– Он жаловался на судьбу постоянно. Он говорил мне: «Мир всегда дурно обращался со мной, Эллис, но однажды я совершу такое, что мир содрогнется и обратит на меня внимание».
– И вы считаете, что он в конце концов выполнил свое обещание.
Рот Паркера был плотно сжат, но глаза улыбались, когда он кивнул:
– Незадолго до похищения Пол имел глупость выписать фиктивный чек, и в Нью-Джерси был подписан ордер на его арест. Он пришел ко мне с просьбой о помощи, -я сказал, что попытаюсь что-нибудь сделать, и посоветовал ему на время уехать куда-нибудь.
– Вы можете сказать точно, когда это было?
– За несколько месяцев до похищения. Он поехал в Нью-Йорк, жил там в разных дешевых гостиницах, но его жена, сын и дочь оставались в Трентоне. Время от времени, когда все было спокойно, он наведывался к ним.
– Я не помню, чтобы его особенно разыскивали.
– А его не разыскивали совсем. Просто выдали ордер на его арест за тот фиктивный чек. Но как бы там ни было, после похищения я сделал заявление в прессе и по радио, что если похититель просто придет и поговорит со мной, то я сделаю все, что в моих силах, чтобы избавить его от наказания. Все, что мне хотелось, это вернуть ребенка живым и здоровым.
– Уже одна ваша репутация заставила бы похитителей обнаружить себя.
– Да, я тоже на это рассчитывал. И очень скоро ко мне начали приходить письма со всей страны, телефон мой не умолкал ни на минуту. На звонки отвечала моя секретарша и соединяла со мной, когда полагала, что абонент может меня заинтересовать. И однажды позвонил Уэндел и заговорил, пытаясь изменить свой голос.
– Вы уверены, что это был он?
– Абсолютно уверен. Уж что-что, а голос Пола Уэндела я знаю прекрасно: слышал его в течение сорока с лишним лет. Ну, значит, звонит он моей секретарше и хотя говорит измененным голосом, она узнает его и соединяет со мной. Он говорит, что знает, у кого находится ребенок, что он хочет приехать и поговорить со мной. Я притворился, что не узнал его и пригласил к себе.
– Он приехал?
– Да. Но он даже не сказал, что звонил мне. Просто заявил, что вошёл в контакт с людьми, у которых находится ребенок Линдберга, и что очень хочет работать вместе со мной, чтобы вернуть ребенка домой. Я сказал ему: «Какие проблемы? Давай действуй. Посмотрим, что у тебя получится». Но из этого ничего не вышло.
– Похоже, он просто хвастун. Может быть, таким способом он просто пытался заставить вас позаботиться о том, чтобы ордер на его арест был как можно скорее ликвидирован.
– Я тоже об этом подумал, но помнил о том, что Уэндел сказал мне незадолго до похищения. Он сидел здесь, в этом офисе, на стуле, на котором сейчас сидите вы, и пил кофе... кстати, вы хотите немного кофе, Натан?
– Нет, благодарю вас. Я охотнее дослушаю ваш рассказ.
– Хорошо. Значит, он сказал: «Знаете, Эллис, я чертовски устал копить эти ничтожные деньги – пять долларов здесь, десять долларов там. Мне нужны настоящие деньги». А я спрашиваю: «Что ты считаешь настоящими деньгами. Пол?» И Уэндел отвечает: «Я хочу за раз сделать пятьдесят тысяч долларов. Пятьдесят тысяч, пятьдесят тысяч». Он несколько раз повторил это.
– И когда вы услышали о выкупе в пятьдесят тысяч, вы заподозрили Уэндела?
– Я припомнил его рассказ о «знакомых», у которых находится ребенок, и, конечно, у меня возникли подозрения.
Я вздохнул:
– Вы, наверное, начитались газетных вырезок со статьями о вас, Эллис. Этот ваш дедуктивный вывод представляется мне очень неубедительным.
Ему это не понравилось. Он нацелил на меня свою трубку:
– Моя интуиция ни разу меня не подводила за сорок лет, что я занимаюсь делами, а вы еще молокосос, чтобы критиковать меня.
– Вот как? Что ж, я работаю сыщиком с тридцать первого года, и меня до сих пор ни разу еще не называли молокососом.
– Вы не знаете сами, что говорите! И вы не знаете Пола Уэндела! Помните, он сказал, что мир дурно с ним обращается? – он втянул голову в плечи, жестикулируя обеими руками. – Этот человек психопат. У него блестящий ум и преступные наклонности. Этот мир всегда был против него. И что же ему остается делать? Нанести удар по мировой знаменитости. Похитить ребенка у интернационального героя, каким является Линди. Таким образом он станет даже более знаменитым, чем Линди, и в то же время останется инкогнито. В душе он считал, что достоин почестей больше, чем Линди, в душе он считал себя героем более крупным, чем Линдберг.
– Если он сделал это, то зачем ему было приходить к вам с этой неправдоподобной историей о «знакомых», у которых находится ребенок? Вы коп и коп знаменитый. Он не мог не понимать, что вы можете заподозрить его.
Он всплеснул руками:
– В этом-то все дело! Он понимал и поэтому пришел! Уэндел совершил то, что, по его мнению, доказывает его превосходство над Линдбергом. Но он не может быть «героем», не рассказав никому о своем «геройском» поступке! Он не может молчать о том, что это он разработал и совершил преступление века.
– Но у него есть вы, провинциальный Шерлок Холмс, всемирно известный сыщик, который может по достоинству оценить его достижение.
– Вот теперь вы начинаете рассуждать правильно.
Я покачал головой:
– Я так не считаю. И если это все, что вы имеете, то я думаю, у вас недостаточно оснований его подозревать.
Он презрительно фыркнул:
– Вы полагаете, это все, что я имею? Когда моя интуиция указывает мне путь, я начинаю решительно двигаться по нему. Так было всегда, и на этот раз все было именно так. Я начал добывать сведения о своем добром старом приятеле. Хотите знать, что я добыл?
– Почему бы и нет, – сказал я, а сам подумал, что день все равно уже пропал.
– Для начала скажу, что в течение нескольких недель до похищения Уэндел часто заходил в кондитерский магазин в Хоупуэлле, чтобы купить конфеты и сигареты. У меня есть показания владелицы этого магазина, где она сообщает об этом.
– Сейчас вы, наверное, скажете, что в Хоупуэлле его также видели Хокмут и Уайтид.
– Натан, у этой женщины нет катаракты и живет она не в горной бедняцкой хижине. А вот еще один факт, который может вам понравиться... Сестра Уэндела проживает за кладбищем святого Реймонда в Бронксе.
Я удивленно посмотрел на него:
– Что?
– Его сестра, – он улыбался, но глаза его оставались совершенно серьезными. – Возле кладбища святого Реймонда этот глупый лгун Кондон выплатил пятьдесят тысяч – Уэнделу не пришлось далеко уходить, чтобы спрятаться, не так ли?
Я и это записал в своем блокноте. Мне стало интересно.
– Я вернусь немного назад, Натан, – надеюсь, вы уследите за ходом моей мысли. Итак, в то время, когда Уэндел еще практиковал в качестве адвоката, он сумел добиться снятия с одного из своих клиентов обвинения в торговле наркотиками. Вы знаете, как звали этого клиента, Натан?
– Почему бы вам не назвать его имя, Эллис?
– Конечно, назову, Натан. Его звали Изидор Фиш.
Я только ошарашенно посмотрел на него – сказать в тот момент я мог не больше, чем сидящий в углу скелет.
– Вспомнив о своем бывшем клиенте, – небрежно продолжал Паркер, – Уэндел мог передать пятьдесят тысяч в меченых купюрах Фишу, который, как говорят, был скупщиком «горячих денег».
Я наклонился вперед.
– Эллис, эта информация может быть очень важной. Приношу свои извинения, что усомнился в вас.
– Что ж, благодарю вас, молодой человек, – он снова закурил трубку и погасил спичку, тряхнув ее. – А теперь я расскажу вам о связи Пола Уэндела с Алем Капоне.
Он немного рисовался, но это действовало. У меня было такое чувство, что меня пронзают копьем.
– С Алем Капоне? – с трудом выговорил я, потому что понимал, что он не станет продолжать, если я не задам этот вопрос.
Он с довольным видом кивнул.
– Несколько лет назад, в 1929 или 1930 году Пол Уэндел надумал облапошить Аля Капоне. У меня есть письменные показания, данные под присягой Фрэнком Кристано, который был знаком с некоторыми представителями преступного мира и иногда общался с ними. Короче говоря, Уэндел смог убедить Кристано и Капоне, что он обычную смолу может превратить в спирт по четыре цента за галлон. Однако в какой-то момент его аферу раскусили, и Капоне пообещал, что если Уэндел, который навещал Капоне в отеле «Лексингтон» в вашем прекрасном городе, еще раз заявится к нему, то его, как выражаются у вас в Чикаго, хлопнут.
– Я не думаю, что это выражение неизвестно на Восточном побережье, Эллис.
– И самое интересное, Натан. В начале 1932 года Уэндел снова связался с Кристано, предложив ему план вызволения Капоне из... трудного положения, в котором он оказался в связи с обвинением в уклонении от уплаты налогов. И план этот состоял в том, чтобы сначала похитить ребенка Линдберга и затем сделать Капоне героем, вернувшим его родителям.
Вот оно что.
Я сказал:
– Кристано рассказал об этом предложении Капоне?
– Нет. Он дал Уэнделу под зад коленом. Но, согласитесь, Уэндел мог найти другой способ сообщить об этом плане Капоне.
Я кивнул:
– Что ж, в таком случае, должен признать, что ваш Уэндел является перспективным подозреваемым.
– Я тоже так думаю.
– Но у нас мало времени, чтобы проверить все это. Полагаю, вы держите его под наблюдением?
– Что вы, Натан, – скромно проговорил Эллис Паркер, вынув изо рта свою кукурузную трубку. – Я спрятал его в местной психиатрической больнице. Могу вас познакомить, если хотите.
Глава 36
Эллис Паркер был моим пассажиром, указывающим дорогу, когда я преодолел на «пакарде» шестнадцать миль по тихой скользкой местности по направлению к «Нью-Лизбон Колони», психиатрической больнице штата. Кажется, поездки в психушки входили у меня в привычку, впрочем, уже по дороге мне пришлось выслушать то, что я не мог назвать иначе как безумием.
Провинциальный Шерлок, который был в широком коричневом пальто и бесформенной серой шляпе, оставил дома свою трубку из стержня кукурузного початка. Устроившись на сиденье рядом со мной, он начал путешествие с того, что складным ножом отрезал кончик дешевой сигары. Закурив ее, он приоткрыл окно, однако эта вентиляция не помогла: вдохнув дым сигары, я с тоской вспомнил о его трубке.