Секундное затишье в битве позволило Абиварду немного осмотреться – прежде он мог видеть только на длину своего меча. С удивлением и растущим торжеством он заметил, что крепость Смердиса находится уже не впереди, а справа. Год назад Шарбараз проиграл здесь битву, но сейчас он одерживал победу.
– Навались! – завопил Абивард, снова махнув рукой. – Еще рывок – и победа за нами. Пробьемся за стену, и путь откроется снова. Бросьте меня в Бездну, если копейщики Смердиса смогут тогда удержать нас!
Воины Смердиса понимали это не хуже него. Они сомкнули ряды и отчаянно сопротивлялись. Но и воины Шарбараза дрались столь же отчаянно, понимая, что будет означать второе поражение у стен столицы. Их видессийские союзники, хоть и не имели столь сильной заинтересованности в исходе битвы, сражались не хуже остальных. Они осыпали людей Смердиса стрелами, а в ближнем бою искусно пользовались шашками и пиками. Напрасно Шарбараз страшился измены – восточные соседи оказались не только верны, но и неустрашимы.
Контратака копейщиков Смердиса захлебнулась. Шаг за шагом они вновь начали отступать. Потом совершенно неожиданно дорога, суженная фортификационными сооружениями, расширилась.
– На Машиз! – крикнул Шарбараз, по-прежнему скачущий впереди войска.
Впереди маячила не только столица Макурана. Ближе – а для многих и желаннее – были шатры, обозначавшие лагерь Смердисова войска. Абивард крикнул:
– Кастрирую любого, кто начнет грабить до победы! Сначала победим, потом пограбим!
Лично для него перспектива войти в Машиз значила больше любых трофеев, которые он мог бы захватить в лагере. Однако другие, те, что победнее, были склонны больше мечтать не о победе, а о серебре.
Войско Смердиса последнее, которое могло бы помешать Шарбаразу занять собственную столицу, разваливалось на глазах. Кое-где разрозненные группки самых лихих бойцов продолжали биться, прекрасно зная, что поражение неизбежно.
Но остальные бежали, кто в Машиз, кто в горы; надеясь, что противнику будет не до них, или бросали оружие и прекращали борьбу, как уже было между Тубтубом и Тибом. Абивард крикнул, чтобы охрану пленных взяли на себя видессийцы.
– Превосходно, – сказал Шарбараз, узнав его голос.
– Благодарю, величайший, – ответил он. – Я подумал, что они не настолько жаждут мести, как наши. Он подъехал поближе к законному Царю Царей и негромко добавил:
– И чем меньше видессийцев войдут с нами в Машиз, тем лучше.
– Правильно, – согласился Шарбараз. – Господь свидетель, они оказались прекрасными союзниками, много лучше, чем я мог ожидать. Но Машиз наш, мы войдем в него и без их помощи. – На мгновение лицо его ожесточилось. – Пару раз видессийцы захватывали Машиз, а вот нам так и не удалось взять Видесс. Все бы отдал за то, чтобы оказаться Царем Царей, который изменит эту традицию.
– Да, неплохо бы, – вполголоса сказал Абивард. – Но не завтра.
Шарбараз кивнул:
– Готов биться об заклад, что Видессия довольно скоро предоставит нам такую возможность, как бы славно мы ни рубились бок о бок с Маниакисами. Как ты сам говоришь, всему свое время. – Царь Царей пришпорил коня, желая войти в Машиз во главе своего войска. Столица находилась всего в четверти фарсанга на запад, не более. Это четверть часа езды.
Абивард пустил коня быстрой рысью, чтобы не отстать от монарха.
– В самом городе будет драка? – спросил он.
– Надеюсь, что нет, – сказал Шарбараз. – Если повезет, к тому времени его войско разбежится. Но дворец – очень мощное сооружение. Если есть люди, готовые за него сражаться, он сможет продержаться там очень долго.
– А видессийцы с их осадными машинами… – начал Абивард.
Шарбараз покачал головой:
– О Господи, ни за что! Если они вышибут людей узурпатора из тех укреплений, что он построил, прекрасно. Но дворец не принадлежит Смердису – он мой, как и Машиз – наш. Я не хочу, чтобы он был разрушен, и никогда на это не соглашусь. Я хочу жить в нем после того, как возьму Машиз, как жил в нем, пока Смердис не похитил мой трон.
– Слушаюсь, величайший, – покорно сказал Абивард. Для него дворец был очередной боевой целью, но для Шарбараза это был родной дом.
Они поскакали дальше. Чем ближе они подъезжали к Машизу, тем огромнее казался Абиварду город. Серрхиз по сравнению с Машизом был ничто – а это был самый крупный город, в котором довелось побывать Абиварду. Многие города в Стране Тысячи Городов по численности населения не уступали Серрхизу, но по площади были невелики – ведь каждый из них примостился на холме, сотворенном из мусора, оставленного многими поколениями жителей. Машиз распростерся у подножия Дилбатских гор. На восточной окраине города находилась рыночная площадь, способная поглотить не один Серрхиз. Сейчас она кишела людьми, как муравейник, развороченный мальчишкой. Все купцы, которые и помыслить не могли, что войска Шарбараза сумеют войти в город, – а таких, похоже, было немало – теперь старались припрятать свое добро, а то и самих себя.
– Опоздали. – Шарбараз показал вперед. – Интересно, какую мне взять с них контрибуцию За то, что торговали как ни в чем не бывало при моем вороватом родственничке? – В его смехе явственно слышалась хищная нотка. – Не сомневаюсь, что они думают о том же.
– Этим, величайший, мы, наверное, могли бы заняться позже, – сказал Абивард. – Сначала нужно взять дворец и поймать хмыря хмырей.
– Воистину, – сказал Шарбараз, все так же хищно улыбаясь.
Он уверенно продвигался по лабиринту машизских улиц. Хотя дворец был внушительным строением из серого камня, другие дома, поменьше, постоянно закрывали вид на него, и Абиварду пришлось бы очень долго плутать по улочкам, извилистым, как змеи; они будто специально старались не дать людям, ступающим по ним в первый раз, добраться вообще куда-нибудь.
Дворец был обнесен мощнейшей стеной – Абивард невольно подумал, что придется рушить и ее тоже. Но по ее верху не расхаживали воины, никто не выкрикивал никаких дерзостей в адрес законного Царя Царей. Все ворота, окованные железом, имели вид внушительный и неприступный. Но все они были распахнуты настежь.
– Он сдается, – сказал Шарбараз удивленно-подозрительным тоном. Он направил коня на открытое пространство перед стеной. С ним двинулся и Абивард.
Воины, сопровождавшие их по городу, последовали его примеру.
Абивард проехал половину пути до стены, как вдруг стало темно.
У него не было ощущения, будто он внезапно ослеп. Скорее казалось, что на Машиз опустилась ночь – черная, безлунная, беззвездная. Его конь захрипел и встал как вкопанный. Как ни странно, это несколько приободрило Абиварда: если и конь ничего не видит, стало быть, у него самого с глазами ничего не случилось.
– Величайший? – окликнул он Шарбараза, который должен был находиться в нескольких шагах.
– Абивард? – отозвался законный Царь Царей. – Это ты? Я слышу твой голос, но тебя не вижу.
– Я вообще ничего не вижу, – сказал Абивард. – А ты?
– Надо же, и я тоже! – Шарбараз повысил голос и обратился к своим воинам:
– Кто-нибудь что-нибудь видит?
Одни отвечали, что не видят. Другие вместо ответа выкрикивали что-то нечленораздельное, но смысл был тот же – никто ничего не видел. Абивард вглядывался во тьму, безуспешно пытаясь увидеть хоть какой-то свет.
Одновременно он напряг слух, стараясь возместить недостаток зрения. С этим ему повезло больше. Крики и вопли слышались не только вблизи, но и вдали – со всех сторон.
– Темно во всем городе! – воскликнул он.
– Мне кажется, ты прав, – спустя несколько мгновений сказал Шарбараз, прислушавшись и оценив услышанное. – Должно быть, Смердис в каких-то своих интересах заставил придворных чародеев навести на нас эту тьму.
– Боевая магия… – начал Абивард и замолчал: ведь по сути дела они столкнулись не с боевой магией, поскольку она была направлена на всех жителей Машиза, даже на животных, а не только на воинов. В бою магия редко оказывала действие на человека – обычно в нем слишком сильно пылали страсти, и магия не могла действовать в полную силу. Однако сейчас, уже одержана победу, воины Шарбараза несколько подуспокоились, пик возбуждения миновал, и вот…
– Молю Господа, чтобы этот мрак охватил весь Машиз, – сказал Шарбараз. Если люди Смердиса сохранили способность видеть, тогда как наши взоры обращены во тьму… – Смех монарха вызвал восхищение Абиварда, но звучал этот смех невесело. – В таком случае Смердис, хмырь хмырей, процарствует несколько дольше, чем хотелось бы.
Эта мысль внушала страх. Абивард задумался, что же он сделает, точнее, что сможет сделать, если вдруг грянут рожки и конские копыта застучат по булыжной мостовой, приближаясь к нему. Начнет наугад махать мечом во все стороны, пока его не насадят на невидимое копье? Уж лучше самому скинуть шлем и пронзить горло этим же мечом. Так хотя бы будет быстро.
Но рожки безмолвствовали. Абивард слышал вокруг себя только хаос. И постепенно страх внезапной атаки ушел. Но не страх как таковой – он просто изменил форму. Кузнецы у своих печей, трактирщики с факелами, освещающими распивочные, повара у плит и жаровен… Долго ли тут до пожара, погасить который будет невозможно?
Если это произойдет, остается только спечься, как лепешка в тандыре. От огня и от врага не убежишь, если не видишь, куда бежать.
– Что будем делать? – спросил Шарбараз. Судя по голосу, его посетили те же мысли, что и Абиварда.
– Не знаю, величайший, – ответил Абивард. – А что мы можем сделать? Я думаю, только сохранять спокойствие и надеяться, что свет вернется.
– Поверь мне, зятек, ничего лучшего и я придумать не могу. – Шарбараз, повысив голос, назвал себя, сообщил предложение Абиварда и добавил:
– Передайте мои слова тем, кто далеко и меня не слышит. И еще скажите, что наши волшебники скоро рассеют тьму, которую Смердис, хмырь хмырей, навел на нас. – Абиварду же он вполголоса заметил:
– Хотелось бы надеяться.
– О да, – сказал Абивард. – Интересно, далеко ли от дворца – или от Машиза – простирается эта тьма. – Еще не успев договорить, он пожалел об этих словах: его воображению предстала картина того, как волшебники тщетно борются с мраком, поглотившим весь мир.