- Мистер Бальфур,- ответил я,- поведай я вам все, что со мной произошло, то, по моему мнению (и мнению Ранкейлора тоже), вам эта история понравится очень мало.
- Мне очень жаль слышать о вас подобное, кузен,- сказал он.
- Этого я принять от вас не могу, мистер Бальфур! - возразил я. - Я не сделал ничего, о чем жалел бы сам или заслужил бы ваше сожаление, и повинен лишь в обычных человеческих слабостях. «Первый грех Адама, недостаток природной добродетели и порча всей моей натуры» - вот за что я должен нести ответ, и надеюсь, меня верно учили, где искать помощи,- продолжал я, решив по его виду, что он составит обо мне лучшее мнение, если убедится, насколько хорошо я знаю катехизис. - Но если говорить о мирской чести, то мне не в чем себя строго упрекнуть, а беды выпали на мою долю против моего желания и, насколько мне дано судить, без всякой вины с моей стороны. Беда в том, что я оказался втянут в политические осложнения, о которых вы, как мне говорили, предпочтете остаться в неведении.
- Ну что же, мистер Дэвид, пусть так,- ответил он.- Мне приятно, что вы таков, каким представил мне вас Ранкейлор. Что же касается политических осложнений, то слова ваши совершенно справедливы. Я тщусь избегать всяких поводов для подозрений, и более того - любых причин для них. Но,- продолжал он,- как я могу оказать вам содействие, не зная, в чем дело?
- Видите ли, сэр,- ответил я,- мне хотелось бы получить от вас письмо к его милости, свидетельствующее, что я происхожу из хорошей семьи и располагаю достаточно хорошим состоянием. И то и другое, по-моему, совершенная правда.
- В этом меня заверил Ранкейлор,- сказал мистер Бальфур,- а его слово я считаю надежным щитом против опасностей.
- К этому я присовокупил бы (если вы готовы положиться на мое слово), что я воспитан в истинной вере и преданности королю Георгу,- продолжал я.
- Ни то, ни другое вам не повредит,- заметил мистер Бальфур.
- Далее вы могли бы написать, что я хотел бы обратиться к его милости по чрезвычайно важному делу, связанному со служением его величеству и отправлением правосудия,- добавил я.
- Раз мне ничего неизвестно о сути дела,- ответил лэрд,- то я не возьму на себя смелость судить о его важности, а потому обойдемся без «чрезвычайно», да и «важному» тоже. Прочее же я могу изложить примерно так, как вы желаете.
- И еще, сэр,- сказал я, потирая шею большим пальцем,- мне очень бы хотелось, чтобы вы вставили словечко, которое могло бы послужить к моей защите.
- Защите? - повторил он.- К вашей защите? Такое выражение меня несколько расхолаживает. Если дело столь опасно, признаюсь, у меня нет особого желания вмешиваться в него с закрытыми глазами.
- Мне кажется, я двумя словами могу объяснить его суть.
- Пожалуй, так было бы лучше,- сказал он.
- Так вот: аппинское убийство,- ответил я.
Он поднял обе руки, восклицая:
- Помилуйте! Помилуйте!
Выражение его лица и голоса заставили меня заподозрить, что на его помощь мне более рассчитывать нельзя.
- Позвольте, я объясню…- начал я.
- С вашего разрешения, я больше ничего об этом слышать не хочу! - вскричал он.- Ни слова больше. Ради имени, которое вы носите, ради Ранкейлора и, может быть, немножко ради вас самого, я помогу вам, насколько в моих силах, но никаких объяснений я больше слышать не желаю. И я считаю своей обязанностью предостеречь вас: это омут, мистер Дэвид, а вы молоды. Остерегитесь и дважды подумайте, прежде чем кидаться в него.
- Право, мистер Бальфур, я уже думал, и не два и не три раза,- ответил я,- и мне хотелось бы напомнить вам о письме Ранкейлора, в котором (как я верю и надеюсь) он выразил одобрение моим намерениям.
- Ну, ну,- сказал он и повторил: - Ну, ну! Я сделаю для вас что могу! - С этими словами он взял перо и лист бумаги, некоторое время просидел в раздумье, а затем начал неторопливо писать.- Насколько я понял, Ранкейлор одобряет ваше решение? - спросил он вскоре.
- Обсудив его со мной, сэр, он посоветовал мне продолжать во имя божье,- ответил я.
- Ну, если так…- заметил мистер Бальфур, и перо его вновь задвигалось по бумаге. Затем он поставил свою подпись, перечел письмо сначала и вновь повернулся ко мне: - Вот рекомендательное письмо, мистер Дэвид, которое я запечатаю без конверта и вручу вам открытым, как положено. Но поскольку я действую вслепую, то прежде прочту его вам, чтобы вы могли судить, насколько оно может споспешествовать вашим целям: «Пилриг, двадцать шестое августа одна тысяча семьсот пятьдесят первого года. Милорд, сим рекомендую вам моего тезку и родственника Дэвида Бальфура, владельца Шоса, молодого джентльмена благородного происхождения и не стесненного в средствах, а так же наделенного более существенными благами, которые дарит богобоязненное воспитание. Политические же его принципы, несомненно, заслуживают полного одобрения вашей милости. Мистер Бальфур не открыл мне своего дела, но, насколько я понял, оно касается служения его величеству и отправления правосудия, а ревностность вашей милости и на том и на другом поприще известны всем. Следует добавить, что намерение молодого человека одобрено теми его друзьями, кому оно известно и кто с надеждой и тревогой будет ждать известия об его успехе или неудаче». Далее,- продолжал мистер Бальфур,- следует моя подпись с приличествующими случаю благодарностями и пожеланиями. Вы обратили внимание, что я написал «его друзьями»? Надеюсь, я не погрешил против истины, поставив их во множественном числе?
- Нисколько, сэр. То, что я задумал, знают и одобряют несколько человек,- ответил я.- А ваше письмо, за которое я хочу от души поблагодарить вас, содержит все, на что я только мог надеяться.
- Больше мне ничего выжать не удалось,- сказал он,- и, зная кое-что о деле, в которое вы намерены вмешаться, могу только молить бога, чтобы этого оказалось достаточным.
Глава 4
ЛОРД-АДВОКАТ ПРЕСТОНГРЕЙНДЖ
Мой родич пригласил меня «оказать честь его дому» и откушать у него. Обратный путь, мне кажется, я проделал много быстрее, думая только о том, как бы безотлагательнее привести задуманное в исполнение и твердо узнать, что ждет меня дальше. Для человека в обстоятельствах, подобных тем, в каких очутился я, возможность положить конец колебаниям и соблазнам сама по себе была крайне соблазнительна, и я испытал большое разочарование, когда, явившись в дом Престонгрейнджа, узнал, что он отсутствует. Думаю, в ту минуту так оно и было, но несколько часов спустя, мне кажется, лорд-адвокат вернулся и приятно проводил время в соседнем апартаменте с друзьями, обо мне же, по всей вероятности, успели забыть. Я десяток раз порывался уйти, но упомянутое выше сильнейшее желание покончить с этим делом, чтобы нынче же ночью спать со спокойной совестью, удерживало меня. В первый час я коротал время за чтением, так как в небольшом кабинете, куда меня проводили, было много разных книг. Но, боюсь, не сумел сосредоточиться. К тому же небо заволокли тучи, и смерилось ранее обычного, кабинет же освещался лишь узким оконцем, так что мне пришлось отказаться от этого развлечения (каким бы оно ни было) и ожидать в тягостном безделье. Доносившиеся из соседней комнаты звуки разговоров, приятная мелодия, разыгрываемая на клавесине,- а несколько минут и поющий женский голос - слегка скрашивали томительность такого ожидания.
Не знаю, в котором часу, но, во всяком случае, когда уже давно спустилась ночь, дверь отворилась и на пороге выросла высокая мужская фигура, освещенная сзади. Я тотчас поднялся на ноги.
- Тут кто-то есть? - спросил вошедший.- Кто тут?
- У меня письмо от владельца Пилрига лорду-адвокату,- сказал я.
- А вы тут давно? - осведомился он.
- Не берусь сказать, сколько часов, но немало,- ответил я.
- А я ничего не знал! - заметил он со смешком.-
Прислуга, верно, про вас забыла. Но вы своего наконец дождались, потому что я - Престонгрейндж.
С этими словами он направился в соседнюю комнату, куда по его знаку я последовал за ним и где, засветив свечу, он сел к письменному столу. Это была длинная комната приятных пропорций, со стенами, сплошь заставленными книгами. Огонек в углу озарил величавую фигуру и сильное лицо моего хозяина. Он раскраснелся, его глаза влажно блестели и, прежде чем он сел, я успел заметить, что он не совсем твердо держится на ногах. Без сомнения, за ужином он ни в чем себе не отказывал, однако ясность мысли и речи сохранил полностью.
- Ну-ка, сударь, садитесь,- сказал он,- и давайте прочтем письмо от Пилрига.
Он развернул письмо и первые строки пробежал небрежно, подняв глаза и учтиво кивнув, когда дошел до моего имени, но последние слова, как мне показалось, остановили его внимание, и я убежден, что он перечел их дважды. Можете себе представить, как все это время стучало мое сердце - ведь я перешел мой Рубикон и приближался к полю сражения.
- Рад познакомиться с вами, мистер Бальфур,- сказал он затем, откладывая письмо.- Разрешите предложить вам рюмку кларета.
- С вашего благосклонного разрешения, милорд, позволю себе сказать, что это поставило бы меня в невыгодное положение,- ответил я.- В письме, вероятно, упомянуто, что меня сюда привело дело, грозящее мне серьезными последствиями, а так как к вину я привычен мало, тем более скоро оно может меня отуманить.
- Как вам угодно, - сказал он.- Но если позволите, я, пожалуй, прикажу подать сюда бутылку для меня самого.
Он позвонил в колокольчик, и лакей, точно по сигналу, почти сразу же принес вино и рюмки.
- Может быть, вы все-таки присоединитесь ко мне? - спросил лорд-адвокат.- Ну так, за наше более близкое знакомство! Чем же я могу вам служить?
- Пожалуй, мне следует начать с того, что я здесь, милорд, по вашему настойчивому приглашению,- сказал я.
- Значит, вы осведомлены более моего,- заметил он,- так как, признаюсь, до этого вечера, мне кажется, я не слыхал о вашем существовании.
- Справедливо, милорд! Мое имя, правда, для вас ново,- сказал я.- И тем не менее последнее время вам очень хотелось познакомиться со мной, о чем вы заявляли публично.