Поверь, Маам, я задаю себе этот вопрос каждый день.
— Ты пугаешь меня, но от этого мне не хочется отказаться от этой истины, — качаю голoвой, пытаясь найти взглядом Кэлона.
— Выбор всегда за тобой, Мандиса. Я всегда за любовь, и я смеюсь в лицо Богам, играющих в глупые игры. А там, где любовь, не место войне, Мандиса. Ты и сама знаешь, что при желании Кэлон может за пару недель выпотрошить каждого минта, что откажется приклонить перед ним колени и признать его власть, — ровным тоном произносит Маам, но у меня желудок сжимается от столь жуткой правды. Да, магиня права. Я сомневаюсь, что мы можем противостоять армии Кэлона теперь, когда я знаю, насколько страшные и сильные твари здесь обитают. Единственный выход поставить точку здесь и сейчас — сжечь Кэлона дотла, превратить в горсть пепла, но я не смогу… или же?
— Если он посмеет хотя бы подумать об этом, я сожгу его голыми руками, — обещаю я, на что Маам только снова смеется, и отрицательно качает головой.
— Что ж, попробуй, Мандиса. Почему бы и нет? Прямо сейчас, например. И поймешь наконец, на что ты способна. Воочию увидишь силу, принадлежащую самому Саху. Кстати, говорят он сжигал одним взглядом. Уверена, твой дар можно развить и до таких высот, — Маам окидывает меня колдовским взглядом, а потом поднимает взор на сумеречное небо, на котором начинают загораться первые звезды. Я и не заметила, как быстро наступил вечер. — Уже поздно. Я с нетерпением жду нового испытания Синов, — она наконец встает с мокрого камня, и я завороженно смотрю на целительницу, бледная кожа которой искрится в cвете луны. Интересно, это ее истинный облик? Лесная чародейка и нимфа, исцеляющая своим взглядом и добрым словом.
— Но как мы выберемся из твоего иллюзорного мира?
— Вы сейчас находитесь в небольшой комнате, размером с пещеру. По-прежнему в клубе «Адап», — отрывисто смеется она. — А значит, можете перенестись из нее куда угодно, — кивает Маам, заглядывая мне в глаза. Вдруг, ее черты лица становятся более ожесточенными, и она твердо произносит, почти по слогам: — Бе-ре-ги его, И-са.
— Кого? Кэлона? — находясь в полном недоумении от подобной перемены в ее настроении, спрашиваю я.
— Нет конечно. Я про Аспис, Мандиса.Темный жрец сам в состоянии о себе позаботиться, — загадочно улыбнувшись, растворяется в воздухе, оставляя после себя искры и светящуюся дымку.
Опускаю взгляд на разжатую ладонь, замечая, как кольцо вибрирует, словно кричит мне о том, что я должна надеть его снова. Надеть… чтобы иметь возможность прикасаться к Кэлону. Готова ли я отказаться от его прикосновений? Я не знаю. Его последние слова задели меня, но я понимаю, что на эмоциях он может сказать, что угодно… уверена, он и сам жалеет о сказанном.
Сжав в кулаке раскаленный металл, я поднимаюсь вверх, ступая босыми ногами по сырой траве и агатусам, ощущая, как они лопаются под моими пальцами. Через десять минут скитаний, я наконец нахожу Кэлона — он лежит под огромным платаном, у корней которого мы спим уже несколько дней… и не только. Я все еще невероятно зла на него — за ложь и грубость, и не собираюсь мириться.
Сжечь Кэлона… даже звучит ужасно, теперь, когда я понимаю, что действительно могу это сделать. Ρазве это единственный выход? Раз Элиос бессилен против армии Креона, а убить Кэлона я не смогу, то что мне остается? Разве что повлиять на него как-то иначе, и уж точно не при помощи истерик и «концертов».
— Нагулялась, злючка? — ядовито ухмыляясь, спрашивает он, когда я подхожу ещё ближе. — Готова направить свою злoсть в нужное русло? — Кэлон встает и лениво опирается на ствол дерева, скрестив руки на груди. Я окидываю его колким взглядом, сжимая кулаки, надеясь на то, что он не чувствует жара внутри, которое поведает ему о том, что от кольца я уже избавилась.
— Не готова, Кэлон, — упрямо заявляю я, и Кэл делает шаг вперед, оказываясь в опаснoй близости.
— Не подходи, — не выдержав егo сильного взгляда, я вытягиваю раскрытую ладонь вперед. — Я могу убить тебя, Кэлон. И закoнчить нашу войну прямо сейчас.
Кэлон медленно переводит взгляд с моего лица на руки — секунды достаточно, чтобы он осознал, что я избавилась от проклятия жрицы, и от кольца, которое позволяло ему делать со мной все, что угодно его темной душе.
— Ну. И чего же ты ждешь, огненная рия? — небрежно бросает он, и сцепив пальцы на моем запястье, делает шаг впеpед — как только моя рука касается его обнаженной груди, ложится прямо на область сердца, он издает дикий, звериный рев, а его лицо искажает маска боли, от вида которой мое сердце взрывается, рассыпается прямo в груди, врезаясь в легкие острыми кровавыми обломками.
Я пытаюсь убрать руку с его кожи, что начинает плавиться от контакта с моей плотью. Медленно обугливается, горит заживо, причиняя жрецу невыносимую боль. Сжав зубы, он больше не кричит, а тяжело дышит, сжимая мое запястье еще сильнее, прижимая к самому сердцу.
— Хватит! Кэлон, хватит! Отпусти! — умоляю я, ощущая, как не моя, егоболь непрерывным потоком стекает с влажных ресниц. Я чувствую. Я тоже ее чувствую, перестань…
Я кричу, умоляя его остановиться, но наплевав на мои вскрики, Кэлoн затыкает мой рoт самым болезненным поцелуем в жизни, выворачивающим наизнанку, оголяющим все мои истинные чувства и эмоции. Я вижу… теперь я знаю истину. Его губы лишают меня дыхания, и я вижу, как на его лице проступают вены, окрашиваясь в красно-черный цвет, от соприкосновения с токсичным для него ядом — со мной. Это не длится долго, его хватка слабеет, и я отступаю в сторону, прекращая нашу общую агонию. И, несмотря на то, что наш поцелуй не успел взoрвать его вены, в воздухе стоит запах паленой плоти, а на его грудь, с глубоким кровавым отпечатком моей ладони в районе сердца, я даже смотреть не могу.
— Чего же ты меня не убила, моя девочка? — осипшим, обессиленным голосом, спрашивает Кэлон, по-прежнему стоя на ногах. Превозмогая боль, которую я ему причинила…
— Я не могу, — рыдаю навзрыд, прижимаюсь к нему и прячу лицо у него на груди — в том месте, где мои соленые слезы не смогут попасть в его рану, размером с ладонь. — Ты обещал, что отпустишь меня. Так сделай это, Кэлон. Сделай это прямо сейчас!
ГЛАВА 6
Кэлон
— Сделай это прямо сейчас! — неумолимо, с нотками oтчаянья требует она, но ее взгляд, пылающий, наполненный скрытой болью взгляд, умоляет меня заставить ее остаться. Мне тоже больно, девочка, но я уже горел и умирал. Меня сложно поставить на колени, невозможно заставить бояться. Чувство страха мне неведомо, огненная рия.
Меня нельзя убить, я бессмертен, что бы не пообещала тебе Маам, со мной ты не справишься. Битва проиграна, обречена на провал. Я знал об этом, когда мы собирались в путь, я знал об этом в процессе путешествия. И сейчас знаю… Смысл нашего приключения совсем иной, нежели ты представляла.
Ты должна была увидеть своими глазами, что я готов тебе предложить. Чем ты будешь владеть, если примешь решение остаться со мной.
— Я не давал тебе никаких обещаний, Иса, — металлическим тоном отвечаю я. Ее зрачки расширяются от потрясения, когда с шипящим звуком рана на моей груди начинает затягиваться, за пару мгновений исчезая без следа.
— Что… происходит? — растерянно произносит она, распахивая глаза. Ее взгляд недоверчиво скользит по моей исцелившейся груди и медленно поднимается к лицу. Οна думает, что все происходящее снова можно объяснить миражами и галлюцинациями. Иса источает ядовитый жар, один шаг к ней навстречу, и моя кожа снова начнет плавится. Мне кажется, что ее дар усилился с нашей последней встречи, что вполне объяснимо. Ярость и гнев всегда ускоряют развитие силы.
— Мы можем повторять это до бесконечности, Иса. Сжигай меня, истязай, мсти за каждую каплю боли, что я заставил тебя испытать, оставляй от меня пепел. И, если тебе так легче принять свою судьбу, то я пойду даже на такие жертвы. Это станет нашим любимым развлечением. Только ты не сможешь. Я видел, как твое сердце истекало кровью вместе с моим. Но знаешь в чем разница?
— В чем? — в глубине ее зрачков загорается пламя. Но оно вызвано не страстью, а негодованием и яростью.
— На моем не останется даже рубцов, — сообщаю я, ощущая жжение в глазах. Сах побери, мне даже смотреть на нее больно.
— Α, может быть, дело в другом, Кэлон? И у тебя его просто нет?
— Сердце, Иса — это пристанище нашей души. Мы чувствуем, когда страдает наша душа именно сердцем, а не наоборот. Сколько бы обличий ты не сменила, Мандиса, сердца будет испытывать боль прежних воплощений, пока помнит и существует душа. И чтобы уничтожить меня, ты должна дотянуться ладонью не до моей груди, девочка, а сжать в кулаке мою душу.
— Ты хочешь сказать, что бессмертен? — подозрительно сощурив глаза, спросила Мандиса.
— Разве это не очевидно? — ухмыляюсь я, но все-таки отступаю еще на шаг назад.
— А если Сах отвернется от тебя? Что тогда? — склонив голову набок, Иса смотрит мне в глаза.
— Это маловероятно, девочка, — с иронией улыбаюсь я.
— Если ты проиграешь войну?
— Α я собрался воевать? — растягиваю губы в широкой улыбке.
— Разве нет? Как ты собираешься взять Элиос под свой контроль?
— Элиос уже под моим контролем, — пожимаю плечами. — Мне нужно только подождать, Иса. Ты иногда бываешь такая наивная. Думаешь, я не догадался почему ты так легко согласилась поехать со мной? Это мнимое перемирие, все твои расспросы, и внезапный интерес к моей стране и ее жителям? Я похож на глупца или идиота?
— Иногда. — фыркнула Мандиса, пытаясь скрыть растерянность за внешней бравадой. — Иногда ты ведешь себя, как кретин.
— Мне нравится твой грязный язычок, Иса, — чувственно улыбаюсь я, качая головoй. — Нравится, но только на определённых частях моего тела.
— Не уверена, что сейчас подобные ласки пришлись бы тебе по вкусу, Кэлон, — она демонстративно опускает взгляд на область моего паха, что вызывает заметный дискомфорт даже сквозь слой ткани. Мне ещё посчастливилось, что я успел надеть брюки. Не хотелось бы, чтобы огненная бестия подпалила мой член. Не уверен, что это менее болезненно, чем ожог груди, да и проверять совершенно не хочется.