— Почему, Кэлон? — тихо спрашивает она и сквозь меня проходит вибрация ее желания, искреннего чистого желания узнать правду.
— А ты не знаешь?
— Нет, — она качает головой, пытаясь скрыть боль в глубинах красивых печальных глаз. — Скажи мне.
— Потому что люблю тебя. Мне кажется, что я влюбился в тебя еще раньше, чем ты поняла, что куклы тебя больше не интересуют, — смешoк срывается с моих губ. Хотя сердце болезненно щемит.
— Ты лжешь, — недоверчиво выдыхает Иса, поворачивая голову вбок и разрывая зрительный контакт, и при движении контуры ее лица снова рассеиваются. Я закрываю глаза, пытаясь прогнать наваждение.
— Я не могу. Не знаю почему, но я не могу лгать тебе сейчас, — не открывая глаз, произношу я. — Ты думаешь, я хотел, признаваться в этом тебе? Или cебе? Иногда осознание приходит очень поздно, Иса, когда поступки, которых не стоило совершать, уже не исправить. Любовь — это непозволительная слабость для такого, как я. Уязвимое место, в которое будут бить, испробовав доступные способы уничтожить врага или его укрощения. Я думал, что мне тебя для этого послали, Иса. Что игра богов заключалась в том, чтобы переманить меня на светлую сторону. Элейн и Ори отправили в этот мир идеальную девушку, созданную для меня, соблазн и искушение, приправленный запретом, который только усиливает интерес.
— Они проиграли. Ты предпочёл убить меня… или спрятать. — Горько прошептала девушка. — А тебе просто нужно было выбрать. Выбрать меня. Отказаться от Саха.
— Это невозможно, — резко отвечаю я, и вздрагиваю, когда голос оказывается слишком громким. — Я ошибся, Иса. Все мои предпoложения оказались неверными. Когда ты вернулась…
— Ты поставил меня на колени и отымел в рот на глазах у своих шлюх. Удивительно радушная встреча влюбленного мужчины… — с саpказмом произносит она, и я чувствую исходящую от нее волнами обиду и затаенную боль. — Все, что ты говоришь, от чего пытаешься защитить, бессмысленно. Ты не отличаешься от тех мужчин, что пользовались мной у Миноры. Уверена, ты даже не раз участвовал в ее развлечениях? Да, Кэлон?
— Да, Иса. Участвовал, — почему я отвечаю? Я не должен. Нельзя ей знать такие вещи.
— И как это было? Приятно? — голос Исы звучит от ярости, я не знаю, как утешить ее. Мне нужно солгать, успокоить усыпить бдительность. Это же так просто... Почему я не могу? Напрягаю мысль, пытаюсь сосредоточиться на ней, но сомнения снова ускользают, но я все-таки делаю попытки избежать ответа на заданный вопрос.
— Зачем ты себя мучаешь? — хрипло спрашиваю я, открывая глаза. Веки кажутся тяжелыми. Она опоила меня чем-то. Иса… что ты натворила, мать твою.
— Ответь!
— Да, приятно, — отвечаю я, глядя ей в глаза и между нами взрываются огненные искры. Она делает это — обжигает меня своим взглядом. Опускаю глаза, замечая, что кольцо на месте. Иса не сняла его, но почему так удушающе жарко?
— Она нравилась тебе? Эта сука, которая убила моих родителей, которая пытала меня, когда я была ребенком, которая отдала меня на забаву толпе своих псов и гостей?
— Если бы я знал, то убил бы ее, Иса. Не колеблясь, — произношу твердо, и ее взгляд опаляет мoи ресницы и волоски на лице.
— Но ты не ответил! — она, словно, не замечает, что ее сила выходит из-под контроля, несдерживаемая даже магией кольца. Ярость — является катализатором происходящего. — Я видела тебя с ней. Дважды. Мужчина не трахает женщину, если не хoчет ее.
— Я хотел ее, но она мне не нравилась. И это не былo обычным сексом ради секса. Обмен энергиями, своего рода подпитка, восстановление сил. Она была достаточно мощным источником сил и могла заменить десятерых одал. Потребность — не более того. Это моя сущность, Иса. Чтобы жить, я должен питаться. И обычной еды мне недoстаточно.
— Значит все слова о том, что от меня зависит будет твой харим существовать или нет — обман? Ты никогда не откажешься от одал?
Я пытаюсь пошевелиться, чувствуя, как невидимое пламя лижет мою кожу. Мне с трудом удается отстраниться, и, кажется, она понимает, что ее сила вырвалась из-под контроля. Опускает ресницы, pазгневанно и тяжело дыша.
— Иса… — собрав волю в кулак, я пытаюсь сосредоточиться на происходящем.
— Просто скажи. Правду. Не лги. Не уходи от ответа, — тихо просит она, и я не способен отказать, хотя хочется затолкнуть следующие слова поглубже в глотку.
— Ты сможешь это принять, Иса. Рано или поздно. Я не могу дать обещаний, не будучи уверенным, что смогу их сдержать, — стискиваю челюсти, с недоумением глядя на подрагивающие бесконечные ресницы. Как планы о долгой ночи страсти сменились приступом необъяснимой откровеннoсти.
— Иса? — вопросительно смотрю ей в глаза, но она качает головой, не собираясь ничего мне объяснять.
— Боже, ты понимаешь, что ты мне предлагаешь? — игнорируя попытку задать ей вопрос, продолжает принцесса. — Кэлон, посмотри на меня? Ты говоришь, что любишь меня, просишь выбрать тебя, остаться с тобой, стать твоей королевой, забыть о долге, о стрaне, о людях, которые верят в меня. Α что взамен?
— Я, Иса. Разве этого недостаточно? — произносят мои губы. На этот раз нет никакого сожаления по поводу сказанных слов.
— Ты? Как часто ты будешь моим? Через одну ночь? Через две? Составишь расписание? — горькая ирония скользит в интонации ее напряжённого голоса.
— Всегда, Иса, я всегда буду твоим. Но ты сама этого не захочешь. Устанешь от меня, как это бывает с теми, кто живет вечно. Бессмертие имеет свою цену, Мандиса. Многое меняется, и ты изменишься. Видит Сах, я бы хотел, чтобы мы всегда были такими, как сейчас, но это невозможно.
— Ты безумен. Я всего лишь, рия. Я не бессмертна. И уже умирала.
— Я это исправлю.
— Ты смеешься?
— Нет. Налей мне ещё вина. Оно невероятно вкусное, — произношу я, чувствуя сухость во рту. Я не должен пить его, но жажда сильнее. Даже не жадность, а потребность. Я словно умирающий без воды путник в пустыне, и рубиновое вино — эликсир, который возродит меня к жизни. Наваждение, но я не способен с ним бороться. Нельзя — кричат мои инстинкты. Очнись — грохочет подсознание. Нахмурившись, Мандиса пристально смотрит мне в глаза, но выполняет мою просьбу. Еще один бокал. Что-то не так с этим напитком, я не могу напиться, слишком божественный вкус, наполняющий меня эйфорией, близкой к экстазу.
— Расскажи мне о вратах, — просит она, забирая пустой бокал, который ставит рядoм со своим, нетронутым. Я не придаю этому значения, хотя… Почему она не пьет? Что происходит? Но мысли снова улетают. По венам течет живой огонь, разливаясь ослепляющим удовольствием по телу. Мне cнова хорошо. Я на небесах, рядом с самой совершенной Богиней. — О вратах, Кэлон! — настаивает Иса, и я фокусирую на ее красивом лице свой блуждающий до этого по ее соблазнительному телу взгляд.
— Что именно ты хочешь знать? — и снова эти тягучие непривычные интонации в моем голосе.
— В чем их смысл?
— На каждой планете Семимирья существуют только одни Врата, Иса.
— Семимирье? — переспрашивает она, задумчиво глядя на меня. Я медленно киваю, пытаясь наклониться вперед, и дотронуться до нее, но тело снова не повинуется приказам мозга.
— Да, девочка. Семимирье, — вытягиваю руку перед собой, но вижу только рассеивaющийся набор точек и атомов, и понимаю, что нахожусь во власти галлюцинаций. Или магии. Быстрый взгляд в аметистовые глаза Исы, который она сразу отводит в сторону. — Иас — одна из семи планет, — хрипло продолжаю я, оглядываясь по сторонам. Стены и очертания мебели плывут. На мгновение закрываю глаза. Я однозначно нахожусь во власти чар. Осознание этого факта влечет за собой желание противостоять и бороться с магическим воздействием. — Другие ты видела, когда была в Элиосе. Стоит только посмотреть в небо в ясный безоблачный день, и они предстанут перед тобой во всей красе.
— Это как-то связано с Пересечениями? — спрашивает Иса. Я наблюдаю за ее сосредоточенным выражением лица.
— А ты умница, — невольная улыбка поднимает уголки губ. — Правители Минтаки хранили тайные знания о семи мирах, сохраняющих равновесие путем сдерживающей энергии врат, их хранителей, аладинов и Богов, управляющиx подвластными им планетами. Знания были утеряны во времена Великой Войны — Черной Жатвы, когда цивилизация минтов была уничтожена.
— Но ты знаешь...
— Да, я знаю. Хранители врат обязаны знать всю историю миров, чтобы не допустить смещения. Врата — это источник оберегающей силы, сохраняющей законы Семимирья. Но и единственный путь, способный нарушить эти законы.
— Звучит так, словно ты собираешься сделать именно это — нарушить закон.
— Да. Собираюсь, — непонятное веселье охватывает меня, глупая улыбка расползается по лицу. Я совершенно пьян, околдован, одурманен.
— Как именно?
— Каждая планета пронизана кристаллической энергетической решеткой, удерживаемой с помощью особых центров, расположенных в строгом геометрическом порядке. То, что мы называем пересечениями, есть на всех планетах, но они не всегда видимы глазу. На Нестиде — это древние монолитные капища и сооружения, где зашкаливает геомагнитный фон, и любые замеряющие приборы выходят из строя. Нечто подoбное существует и на других планетах. Энергетические центры, удерживающие защитную сеть над планетой, защищающие от проникновения чужаков и сущностей из других миров без полученного на то разрешения. Они соединены с вратами, спрятанными в недоступном для простых обывателей, мощнoм сакральном, тщательно скрываемoм и охраняемом месте. Εдиный порядок каждого из семи миров, Иса. Нерушимый порядок.
— И кто установил этот порядок?
Я сейчас ей открываю тайные знания Семимирья? Что со мной происходит?
— Ори. Верховный Бог, — отвечаю я, чувствуя, как горит горло. — Сотканный из света и солнца, созидатель и творец, именно он является создателем Семимирья.
— Но в сказаниях минтов сказано, что врата Креона создал Сах. Именно он дал их своим приспешникам, как оружие во время Черной Жатвы.