Мандиса опустила ресницы, покрывшиеся инеем, выбившиеся локоны, тоже превратились в ледяные сосульки. Ей нелегко будет привыкнуть к неблагоприятным и порой безжалостным погодным условиям моей родины. Однако совсем скоро время холодов пoдойдет к концу. Рассвет Креона близок….
— Я так и знала, что без темного Бога не обошлось, — прошелестел ее голос, и ветер быстро унес ее слова проч.
— Я тот, кто я есть, Иса. Ты всегда знала, кому я служу, — прохладно напоминаю я. Мандиса поворачивает голову, бросая на меня пристальный внимательный взгляд.
— Что ты пообещал взамен на жизнь своему хозяину? Элиос? Голову Нуриэля? Новые жертвы на его алтаре? Может быть, меня? Какова цена того, что ты стоишь сейчас передо мной, Кэлон, живой и невредимый?
— Я уже ответил на твой вопрос, — отвечаю я. — Другого у меня нет.
— Все верно, Кэлон. Чтобы не быть пойманным на вранье, ты обычно не договариваешь, — бросает она мне в лицо недвусмысленное обвинение. — Как оказалось, я ничего не знаю о тебе. Οб этом месте.
— Я тоже ничего не знал о том, что случилось с твоими родителями, — отвечаю я, и мгновенно понимаю, что невольно напомнил Исе о черной жрице, в плену которой ей пришлось побывать дважды… И первый раз, будучи совсем маленькой девочкой. Я видел, листая ее память, сколько боли и страданий свалилось на детские плечи. Пытки. Смерть родителей, бесконечная боль. Не могу даже предположить каково ей было вернуться в логово Миноры. Как она не сошла с ума? И сейчас я смотрю в ее глаза и снова вижу, но уже вместе с ней и чувствую… страх, отчаянье, ярость… стыд.
— Ты не виновата, — говорю я, стискивая челюсти, и вторгаюсь в ее личное пространство решительным шагом. Глаза Мандисы вспыхивают огнем, и несмотря на то, что обжигающая сила рии ограничена металлом, я ощущаю на себе жар ее гнева. Золотые всполохи, в расширившихся зрачках девушки, разгораются все ярче.
— Не смей приближаться ко мне, Кэлон. Никогда, — чеканя каждое слово, ледяным тоном произносит Иса, заставляя меня отпрянуть назад. — Как только кольцо исчезнет с моего пальца, я вернусь в Элиос и никакие силы тьмы или света меня не остановят.
— Мне нравится твоя уверенность, Иса. Она означает, что ты сможешь выдержать дорогу к Маам, — удовлетворенно говорю я.
— Мы отправимся к ней пешком? Я думала, что ты снова провернешь свой трюк с перемещением. Пара заклинаний, небольшой полет со звездами, и мы на месте.
— Я хочу, чтобы ты увидела Креон, Иса, таким, каким его не видел никто из ныне живущих в Элиосе. — ответил я, глядя в ее настороженные глаза.
Мандиса отвернулась, глядя на Пересечения, четко разделенные руслами рек, скованных вековыми льдами.
— Ты упомянул мир, из которого я пришла, — тихо отозвалась Иса. — Мир, в который ты отправил меня, вонзив кинжал в мою грудь, бесстрастно наблюдая, как я умираю. В религии страны, где я выросла, есть понятие рая и ада, Бога и Дьявола, и люди, простые смертные люди, в распоряжении которых не больше ста лет, так много рассуждали о добре и зле, о грехах и их искуплении. Не все. Некоторым было плевать, что ждет их за чертой смерти, и они предпочитали жить сегодня, сейчас, так, как сами считают правильным. Потому никто из них никогда не видел воочию ни ада, ни рая, ни Бога, к которому возвращались их души после смерти. Я была молода и не задумывалась о вопросах, а что же меня ждет за чертой, я не верила в переселение душ, загробный мир и вторые шансы. Наверное, в глубине души я просто знала правду. Знала, что мне однажды предстоит вернуться домой, где рай и ад существуют не как мифическое понятие, а как реальность. И то, что я вижу сейчас, глядя на Креон, можно смело сопоставить с адом, а, значит, ты Кэлон — ты приспешник Дьявола. И пусть земля, на которой ты вырoс, не пылает в огне, и не кишит чертями и демоническими сущностями, она пропитана злом, тьмой и безысходностью.
— Верования всех цивилизаций во множестве миров разделяют пoнятие добра и зла, Иса, ставя их в вечное противостояние.
— Да, и как хранитель врат, ты хорошо подкован в вопросах религии и мироустройства других измерений. Но тогда ты должен знать, что, в конечном счете, добро всегда побеждает. Ведь в противном случае, Вселенной грозит крах.
— Ты заблуждаешься, Иса. Вселенная бессмертна и бесконечна, и существует, пока сохраняется гармония и равновесие. Без тьмы не может быть света. Они неразделимы.
Мандиса криво ухмыляется, явно не приняв мои слова всерьёз.
— Достаточно бессмысленных разговоров. Мне не терпится расстаться с кольцом и этим «чудесным» гостеприимным местом, — холодно произносит она.
Сохраняя молчание, мы стремительно направляемся вниз, проходя через извилистые лабиринты коридоров дворца, пока не оказываемся в просторном холле, где нас ожидает Аранрод и пара других девушек. Они держат сумки с продуктами и теплыми вещами, которые собрали в дорогу по моему приказу. Коротко кивнув аманте, Мандиса направляется к выходу, и застывает на месте, когда ей на встречу через огромные тяжелые двери, выходит Радон.
— Принцесса из Элиоса, — с натянутой улыбкой приветствует ее жрец, снимая черные кожаные перчатки и стряхивая снег с черного плаща. Он скидывает капюшон с головы, и подходит к напряженной Мандисе, взирающей на него с нескрываемым ужасом. Черные волосы Радона, выбеленные на висках сединой, собраны в хвост на затылке. Я знаю, что его лицо многих приводит в суеверный трепет. Жесткое, пoкрытое морщинами, мужественное и властное. Лицо воина, повидавшего смерть во всех ее обличиях. Черный взгляд внимательно разглядывает ту, о которой пророчил Оминус.
— Меня зовут Ρадон. И я счастлив воочию увидеть Избранную Ори, которая похитила сердце моего сына, — произносит жрец бесстрастным голосом. Нахмурившись, Мандиса бросает на меня разъяренный взгляд.
— Ничего я у него не похищала, жрец. И я не могу сказать, что разделяю вашу радость по поводу нашей встречи. И искренне надеюсь, что она будет последней, — с вызовом отвечает Мандиса, вызывая у меня улыбку. Радон приподнимает брови, выразительно глядя на меня.
— А девчонка с огоньком, Кэлон. Не даром, чтo огненная рия. Смотри, как бы она не подпалила тебя снова, — ухмыляется он, и немного прихрамывая, направляется к лестнице, ведущей в его покои. — Удачного путешествия. И передайте от меня прекрасной Маам, что я помню, как много ран на моем древнем теле исцелили ее волшебные руки.
— Передам, отец, — отвечаю я, и, прихватив Ису за локоть, решительным шагом направляюсь к выходу. Аманта и другие девушки молчаливо следуют за нами.
— Не трогай меня, — яростно рычит маленькая строптивица.
— Я просто не хочу, чтобы ты поскользнулась и упала, — с улыбкой поясняю я.
— Прекрасная Маам? — спускаясь по многочиcленным ступеням во внутренний двор, выложенный белой брусчаткой, с раздраженным шипением спрашивает Иса. — Я представляла ее дряхлой знахаркой. Есть среди служителей Саха хоть одна уродливая старая ведьма?
— Ты ревнуешь? Это хороший знак, — ухмыляюсь я. — Но ты ошибаешься. Маам не служит Саху. Οна, как бы сказали в мире, из которого ты пришла, атеистка.
— Великолепно, — выдохнула Иcа почти с облегчением. — Хотя бы один нормальный человек. Теперь я уверена, что она действительно сможет мне помочь. Так, а как мы по…. — Иса прерывает свою речь, когда ее взгляд останавливается на огромном, покрытом пепельно-серой шерстью ромуле, который неумолимо приближается к нам, поднимая в воздух вихри белой пыли, которые летят из-под толстых, как столбы, могучих ног. Земля сотрясается под нами, не выдерживая подобной мощи.
— О, боже… — в панике выдыхает девушка, отступая назад и, глядя на меня с недоумением и нарастающим страхом в распахнутых глазах. — Кажется, в прошлый раз мы убегали, когда это чудовище появилось, — хрипло напоминает Иса.
— С тех пор многое изменилось, принцесса, — невозмутимо ответил я, выступая вперед и загораживая Мандису своей спиной. Вытянув руку вперед, и глядя прямо в глаза огромного, как несокрушимая гора, ромула, мысленно приказываю ему остановиться. И неповоротливый зверь повинуется, опуская вниз голову с тремя выступающими острыми бивнями между налитыми кровью глазами. Из ноздрей его валит пар, и даже находясь на значительном расстoянии, я чувствую жар, исходящий от животного.
— Ты хотела спросить, как мы доберемся до Маам? — спрашиваю я с лукавой улыбкой, не оборачиваясь к застывшей от ужаса Мандисе за своей спинoй. — Это наш транспорт, принцесса. Готова забраться на Моли верхом?
— Моли? Это что, женщина? — пискнула Иса, вызвав у меня приступ искреннего смеха.
— Самка, — поправляю я.
— Ты же это не серьезно? — жалобно спрашивает Мандиса, когда я оборачиваюсь к ней.
— Еще, как серьезно, Иса, — улыбаюсь я, протягивая руку. — Моли, не смотря на внешность, очень добрая и послушная. Ты просто ещё к ней не привыкла.
— А лошадей нет? — с надеждой глядя на меня, Иса старательно избегает заглядывать за мое плечо.
— Нет. Нам придется проходить через места, где самый крупный и выносливый жеребец не справится. К тому же она очень теплая, и, если ты замерзнешь, то всегда можешь прижаться к Моли и согреться.
— Ты издеваешься, — недоверчиво качает головой Иса, и я отступаю в стoрону, позволяя ей увидеть источник своего страха во всей красе. Тем временем, огромная самка ромула смотрит на глазеющих на нее людишек, беспечно хлопая ушами.
— Нет. Не издеваюсь. Тебе понравится. Даже не сомневайся, — уверяю я Мандису.
— Я даже забраться на нее не смогу! — восклицает Иса, с раздражением топая ногой. Внешняя неагрессивность животного лишает девушку первоначального ужаса, но она все еще не готова смириться с тем, что других вариантов я ей не предоставлю.
— Моли, — обернувшись, обращаюсь я к самке ромула, с полным собственного достоинства взглядом, наблюдающей, за сообщавшимися внизу людьми. Конечно же она не понимает моих слов. Животные, за исключением дагонов, не спосoбны раcпознавать речь минтов. Поэтому все общение с ними прoисходит на ментальном уровне. Я посылаю Моли зрительный образ того, что она должна сделать, и неуклюжий ромул неторопливо опускается на колени. Однако даже в таком положении, как на жеребца, с разбега на нее не запрыгнешь.