ую юбку. – Отец взял с нас обещание, что мы никому не расскажем.
– Мы?
– Я и дядя Фрэнк. Больше никто не знает. Вы сохраните наш секрет?
– Конечно, Норин.
Девушка подняла на нее глаза:
– Я по вашему лицу вижу, о чем вы думаете. О том, соответствует ли дядя Фрэнк вашему профайлу.
– Мне нужно будет это проверить, – признала Эвелин.
– Понятно. Сделайте то, что считаете нужным, но только, пожалуйста, не поднимайте шум. Вы очень быстро убедитесь, что мой дядя не преступник.
Норин собралась уйти, но Эвелин взяла ее за руку.
– Дядя переехал к вам, когда ваш отец заболел?
– Да, много лет назад.
– Маргарет тогда уже не было?
Норин нахмурилась:
– Да…
– А когда вам исполнилось восемнадцать…
– Дядя Фрэнк сказал, что он потратил достаточно сил и времени, работая сиделкой при моем отце. Не то чтобы ему и правда приходилось выполнять обязанности сиделки, но он оплачивал папины счета за лечение, те, которые не покрывало пособие по нетрудоспособности. А счетов было много. Дядя Фрэнк старался, но в конце концов просто устал от этого.
– Извините, а чем был болен ваш отец?
– Синдром ЦАДАСИЛ. Расшифровывается как «церебральная аутосомно-доминантная артериопатия с субкортикальными инфарктами и лейкоэнцефалопатией». Это заболевание, похожее на рассеянный склероз. Сначала у отца начались страшные головные боли, потом были инсульты один за другим, нарушилась моторно-двигательная функция и под конец жизни развилась деменция. – Норин шмыгнула носом и вытерла глаза. – Послушайте, я все понимаю: вам надо выполнять свою работу. Хотите поговорить с моим дядей – пожалуйста. Но поверьте, вы просто потратите время. И очень прошу вас, никому не рассказывайте об этом. Дядя Фрэнк – не самый приятный человек, но он единственный, кто остался у меня в этом мире.
– Я понимаю, Норин. Мне нужно поговорить с ним только для того, чтобы вычеркнуть его из списка подозреваемых.
– О, с этим проблем не возникнет! – воскликнула Норин с такой уверенностью, что Фрэнк Эббот в списке Эвелин опустился еще на пару позиций. – И о Маргарет никому не говорите, хорошо?
– Я уже пообещала, Норин. Но ведь ваш отец умер. Зачем скрывать это и дальше?
– Не хочу никому объяснять, почему держала в тайне гибель сестры. Я оплакала Маргарет много лет назад и не буду делать это снова на публике.
Эвелин подумала, что, возможно, когда они наконец поймают Массовика-затейника, ей самой придется во второй раз оплакать Касси, поскольку шансы найти ее живой стремятся к нулю. Она представила, как рыдает на глазах у десятков людей, и сразу сделалось неуютно.
– Даю слово, Норин.
– Спасибо! – с облегчением вздохнула девушка.
Глядя, как она идет к своему рабочему столу, Эвелин размышляла. Несмотря на убежденность Норин и ее собственное чутье, подсказывавшее, что Фрэнк Эббот не причастен к похищениям, его все равно придется проверить. Но пока, после ночной стрельбы и недавних бесед, главными подозреваемыми остаются Дарнел и Уолтер.
Эвелин устало потерла глаза. Она провела в участке уже пять часов – давала разъяснения Карли и агентам из КБРПД по психологическим портретам и поведенческим моделям Уолтера и Дарнела. Сейчас агенты продолжают изучать их биографии в поисках новых зацепок, и вот-вот должен приехать второй профайлер. Ей не помешали бы еще одна пара глаз и свежий взгляд на дело, но очень уж не хотелось делиться своими тайнами с кем-то из БПА.
Занять себя пока было нечем, и она пошла искать Джека. Он сидел в одиночестве в комнате отдыха, вокруг валялись раскрытые папки со старыми полицейскими отчетами и протоколами, пустые банки из-под энергетиков и смятые стаканчики из-под кофе. Кофе разве что не лился у Джека из ушей. Когда Эвелин вошла, офицер поднял на нее покрасневшие глаза:
– Что вам нужно?
– Хотела расспросить вас о Фрэнке Эбботе.
Джек возвел очи горе, схватил шариковую ручку и уткнулся в документы.
– Теперь вас беспокоит Пасмурный Фрэнк? – пробурчал он, не глядя на девушку. – Ради бога, Эвелин, отстаньте от меня.
– Почему «пасмурный»?
– Норин его так прозвала. Ему подходит. Я бы сказал, он не из тех, к кому детишки будут радостно запрыгивать в фургон.
– У него есть фургон?
– Я пошутил.
– Так что вы можете о нем рассказать?
Джек с театральным вздохом отложил ручку.
– А вы расскажете, с чего это вдруг он вас заинтересовал?
– Фрэнк был близок со старшей сестрой Норин? – тоже ответила вопросом на вопрос Эвелин.
– Откуда я знаю? Она уехала из города с матерью больше двадцати лет назад.
– Джек, постарайтесь вспомнить. Вы ведь дружите с Норин, и к тому же никто не знает этот город лучше вас.
Он с удивлением приподнял бровь – вероятно, подумал, что Эвелин ему льстит. Но она сказала чистую правду. Отец Джека почти тридцать лет был шефом полиции Роуз-Бей. В городе многие любили похвастаться поколениями предков, живших в этих местах, однако род Баллоков, пожалуй, был здесь старше всех прочих.
– Ну… да, думаю, Фрэнк и Маргарет были близки. Он так и не женился, детьми не обзавелся, а Эрл был его единственным братом. Фрэнк, конечно, взбесился оттого, что ему пришлось переехать к Эрлу, злился на него и, наверное, на Норин. Но Маргарет была его первой племянницей, он в ней души не чаял и часто общался с девочкой, пока Эрл не развелся с женой.
– Значит, если бы сестра Норин умерла, для Фрэнка это был бы тяжелый удар?
– Наверняка. А для кого бы не был? – Джек скрестил руки на груди и прищурился. – Почему вы об этом спрашиваете?
Эвелин была намерена держать данное Норин обещание до тех пор, пока у нее не появятся веские основания считать Фрэнка Эббота похитителем.
– Кажется, у меня есть причины подозревать Фрэнка, но пока нужно кое-что проверить.
– А Дарнел и Уолтер?
– Они по-прежнему во главе списка.
Джек кивнул на папки, разложенные по всему столу:
– Я уже два часа копаюсь в этом дерьме. Думал, если еще раз просею всю старую информацию через мелкое сито, может, выловлю что-нибудь новенькое. Все-таки столько времени прошло… Но я не нашел ничего такого, о чем не знал восемнадцать лет назад. – Он взглянул на часы и совсем поник. – А Бриттани нет уже шестьдесят шесть часов, Эвелин.
– Я знаю, Джек.
– И что мы можем сделать такого, чего еще не сделали? – В глазах Джека, когда он взглянул на нее, были уныние, усталость, но при этом столько надежды, что стало ясно: он не сдастся.
– Мы все делаем правильно…
– Чушь! Будь это так, Бриттани и Лорен уже сидели бы по домам!
Он не добавил, что во всем виновата Эвелин, но упрек будто повис в воздухе. А возможно, Эвелин сама себя корила за то, что в деле до сих пор нет подвижек.
Она попыталась придать голосу уверенности.
– Мы выбрали направление и будем придерживаться его до тех пор, пока не найдем новую зацепку.
Джек только насупился и вернулся к документам.
Эвелин больше не стала его отвлекать. Она вышла на парковку, нашла там тихое местечко и позвонила в хьюстонский офис ФБР, где начинала свою службу сразу после академии. Ее прежний куратор все еще работал там и, по счастью, оказался на месте. Он очень уважал Эвелин с тех пор, как та дневала и ночевала в офисе, нарабатывая послужной список, который должен был позволить ей перейти в Бригаду поведенческого анализа. Сейчас она попросила куратора раздобыть отчет о дорожном происшествии, которое произошло в Техасе примерно двадцать лет назад. Он обещал перезвонить через час.
Положив телефон в карман, Эвелин собиралась вернуться в участок, но ее окликнули. Она сразу узнала голос и ушам своим не поверила: Грэг?! Неужели Дэн прислал его в качестве второго профайлера? С одной стороны, это было удивительное решение, с другой – Дэн, вероятно, понимал, что Грэг – единственный, кто сумеет удержать ее в рамках.
Грэг Ибсен шагал к ней с дальнего конца парковки. На нем были брюки от делового костюма и рубашка с короткими рукавами; любимый галстук с мультяшным рисунком он в этот раз не надел. На плече висела сумка с ноутбуком, в руке был бумажный стакан с кофе.
– Ну, как ты тут, Эвелин?.. О, а это что? – Подойдя ближе, Грэг с ужасом воззрился на ее щеку.
Девушка пожала плечами:
– Кажется, я случайно напала на чей-то след, и кому-то это не понравилось.
– Ты в порядке? – озабоченно спросил Грэг.
– В полном. А Дэн здорово злится?
– Когда вернешься в Виргинию, прочувствуешь это на своей шкуре.
У Эвелин опять разыгрались нервы. Она надеялась, что, раз уж Дэн прислал второго профайлера, разрешив ей при этом остаться, значит, он ее простил. Но возможно, дела обстояли намного хуже. Она сдавленно спросила:
– Я потеряла место в БПА? Или даже в ФБР?
Грэг покачал головой и натянуто улыбнулся:
– Шутишь? Думаешь, БПА расстанется со своим лучшим профайлером?
– Грэг, говори прямо.
– Все будет хорошо. Отложим этот вопрос на потом, а пока давай займемся делом.
– Грэг, скажи мне!
– Тебе очень повезло, что местный шеф полиции убедил подозреваемого не подавать на тебя жалобу. К тому же Дэну не нужны слухи о том, что подчиненные не выполняют его приказы. Я в курсе твоих демаршей только потому, что был в его кабинете, когда позвонил шеф полиции Роуз-Бей. Не думаю, что Дэн занесет это в твое личное дело, по крайней мере, он не станет вдаваться в подробности. Но…
– Но?
– Теперь ты у Дэна в черном списке.
Эвелин знала, чем это ей грозит. Когда она вернется в Аквию, от нее не потребуют сдать оружие и удостоверение и не укажут на дверь без права восстановления на службе. Однако Дэн сделает все, чтобы она провалила какое-нибудь задание, и воспользуется первым же промахом как предлогом для увольнения. То есть в любом случае ее дни в Бригаде поведенческого анализа сочтены.
А что она будет делать без любимой работы? Стать психологом-аналитиком по уголовным делам и профайлером БПА было целью ее жизни. Она не представляла себя никем другим. Профессия была частью ее личности. Так что лучше сформулировать вопрос иначе: кем она будет без любимой работы?