– Да, Эмбер Кайнд.
Он затянулся сигаретой, выдохнул пепел, и его лицо приняло страдальческое выражение.
– А что с моей Лили?
Меня удивило, что он назвал ее своей. Если бы не скудные алименты, которые он платил, пока Ру не исполнилось восемнадцать, Рольф Ларсен точно заслужил бы приз в номинации «Хреновый папаша».
– Мы пока не в курсе, – покачала головой я, и его глаза засияли.
– Так, может быть, она жива? И по сей день?
Я смотрела, как шипящая «Хонда Цивик» рыбьего цвета встраивается в дальний конец стоянки. Ее водитель смерил меня взглядом из-под солнцезащитных очков.
– Где вы были, когда пропали девочки?
Рольф сделал еще одну затяжку.
– В пути, – сказал он. – Есть тысячи песен о бродягах, но среди них вы не найдете такого бродяги, как я. Ни за что не могу усидеть на месте.
Я молчала, давая ему возможность выговориться. Помолчав с полминуты, он добавил:
– Не помню точно, где был в тот день, но никак не в Миннесоте.
Я достала свой блокнот.
– У вас есть свидетели?
Он бросил сигарету в коричневую пивную бутылку и таким же плавным жестом закурил новую.
– Не могу сказать наверняка.
Я еще ничего не записала.
– Вы должны понимать, как это звучит.
Хрустящий треск горящей бумаги заполнил пустое пространство между нами.
– Ничего не могу сказать, кроме правды, – проговорил он.
С минуту мы оба молчали. Я чувствовала, что он не врет, и понимала, что для доказательства потребуется чертовски много работы.
– Вы видели Ру? – хриплым голосом спросил он. Жук прополз по тротуару, прокладывая пьяную тропинку. Мы оба не сводили с него глаз.
– Видела.
– Как она?
– Плохо, – поразмыслив, ответила я. Если он хочет подробностей, пусть сам у нее спросит.
– Я пробуду здесь неделю. Терпеть не могу столько времени торчать на одном месте, но думаю, вам хватит, чтобы узнать обо мне все что нужно.
Я поднялась.
– Постараюсь.
Прикрыв глаза, он посмотрел на меня.
– Вы тоже бродяга. Я это вижу. Вы можете оставаться на месте, но внутри постоянно убегаете.
Все хотят что-нибудь рассказать о вас, но никто не хочет слышать подробностей о себе.
– Ваша дочь тоже что-то такое мне говорила, – не стала скрывать я.
Сообщение Кайлу я отправила по пути к машине.
В доме престарелых был отдельный корпус для тех, кто нуждался в минимальном уходе. Дональд Такер был одним из таких его обитателей – правда, передвигался в инвалидном кресле по причине больной ноги, но в целом на здоровье не жаловался. Когда я спросила, в какой комнате он находится, на лице администратора отразилось отвращение, хотя она была настоящим профессионалом и тут же постаралась это скрыть, потерев переносицу.
– В триста одиннадцатой. Он вас ждет.
Я кивнула.
– Он когда-нибудь выезжает отсюда?
Администратор пожала плечами.
– Мог бы, если бы захотел. Здесь не тюрьма. Но на инвалидной коляске далеко не уедешь.
– А какой-нибудь друг может его забрать?
– Будь у него друзья… – И она вновь занялась документами.
Войдя в комнату Такера, я тут же отшатнулась. В коридорах пахло промышленными чистящими средствами и детской присыпкой – тоже довольно тошнотворное сочетание, но у Такера воняло горелым мясом. Я приоткрыла рот, чтобы не дышать через нос.
– Дональд Такер?
Он сидел возле кровати в инвалидной коляске и смотрел телевизор.
– Я агент Рид. Я здесь, чтобы задать вам несколько вопросов. Как я понимаю, вас обо мне предупредили.
Половина его лица дернулась, но он дождался рекламы, прежде чем удостоить меня вниманием. Сильный ход, подумала я, чувствуя, как кровь снова закипает. Я жаждала возможности выплеснуть накопившееся раздражение.
Хотя Такер сидел, видно было, что он высокого роста. С возрастом он осел, как сугроб, и сантиметры роста теперь спадали вниз крупными складками, становясь все шире и шире. В его лице было что-то поросячье – курносый нос, крошечные черные глазки, которые метнулись к моей груди, едва он выключил звук телевизора и развернул кресло ко мне. Кайл сказал, что он может ходить, но сотрудникам легче возить его в кресле.
– Я слышал, что одну из девочек нашли. – Он придвинулся ко мне. – Я так рад. – Его желтые зубы обнажились в ухмылке, которую он сам, по-видимому, считал соблазнительной. Но я не собиралась с ним флиртовать.
– Где вы были двадцать третьего июля восьмидесятого года?
Он не торопился с ответом.
– Либо ты это знаешь, либо ты тупая, и ни в том, ни в другом случае мне нет смысла отвечать. Это все твои волосы, малышка? Или ты их красишь в такой цвет?
– Вы ехали на автобусе в летний лагерь Лич-Лейка, – тихо и спокойно произнесла я, игнорируя и его вопрос, и отвращение, которое все усиливалось. – С девяти утра до пяти вечера вы были на виду у родителей, преподавателей или начальника.
Интересно, стало ли офицерам Бауману и Шмидту хоть немного не по себе, когда они поняли, что алиби Такера неопровержимо? Они наблюдали за ним в течение нескольких недель после похищения. Он никогда не отклонялся от своего обычного распорядка дня. Такер никак не мог похитить и спрятать этих девочек, если только не был волшебником, способным находиться в двух местах одновременно.
Но даже спустя все эти годы Бауман по-прежнему держался за свою версию. Я задумалась, чего это могло стоить. Работа в правоохранительных органах похожа на любую другую работу – некоторые сотрудники великолепны, большинство так себе, некоторые просто ужасны. Но разница заключается в том, что плохой или даже посредственный полицейский может причинить вред гораздо большему количеству людей, чем, скажем, паршивый кассир. Я продолжила допрос:
– Двадцать третьего июля вы либо выбрали себе жертву из тех детей, что поехали в лагерь, либо по крайней мере наметили. Еще шесть недель у вас ушло на то, чтобы начать к ней приставать. – Хотя его запах был невыносим, я наклонилась вперед, чтобы убедиться, что он слышит каждое слово. – Но вы сделали плохой выбор. Та храбрая маленькая девочка рассказала, кто вы такой, при первой же возможности. Вы отсидели год в Стиллуокере.
Рот Такера уродливо искривился.
– Я отмотал свой срок. Скрывать мне нечего. – Он поднял подбородок и вдруг хитро посмотрел на меня из-под век. – Но я могу помочь тебе, красотка. Может, тебе даже удастся спасти ту, другую. Я знаю, как устроен мозг похитителя. У меня есть секретики, которые я могу тебе рассказать.
Я шагнула назад, но он подкатил стул ближе, так что теперь нас разделяло не более тридцати сантиметров. Мне потребовалась вся сила самоконтроля, чтобы не отшатнуться от его трупного запаха.
– Я могу рассказать тебе, как он выбрал этих двоих и почему, – продолжал он. – Я могу рассказать, что он с ними сделал. – Такер поерзал в кресле, его плечи приподнялись над ушами, а запах стал еще сильнее. Я полагала, что работники не особенно часто его переодевали.
Он блефовал – это было ясно, пытаясь урвать свой кусок пирога, надеясь, что это принесет ему славу или искупление. Я не сомневалась, что никакой инсайдерской информации у него нет. И все-таки спросила:
– Что он делал?
– Для начала, – закудахтал Такер, – он бы как следует обустроил убежище. Никто не станет похищать двух девочек, ничего не продумав. Одну можно заставить молчать. Для двух нужен план.
В моей черепной коробке как будто ползали ядовитые муравьи. Этому чудовищу платили, чтобы он общался с детьми.
– Кто их похитил?
Он сел прямо, его глазки-бусинки засверкали.
– Нет уж, это ты из меня так просто не вытянешь. Приходи почаще, красотка, можешь даже захватить съемочную группу. Меня запомнят не как маньяка. Меня запомнят как человека, который спас вторую девочку. Просто подожди. Люди наконец-то увидят меня таким, какой я есть на самом деле.
Я наклонилась как можно ближе. Ярость переполняла меня так, что для других чувств просто не осталось места. Я с силой вжала большие пальцы в чувствительные места чуть выше его локтей и заглянула прямо в его слюнявую небритую харю.
– Я и сейчас прекрасно тебя вижу! – прорычала я. – Ты бесполезный кусок дерьма, настолько никчемный, что нападаешь на детей. Для таких, как ты, нет искупления. – Я надавила сильнее. – Чем скорее ты покинешь эту землю, тем лучше будет для нас всех.
Его подбородок задрожал.
– Но я знаю, кто это сделал!
– Ни хрена ты не знаешь! – Никогда в жизни ни в чем я не была так уверена. – У тебя нет друзей. У тебя нет семьи. Все, что ты знаешь – тюрьму твоего собственного разума.
Я отпустила пальцы. Белые следы, которые они оставили, быстро окрасились в приятный красный цвет. Я надеялась, что потом они станут темно-фиолетовыми. Убедившись, что он увидел мой пистолет, я вытащила визитку из кармана пиджака и бросила ему на колени.
– Если сообразишь что-то полезное – позвони. Знай, что я приеду. В любое время.
Глава 45
Ван
Когда я позвонила Кайлу и сообщила последние новости, он ответил, что ему до сих пор не удалось связаться с Джейкобом Питерсом. Это показалось мне странным, но Кайл объяснил, что Джейкоб с друзьями был на рыбалке в Канаде и у них не было сотовой связи. Кайл оповестил родственников Джейкоба, что нам необходимо срочно с ним поговорить, и они пообещали перезвонить, как только Джейкоб выйдет на связь. Это был лучший из возможных вариантов.
Теперь мне следовало ехать в ближайший «Уолмарт», но сначала я проехала мимо начальной школы Лич-Лейка, одноэтажного кирпичного бункера шестидесятых годов. Вид у нее был такой, будто ее как построили, так и не ремонтировали. Эмбер, Ру и Лили проходили через эти двери, как и тысячи других детей на протяжении многих лет. Что выделяло Эмбер и Лили из толпы? И для кого? Школа не сообщила мне никаких тайн, и, миновав полицейский участок, аптеку и ряд переулков, я доехала до тупика на улице Вязов.
Вслед за вопросом «почему эти девочки» неизбежно следовал второй – «почему это место». Судя по всему, их решение искупаться в Пр