- Это спорный вопрос, и весьма щекотливый. Но я будто бы где-то слышал, что вы умеете держать шпагу?
- Если только вы не глухи от рождения, мистер Макгрегор, вы, несомненно, услышите обо мне и нечто большее. Не я один в Аппине умею направить клинок свой по назначению. Помнится, когда мой родственник и мой вождь Ардшиль не так давно разрешал спор с джентльменом, у которого, кстати сказать, было то же имя, что и у вас, то победа была не на стороне Макгрегора. Или я что-то запамятовал?
- Вы имеете в виду моего отца, сэр? - воскликнул Робин.
- Ну, я бы не удивился, если б это был он. Джентльмен, которого я имею в виду, обладал дурным свойством прибавлять к своему имени слово «Кэмпбелл».
- Мой отец был стар. Силы были неравны. Мы бы с вами составили более подходящую пару.
- Я того же мнения,- отвечал Алан.
Тут я начал вставать с постели. Дункан не отходил ни на шаг от своих гостей, известных буянов и дуэлистов, готовый разнять их при первом удобном случае. Но вот последнее слово было брошено - медлить было нельзя. Дункан Ду, с бледным как полотно лицом, вклинился между ними.
- Джентльмены! А я другого мнения. Да посмотрите же, у меня есть волынка, а вы, я знаю, оба такие славные музыканты. В народе давно идет спор, кто же из вас искуснее. Чем не прекрасный случай разрешить этот спор.
- А что, это дело,- промолвил Алан, не переводя глаз с Робина Ойга, который в свою очередь также не выпускал Алана из своего взгляда.- Я слышал, что вы на чем-то играете? Стало быть, правду молвят, что вы знаете толк в музыке. Ну, а на волынке вы сыграть сможете?
- Да я любого заткну здесь за пояс! - вскричал Робин.
- Весьма смелое утверждение.
- У меня находились ответы и посмелее,- заметил Робин,- и притом куда более сильным соперникам.
- Что ж, нетрудно будет это проверить,- заметил Алан.
Дункан Ду спешно принес волынку - самое ценное свое достояние, поставил перед гостями копченую баранью ногу, бутылку аттольского броза, изготовленного из старой водки, меда и сливок, тщательно взбитых и смешанных в определенной пропорции. Ссора в любую минуту могла обернуться стычкой, однако ж оба противника с видом отменной учтивости сели друг против друга за стол. Макларен стал настойчиво предлагать им отведать баранины с брозом, который, как он разъяснил, готовила его жена, родом из Аттола, большая мастерица по этой части. Но Робин от угощения отказался, заметив, что броз затрудняет дыхание и потому, дескать, вреден.
- Попрошу заметить, сэр,- произнес Алан,- я почти десять часов ничего не ел, а это для дыхания гораздо вреднее, чем шотландский броз.
- В таком случае я не намерен оставлять за собой какие-либо преимущества,- отвечал Робин.- Подкрепляйте себя на здоровье. Я последую вашему примеру.
Они съели по небольшому куску баранины, выпили по стакану броза за здоровье миссис Макларен; затем после продолжительного обмена учтивостями Робин взял в руки волынку и сыграл бравурную плясовую мелодию в быстром темпе.
- Я вижу, дудеть вы умеете,- сказал Алан и, взяв у своего соперника инструмент, повторил мелодию в точности, как играл ее Робин, а затем перешел к вариациям на ту же тему, украшая ее переливами, которые так любят волынщики.
Мне понравилось, как играл Робин, но игра Алана привела меня в восторг.
- Что ж, недурно, мистер Стюарт,- заметил Робин.- Но ваши трели нестройны. Вы слабы в композиции.
Кровь кинулась в лицо Алану.
- Я слаб в композиции?! - вскричал он.- Я уличаю вас во лжи, сударь!
- Коли вы хотите переменить волынку на шпаги, то, стало быть, здесь вы признаете себя побежденным.
- Что же, достойный ответ, мистер Макгрегор. Извольте, я беру свои слова назад… до поры до времени,- проговорил Алан, делая ударение на последних словах.- Пусть нас рассудит Дункан.
- Право, не понимаю, зачем вовлекать кого бы то ни было в наш спор. Вы гораздо лучший судья в этом деле, нежели любой Макларен из Балкухиддера. Должен признать, что для Стюартов ваша игра порядочна. Передайте-ка мне волынку.
Алан передал волынку, и Робин начал повторять и исправлять вариации Алана. Слух у него был и впрямь замечателен.
- Да, вы знаете толк в музыке,- мрачно промолвил Алан.
- А теперь рассудите сами, мистер Стюарт,- сказал Робин Ойг и, вновь заиграв вариации, так искусно преобразил их, придал им такую свежесть, так виртуозно, легко взял трели, что я был поражен.
Между тем лицо Алана потемнело и запылало. Он сидел, глядя перед собой, погруженный в свои сердитые думы, и в рассеянии кусал ногти, причем вид у него был такой, как будто ему нанесли оскорбление.
- Довольно! - наконец воскликнул он.- Вижу, играть вы умеете. Можете быть удовлетворены.
Он хотел было встать, но Робин Ойг вытянул руку, прося внимания, и тотчас заиграл медленные вариации шотландской песни. Это была прекрасная музыка, исполненная благородной величавости, к тому же, как потом оказалось, песня эта родилась в Аппине среди Стюартов и была любимой мелодией Алана. Едва раздались первые протяжные звуки, Алан изменился в лице, а когда темп стал нарастать, он, казалось, пришел в волнение и вскоре на лице его не осталось и следа злобы, он весь погрузился в музыку.
- Робин Ойг,- промолвил он, когда музыка смолкла,- поистине вы великий музыкант. Я не достоин играть в вашем обществе. Клянусь честью, у вас в одном только мизинце музыки больше, чем во всей моей голове. И хотя меня все никак не покидает мысль, что я, быть может, сумел бы показать вам другую музыку - музыку моего клинка, говорю вам наперед: это будет нечестно. У меня рука не поднимется убить человека, который так прекрасно играет на волынке. Нечестно это будет, не по совести!
На этом ссора была забыта; ночь напролет лился рекою броз, и волынка переходила из рук в руки. Солнце было уже высоко, а трое гуляк сильно навеселе, когда наконец Робин опомнился, что ему время домой.
Глава 26
КОНЕЦ СКИТАНИЙ. МЫ ПЕРЕПРАВЛЯЕМСЯ ЧЕРЕЗ ФОРТ
Итак, не прошло и месяца, как я уже был на ногах. Была уже середина августа, стояла чудесная, теплая погода, обещавшая ранний и обильный урожай. К этому времени деньги наши настолько поубавились, что нужно было торопиться в дорогу, чтобы как можно скорее поспеть к мистеру Ранкейлору, на которого я возлагал все надежды. В противном случае нас ожидала голодная смерть. По мнению Алана, наши преследователи искали нас уже без былого усердия, и берег реки Форт, включая главную переправу - мост в Стерлинге, охраняли уже позевывая.
- Главный принцип военного искусства,- говорил Алан,- идти туда, где тебя вовсе не ждут. Ох этот Форт, кабы не он! Да, не зря говорится, что Форт укрощает дикого горца. Если мы попытаемся обогнуть его верховья и выйти на Равнину через Киппен или Бальфрон, то как раз там-то они нас и ждут-поджидают. А мы возьмем да и пойдем через мост в Стерлинге. Клянусь этим клинком, все выйдет как нельзя лучше.
Итак, мы двинулись вниз по течению Форта и к вечеру достигли дома, где проживал родственник Дункана, Макларен из Стратшира. На другой день, вечером двадцать первого августа, мы снова пустились в дорогу и поутру расположились на ночлег на склоне Ям-Вара неподалеку от пасущегося оленьего стада. Отроду мне не доводилось спать так сладко, как в это утро; воздух был напоен солнцем, сладко и горячо пахла трава. Вечером мы дошли до речушки Алан-Уотер, двинулись вниз по ее течению и наконец с обрыва холма увидели перед собой огромную равнину, на которой раскинулся Стерлинг. Посреди равнины на высоком холме стоял замок, вся излучина Форта залита была лунным светом.
- Ну вот, твои края пошли, не знаю, право, как тебе это нравится,- заметил Алан.- Час назад мы пересекли границу между Верхней и Нижней Шотландией. Кабы еще переправиться через Форт, то тогда, считай, фортуна нам улыбнулась, можно кричать «ура». Дальше-то путь свободен.
На Алан-Уотере, в том месте, где он сливается с Фортом, нашли мы песчаный островок, поросший лопухами, белокопытником и другими травами, в гуще которых можно было укрыться от постороннего глаза. Здесь мы и расположились. С этого места открывался вид на Стерлингский замок. До нашего слуха доносилась барабанная дробь: в гарнизоне, как видно, шли военные занятия. В поле по эту сторону реки работали косцы: звенели косы, с лязгом ходили бруски по лезвиям. Презрев осторожность, мы с шепота перешли на полный голос. Песок на острове приятно прогрелся, в зеленой растительности нас было не видно, еды и питья было вдоволь, а главное, мы были почти у цели.
Как только стемнело и косцы разошлись по домам, мы вышли на берег и полем вдоль заборов двинулись в сторону Стерлингского моста.
Мост находился вблизи холма, на котором стоял замок,- старинный высокий узкий мост с башенками. Легко себе вообразить, с каким воодушевлением я смотрел на него: не только по причине исторической его ценности, но прежде всего потому, что этот мост был для нас вратами спасения. Месяц еще не взошел, вдоль фасада крепости и внизу, в городских домах, светились огни. Все было тихо; казалось, что на мосту нет даже стражи.
Я хотел уже было подняться на мост, но Алан проявил большую осторожность.
- Что-то очень уж тихо,- заметил он.- Переждем пока здесь, у рва, а там будет видно.
С четверть часа мы пролежали у дамбы, шепотом переговариваясь между собой, слыша, как плещутся волны о быки моста. Вскоре возле нашего укрытия остановилась старуха с палкой, постояла, поохала, повздыхала, сетуя на нелегкую жизнь и утомительную дорогу, и пошла дальше, взбираясь на крутую насыпь. Было довольно темно, и мы потеряли старуху из виду; слышались только ее удаляющиеся шаги, стук палки и отрывистый кашель.
- Должно быть, уже переправилась,- прошептал я.
- Нет, она еще на мосту. Слышишь, как гулко звучат шаги.
- Кто идет? - раздался вслед за тем оклик стражника, и мы услышали, как стукнул о мостовую приклад мушкета. Часовой, как видно, дремал на посту; если бы мы попытались переправиться раньше, то прошли бы без всяких хлопот. Но возможность была упущена, стражник проснулся.