообщении такого не напишешь, верно?
– Конечно.
Заурчал холодильник, на котором не было ни магнитов, ни рисунков любимых внуков – руки-индейки, дерева-брокколи или что они там сейчас рисуют. В общем и целом здесь было так же мрачно, как у Кэрол Джонсон – белые стены, банка для печенья в виде совы, чистая и, по всей видимости, пустая, почти безукоризненная мебель. Невозможно было предсказать, как сложилась бы жизнь миссис Ларсен, если бы одну из ее девочек не похитили, но можно было с уверенностью предположить, что совсем иначе.
– Пока это все, что мы хотели выяснить на данный момент, Рита. Ничего, если мы зайдем, когда возникнут еще вопросы?
– Конечно, конечно.
– Похоже, меня тут заранее невзлюбили, – сказала я.
Мы с Гарри сидели в седане Бюро, припарковавшись возле Лич-Лейка. Связаться по телефону с миссис Кайнд нам не удалось. Мы позвонили в ее офис, где нам сообщили, что она в пути, но они передадут сообщение о том, что у Бюро есть еще вопросы.
– Хочешь, чтобы я подождал в машине? – спросил Гарри.
– Нет. – Я глубоко вздохнула. – Запасные уши всегда пригодятся.
Гарри последовал за мной внутрь. Мне было приятно увидеть Джоди Хатчинсон, автора лимонного печенья, и я обрадовалась еще больше, увидев, как засияли ее глаза при виде меня.
– Вы точно вовремя! – воскликнула она, одарив Гарри восхищенным, слишком долгим взглядом. – Дэниел у себя. Я сообщу ему, что вы пришли, и сразу же заходите.
– Ее зовут Джоди, – сообщила я Гарри, пока мы ждали. – Она работала диспетчером в тот день, когда пропали девочки.
Большая часть участка представляла собой открытое пространство, но несколько кабинетов располагалось вдоль левой стороны. Вскоре из одного из них вышла Джоди, а за ней мужчина лет шестидесяти. Тот факт, что у него есть личный кабинет, указывал на высокий статус, но манера держаться – большие пальцы, засунутые в петли для ремня, надменная улыбка на блестящих губах – наводила на мысль о высокомерии, не сулившем ничего хорошего.
– Ван, верно? – Офицер вынул из-за пояса левую руку и протянул мне. Значит, левша, без обручального кольца. – Я офицер Бауман.
– Приятно познакомиться. – Я повернулась к Гарри: – Это агент Стейнбек. Мы можем поговорить в вашем кабинете?
– У нас нет никаких секретов. – Он указал на открытую комнату позади себя. Джоди вернулась к своему столу и тут же принялась печатать с такой бешеной скоростью, что, скорее всего, просто стучала по клавиатуре, а на самом деле навострила уши. Еще один офицер в униформе сидел за столом в трех метрах от кабинетов, спиной к нам. Я предпочла бы поговорить наедине, но у бедняков и выбор небогатый.
– Вы можете вкратце изложить нам события двадцать третьего июня восьмидесятого года?
– Хороший день для фондового рынка, – сказал офицер Бауман, оглядываясь назад.
– Нас интересует конкретно похищение Эмбер Кайнд и Лили Ларсен. – Не заметить по моему тону, что мне не до шуток, мог только идиот.
– Мне нечего сказать, помимо того, что есть в файлах. – Бауман пристально посмотрел на меня. – Я сам их перепроверил, причем недавно. Все, что у нас есть, находится там.
– Вы перепроверили файлы? – удивилась я. – Когда?
– Сразу после первого звонка агента Камински. Попросил Джоди мне их принести.
Она улыбнулась, подтверждая его слова, и снова принялась печатать текст.
– Какие подробные файлы, – проговорила я в надежде, что Бауман уловит сарказм, но его бульдожье лицо не дрогнуло. – У меня еще есть пара вопросов, – продолжила я, решив действовать напрямик. – Во-первых, как вы думаете, кто это сделал?
Гарри закашлялся, и это удивило всех, включая, по-моему, и его самого. Бауман пришел в себя первым.
– Это самый страшный секрет Лич-Лейка: девочек похитил Дональд Такер, осужденный за педофилию. Мы бы никогда на него не подумали, но тем не менее.
Я кивнула. В полицейских досье не было указано, что они рассматривали всерьез только Такера, но это читалось между строк. Жаль, что его алиби было прочным, как цементовоз: когда похитили девочек, он был на работе, в трех часах езды от Лич-Лейка, что могли подтвердить больше десяти свидетелей.
– Он сейчас в доме престарелых в центре города?
– Верно. Теперь он безвреден. Можете поспрашивать у него, где он спрятал тела.
– Еще вы допросили курьера из Швана. – Я, глядя на него, достала блокнот и открыла на чистой странице. – Ничего не нашли?
– Нет, – ответил Бауман, прислоняясь к ближайшей стойке. – Ничего ни на кого, потому что это сделал Такер.
Я нацарапала в блокноте: «Бауман = Это сделал Такер».
– Кто решил допросить парня из Швана?
– А что? – ответил Бауман вопросом на вопрос.
– Кто сообщил о нем как о возможном подозреваемом? Я не смогла найти эту информацию.
Он почесал подбородок.
– Трудно сказать после стольких лет. Нам поступало много предложений.
– Может быть, это где-то записано?
– Как я уже сказал, вряд ли. – Он провел языком по зубам и ухмыльнулся мне.
– Джоди, вы не против посмотреть? – попросила я, слегка усилив свой миннесотский акцент.
Джоди взглянула на Баумана, он коротко кивнул ей, и она скрылась. Ему явно не нравилось, что я даю распоряжения его сотрудникам, но и отказать мне без уважительной причины и на глазах у всех он тоже не мог.
– Пока мы ждем, – продолжала я, – что вы можете мне рассказать о других офицерах, которые помогали следствию?
– Ничего. Были только мы с Алистером.
– Мне сказали, что на месте происшествия был еще вот этот человек, – я открыла фото и показала ему. Бауман наклонился посмотреть. Мягкая линия его подбородка напряглась, он засунул оба больших пальца назад в петли ремня и выпрямился во весь рост.
– Он не выглядит знакомым. Как, вы говорите, его звали?
– Я не сказала, как его звали. – Моя голова гудела. Бауман сразу узнал Комстока и так же быстро попытался это скрыть. Почему?
Бауман метнул взгляд на мои ноги.
– Нет, я его не знаю. У нас было очень много волонтеров. Может, это один из них. Может, он вообще сюда не заходил. Все в городе хотели найти этих маленьких девочек, хотели этого так сильно, как если бы это были их собственные дети.
Я никак не отреагировала, даже не кивнула. Лишь мысленно добавила еще одну строку в графу «Комсток». Его уже можно было повысить до статуса полноценного подозреваемого.
– Ничего нет, – сообщила Джоди, появившись сзади. – Во всяком случае, ничего такого, чего я вам еще не показывала. – Она перевела взгляд с меня на Баумана. Бедняжка оказалась между двух огней и не знала, чью сторону принять. Мне стало ее жаль.
– Что ж, спасибо. – Я тепло улыбнулась ей. – Пожалуйста, дайте мне знать, если что-нибудь придумаете после того, как мы уйдем.
Бауман что-то проворчал.
– Я еще вернусь, – произнесла я безо всякой интонации. Пусть понимает как хочет.
Мы с Гарри вышли из полицейского участка, молча сели в машину и молча выехали из города. Солнце клонилось к горизонту.
– Кажется, будет дождь, – молвила я, когда мы выехали за пределы города. Я по-прежнему думала о Комстоке и о том, что он может скрывать.
– Почему? – спросил Гарри.
– Жуки бьются о лобовое стекло. Это всегда к дождю. Я забыла об этом за столько лет в городе.
Глава 37
Октябрь 2001
Евангелина
– Вероника, я хочу, чтобы ты прочитала вслух сочинение, которое написала обо мне. Всем нам.
Фрэнк только что закончил свою четырехчасовую воскресную проповедь. Мы, девочки, думаем, что пойдем на кухню готовить обед, но у Фрэнка другие планы. Я уже с трудом вспоминаю сочинение Вероники, вспоминаю школу. Это было всего три недели назад, но мы так быстро и основательно вернулись в ритм нашей жизни, что сейчас это кажется сном.
Мы не знаем, кто вообще подал Фрэнку идею отправить нас в школу, кто убедил его, что его сад должен распространиться за пределы нынешней территории, что мы должны донести его послание о патриархальной общественной жизни. В мир. Может быть, это посоветовала одна из Матушек. Может быть, сам Бог поговорил с Фрэнком, как он нам сказал. Но все, что мы знали наверняка – у нас есть всего два месяца, и мы должны наслаждаться каждой их секундой. Школьными обедами с десертом. Библиотекой, полной книг. Музыкой, спортом, общением с учителями, которые нам улыбаются.
– Сэр? – шепчет Вероника, словно свистит сквозь щель между зубами. Ее поза выражает абсолютную покорность, глаза опущены.