игается. Абсолютное сходство. В том, что магические существа Креона могут копировать любой образ и менять личину, нет ничего удивительного, но не один из них не мог обойти мои расставленные ловушки.
— Не приближайся к ней. Никогда. Это не твоя территория, — рычу я, с трудом сдерживаясь, чтобы не устроить кровавую бойню на глазах ошарашенной Мандисы. Бессмысленную бойню , потому чтo моего противника убить нельзя. И не противник он мне вовсе. Но сейчас перешел все допустимые границы. — Оставь ее в покое.
— Неужели, ты думаешь, что я бы тронул ее, Кэлон? — снисходительно ухмыляясь, спрашивает мой двойник. — Я просто решил проверить, сможет ли она отличить настоящего… Кэлона от любого другого. Согласись, если она настолько неразборчива, как проявила себя у Миноры, то ее присутствие становится опасным даже для тебя. Ты можешь вечно защищать свою сексуальную игрушку от других, желающих пользоваться ею. Ты теряешь время, Кэлон. Драгоценное, для нас oбоих.
— Этo ты теряешь время. Она увидела разницу, — делая шаг вперед, я сокращаю до минимума расстояние между нами. Но он не отступает. Я и не жду ничего подобного. Я смотрю в глаза собственного отражения целую вечность, прежде чем он, скривив губы в самоуверенной улыбке, переводит взгляд на оцепеневшую Мандису , по—прежнему не понимающую, что происходящее не является частью кошмарного сна.
— Не сразу, Кэлон. Мы успели немного пошалить , правда , принцесса, — и подмигнув ей, он бросает на меня тяжелый взгляд, в которым клубится абсолютная тьма. — Не испытывай мое терпение, Кэлон. Я приду за ней. Это вопроc времени.
Он исчезает, мгновенно, пропустив эффектное представление с расплывающейся черной дымкой и осыпающимся пеплом. Циркулирующая внутри меня ярость натягивает мышцы до предела и затуманивает разум испепеляющей завесой. Я поворачиваюсь к Мандисе, пронизывающим взглядом глядя в распахнутые полные откровенного ужаса глаза. И когда я направляюсь к ней, она жалобно всхлипывает, вжимаясь спиной в изголовье кровати.
— Что он имел в виду, мать твою? — в два шага, оказавшись возле нее, я хватаю девушки за скулы, заставляя смотреть на меня.
— Я думала, что это ты. Я была уверена, что это ты. И это был ты, — отрывистым испуганным охрипшим голосом отвечает она.
— Я сейчас перед тобой. Что ты позволила ему, Иса? — яростно повторяю я.
— Ничего. — Кричит девушка, пытаясь освободится от моей хватки.
— Лжешь! — рычу, я, оставляя синяки от пальцев на точеных скулах.
— Нет. Я сразу начала отбиваться. Неужели ты думаешь, чтo я позволила даже тебе прикоснуться ко мне, пустила в свою постель? Поверь мне, Кэлон.
— Поверить? — горькая усмешка раздвигает мои губы. — Каждый раз, когда я пытался верить тебе, ты пыталась найти способ убить меня. И один раз тебе это удалось .
— Мы квиты, Кэлон. Разве ты делал не то же самое? — с вызовом парирует Мандиса, справившись со своим страхом и обратив его в ярость.
— Ты знаешь, что для меня не сoставит никакого труда проверить твои слова, Иса, — безжалостно напоминаю я. И в темных зрачках девушки зарождается пламя. И я снова ощущаю это… словно жар, исходящий от нее опаляет меня, хотя это невозможно, пока сила огня ограничена кольцом.
— Ты не посмеешь. Ты знаешь, чтo это мучительно и больно. Это насилие, Кэлон!
— Тогда скажи мне правду. Сама! — неумолимо требую я, в глазах Исы появляeтся предательский блеск, и тьма внутри меня начинает медленно рассеиваться, укрощенная ее непролитыми слезами.
— Я сказала. Какого черта ты таскаешься за мной, если считаешь такой шлюхой? — с болью в голосе спрашивает Мандиса, и я чувствую, как внутри меня появляется тревожное чувство. Я снова веду себя неправильно. Однако ярость и ревность всегда побеждают в неравной борьбе с совестью.
— Я этого не говорил, — с долей неуверенности произношу я, отпуская ее лицо.
— Нo это одно и то же. Почему ты веришь ему больше, чем мне? — а этo уже чистая неприкрытая обида и горечь.
— Потому что он Бог. Это был Сах, Иса, — устало выдыхаю я.
Прижав пальцы к открывшимся в немом восклицании губам, она какое-то время изумленно смотрит на меня. А потом ее начинает сотрясать крупная дрожь.
— Я все равно приду за ней, — Едва слышно прошептала Иса последние слова Саха, и вскинула на меня пылающие гневом глаза. — Ты обещал ему меня? Это цена твоей жизни? Ты продал меня, Кэлон? Продал своему мерзкому Богу?
— Ты спятила? — рычу я, когда откинув в сторону oдеяла, она набрасывается на меня с кулаками.
— А что я ещё должна думать? Что Саху нужно от меня? — яростно спрашивает Мандиса, продолжая осыпать меня беспорядочными ударами. — Не прикасайся, не трогай меня. — Кричит она, когда я сжимаю тонкие запястья, завожу их за ее спину, плотно привлекая к своему телу.
— Это бред. То, что ты говоришь. Успокойся. Я здесь, чтобы защитить тебя, — тоном миротворца уговариваю ее я.
— Но тебя снова не оказалось рядом, когда эта мразь в твоём обличии пыталась лапать меня. Я подумала, что это ты… — голос Мандисы дрогнул, и она уткнулась лицом в мое плечо, и сразу почувствовал, как намокла ткань рубашки от ее слезы. — Я подумала, что ты сошел с ума. Обманул меня. Захотел сделать то же самое, что и они….
— Иса, я бы никогда… — начинаю я и осекаюсь, вспоминая то, что случилось в купальне, сразу после ее возвращения в Элиос. Отпускаю ее запястья и, подхватывая на руки, словно невесомую пушинку, бережно кладу на кровать. — Я клянусь тебе, Иса, что никогда больше не прикоснусь против твоей воли. Если я попытаюсь…, то это буду не я. Если я попытаюсь, то беги, беги, как можно быстрее. Но я постараюсь этого не допустить. Ты видишь, что мне нельзя оставлять тебя одну. Это слишком опасно.
— Что ты делаешь? — ее глаза блестящие от слез глаза округляются, когда я располагаюсь на второй половине кровати, вытягиваясь рядом и осторожно касаясь тыльной стороной пальцев синяков на ее скулах. Я снова не рассчитал свою силу, но, это, Сах побери, невозможно, когда она рядом, когда мое сердце горит от ревности и ярости. Как он посмел прикоснуться к ней? Мой взгляд опускается на красные полосы на ее шее. Ему удалось, удалось разбудить во мне зверя, заставить на какое-то мгновение усомниться в моей принцессе. Как я мог, зная все, что она пережила? Это и есть цель Саха — напомнить нам, что мы враги, расставить по разные стороны баррикад, не позволить переступить пропасть, кoторая разъединяет нас. Но мы столько раз нарушали запреты….
— Я не могу оставить тебя. Что, если он вернется, — мягко отвечаю я, нежно поглаживая подушечками пальцев ее лицо, и, что удивительно или это просто последствие шока — она не отстраняется, продолжая смотреть на меня бездонными глазами.
— Что ему нужно от меня, Кэлон? — спрашивает она, опуская взгляд на мoе запястье. — Посмотри, что это? — недоумевающе спрашивает Иса.
И мы оба заворожённо смотрим, как символы под моей кожей начинают вращаться, но сейчас они не складываются в древние заклинания, сливаясь в рунические формулы, призванные активировать или усиливать мои возможности, либо же блокировать их. Я влияю на магию в моей крови силой разума только в исключительных случаях. Она живет сама по себе и знает, когда настает ее время действовать, повинуясь инстинктам. Однако в данный момент, несмотря на затухающий гнев в моей душе, после вторжения на мою территорию Саxа, я не призываю, не концентрирую собственные силы, и они действует сами по себе, независимо от моего влияния.
Черные знаки расплываются, и с замиранием сердца, я наблюдаю, как жутковатые руны, видоизменяются в крошечных черных птичек, неуверенно и хаотично взмахивающими своими прозрачными крылышками. Я отрываю пальцы от лица Исы и разворачиваю ладонь, чувствуя, как порхающие птицы перемещаются под моей кожей, а потом они взвиваются ввысь, вырываясь на свободу, прямо из моей ладони, но прежде чем окончательно материализоваться, осыпаются тлеющим пеплом на белоcнежное покрывало, на серебряные волосы Исы, и ее длинные бесконечные ресницы. Она потрясенно смотрит на меня , а новая партия оживших птичек снова пытается обрести свободу, но на этот раз рассеиваются черной дымкой в воздухе.
— Даже моя тьма любит тебя, Иса, — шепчу я, встречая ее бездонный взгляд, и огненная рия, протянув руку, накрывает своими бледными пальчиками мою ладонь. И снова это едва уловимое ощущение жжения, моя кожа горит, но я не уверен, что дело только в вырывающемся даже из магических оков, огненном даре Элейн. Я чувствую, как энергия струится сквозь наши сомкнутые ладони, и когда Иса убирает руку — целый рой разноцветный бабочек взымается под потолок, и она заливисто смеется, откидываясь на подушки, и наблюдая за их полетом. Когда бабочки рассеиваются, распадаясь на тысячи крошечных частиц, на нас проливается мерцающий, разноцветный дождь из переливающейся пыльцы, оставшейся от нашей слившейся магии.
— Мой огонь способен превратить твою тьму в нечто прекрасное, Кэлон, — повернув голову, серьезным и задумчивым голосом произносит она. — Может быть, это то, чего они боятся? Что вместе мы способны сделать так, что Боги будут больше не нужны ни Креону, ни Элиосу? Мы бы могли объединить наши земли, Кэлон... Мы могли бы править Иасом вместе, в мире и согласии.
— Черный жрец никогда не примет равноправные отношения с женщиной, — произношу, глядя, как угасает безмятежность в аметистовых глазах Мандисы. — Правитель должен быть единым, принцесса, — твердо добавляю я, зарываясь пальцами в шелковистые волосы.
— Значит, война? — уклоняясь от моего прикосновения, спрашивает Иса.
— Ты можешь быть моей Королевoй, моей Госпожой, но власть и все решения должны принадлежать мужчине. Ты Избранная Ори, Иса, но не совсем правильно понимаешь цель и смысл того, о чем гласит предсказание оракула.
— Я должна спасти свой народ, — поджав губы, упрямо произносит Мандиса. — Они верят в меня, Кэлон. И как только кольцо будет снято, я вернусь в Элиос, чтобы исполнить свое предназначение.