— Но не против тебя, Иса. Это ты всегда играла на другой стороне.
— Я избранная Ори! У меня свое предназначение.
— И в чем оно? Неужели ты, наконец, осознала истинный смысл слов Оминуса? — грубо спрашиваю я, обхватывая ее горло стальными пальцами.
— Остановить Саха. Уничтожить врата. И если понадобится, и тебя, Кэлон.
— Сейчас я держу в руках твою жизнь, Иса. — пренебрежительно ухмыляюсь. — Уничтожь меня. Давай. Останови!
— Дай мне снять кольцо, и я сделаю это, — задыхаясь, она все же пытается вздернуть свой капризный маленький носик. Никогда не говорите женщине, что любите ее, она сразу почувствует свою силу и превосходство, и использует вашу слабость, как оружие — против вас.
— Ты трус, ты никогда не станешь сражаться открыто, не прячась за завесами бесконечной лжи.
— У тебя был шанс, но ты его не использовала, Избранная Ори, — насмешливо произношу я. — Твои оскорбления бессмысленны. Как и бравада, и наигранная смелость. Как выяснилось, ты тоже решила стать хозяйкой своей судьбы. И только что сделала выбор, — склоняясь к ее губам последние слова я почти шепчу. — Я мог быть нежным, Иса. И за каждую каплю боли от моих рук ты получила бы в награду удовольствие. Я умею быть щедрым и благодарным к тем, кто предан мне. Зачем искать правду, которая может убить тебя? Какой смысл такой жертвы?
— Истина стоит любой жертвы, Кэлон. И мне жаль тебя. Жаль, что главным пунктом твоей шкалы ценностей стоит власть. Власть любой ценой. Невинные жертвы, убийства, судьба всего Элиоса — это пустой звук для тебя. Ты oдержим Сахом, Кэлон. Признай это, наконец. Εсли бы ты любил меня… — она осекается, распахнутыми и полными суверенного ужаса глазами глядя мне за спину. Я ощущаю изменения, тяжелые вибрации в пространстве. Что-то проскальзывает в нашу реальность. Могущественное, темное. Иса мелко дрожит, цепляясь за мои предплечья ледяными пальцами. Я уже знаю, что там… позади меня. Знаки на моем теле приходят в движение, тьма сочится сквозь поры, приветствуя того, кто создал меня.
— Он не одержим мной, девочка, — от его голоса воздух дрожит, черный тлеющий пепел осыпается на наши головы и плечи, огонь в камине вспыхивает синим пламенем и застывает, мгновенно покрываясь льдом. Пар вырывается из покрывшихся инеем губ. Черные тени мелькают по стенам, сгущаясь в плотные не имеющие четких контуров существа. Они растут, достигая потолка, расширяются, захватывая пространство. Единственный источник света — серебряный подсвечник с тремя свечами на столе, начинает мерцать. Под ногами раздается уже знакомое мне шипение, краем глаза я вижу скользкие сворачивающиеся в кольца тела детенышей дагонов. Я резко разворачиваюсь, по-пpежнему удерживая Мандису в своих руках.
Сах явился не в собственном обличии, но, возможно, и я сам никогда не видел истинного обличия многоликого темногo божества. Ледяной воздух обжигает легкие, но это не боль, а, скорее, поток силы. Я чувствую ее циркуляцию, вокруг и снаружи. Она течет сквозь меня, черная, разрушающая разум, взывая к моей темной сути.
Я смотрю в глаза первородного зла, бесстрастно наблюдающего за нами. Он снова принял мой облик. Чувство юмора у него такое же черное, как и его душа. Закутанный в темный плащ, Сах выглядит, как я, но аура несокрушимой силы настолько ощутима, что даже мне тяжело выдерживать ее вибрацию. Иса, в кольце моих рук парализована страхом и неподвижна. И она, как и я не в силах oторвать взгляд от Бога.
— Ты просил меня, дать тебе время, Кэлон. — Произносит он. И его голос больно ударяет по слуховым рецепторам. Я чувствую, как сжимается Иса. Для нее близость Бога, не сдерживающего свою силу, может быть смертельно опасна. Α Сах не собирается щадить ее. Ему нужна ее душа. Я перемещаю Ису за свою спину, используя свое тело, как щит. Тени позади Саха приходят в движение, прикасаясь к нему своими мерзкими щупальцами, словно лаская своего господина. Они двинулись и ко мне, ползут по полу, хватая за ноги, обвиваясь вокруг ступней, и я отшвыриваю их прочь. И тени рассеиваются, возмущенно зашипев. — Разве я не был терпеливым? Теперь ты натешился? Наигрался со своей огненной принцессoй? Не пора ли вспомнить о наших целях, Кэлон?
— Процесс извлечения энергии из Элиоса ещё не закончен. Время еще есть. Я не отдам ее тебе, Сах. И я не собирался этого делать, — произношу я ровным голосом.
— Я знаю, — он улыбается холодно и дико. Черные глазницы, с циркулирующей внутри тьмой, без всякого выражения смотрят на меня. — Ты думаешь, твои мысли для меня загадка, мальчик? Плоть от моей плоти. Дух от моего духа. Каждая твоя мысль или желание… — ухмыляясь, Сах переводит взгляд мне за спину.
— Не смотри, Иса. Опусти глаза, — приказываю я. И она послушно утыкается лбом в мое плечо.
— Каждая вспышка боли и удовольствия. Все, что ты чувствуешь, чем наслаждаешься и дышишь — проходит сквозь меня, Кэлон. Так много эмоций, но это пройдет. Ты же знаешь, что все, что волнует тебя сейчас, через миллионы лет покажется ничего не значащей пылью веков. К твоим ногам склонятся Богини, Кэлон. Они будут служить тебе, и ублажать так, как ты пожелаешь.
— Ты сейчас делишься своими желаниями, Сах, в отношении одной из строптивых богинь? — спрашиваю я, отступая назад, чтобы увеличить разделяющее нас расстояние.
— Не думай, что понимаешь меня, Кэлон. Ты пока не способен постичь меня. Довольно слов, — от раскатов его голоса стены начинают содрогаться. Тяжелая рожковая люстра, свисающая с потолка, раскачивается из стороны в сторону, звенит столовое серебро. — Ты достаточно сказал сегодня. Но ей так и не удалось узнать главное, не так ли? Маам стоило быть умнее и подсказать маленькой принцессе, с какого вопроса стоит начать. Глупая дура, которая все ещё верит в сказки о великой исцеляющей силе любви. Прости, но мне пришлось заманить твою девочку в один из моих храмов, чтобы она увидела воочию, что ждет ее в скором будущем. Так легко зажечь ненависть в сердцах смертных, которые ещё вчера так преданно тебя любили. Мы знаем, что любовь — ничтожна и мимолетна. Страх и сила — вот, что спасет этот мир от исчезновения, Кэлон.
— Зачем ты явился, Сах.
— Ответить на вопрос, который Избранная Οри так и не решилась задать. Вопрос, который заставить ее понять, что все ее усилия тщетны, а миссия, возложенная Ори и Элейн ничтожна.
— Оставь ее в покое, Сах. Я сам разберусь со своей одалой.
— Одалой? — насмешливо вздёрнул бровь темный Бог. — Вот как? А мне послышалась, что ты ей предлагал нечто другое. Возможно, если бы ты сказал ей правду, то ее колебаний стало бы значительно меньше. Скажи мне, дитя, — обратился Сах к оцепеневшей от холода и страха Мандисе. Я мысленно приказываю ей не поднимать голову, не смотреть в глаза Саха. — Ты хотела остановить меня? Я хочу увидеть, как ты это сделаешь.
— Прекрати! — резко произношу я.
— Не кричи, Кэлон. Посмотри на нее. Она так удивлена, потрясена. Разве может жрец повышать голос на своего Бога? Нет. Но дети… Они бывают такими непослушными, своевольными. Особенно сыновья. — Я чувствую, как ногти Исы впиваются в мою спину, оставляя глубокие порезы. — Когда-то я тоже был таким, как Кэлон. Так хочется иметь то, что нельзя. Это так приятно, но, признаться, быстро надоедает. Не верь его обещаниям, девочка. Однажды я тoже обещал одной светлой рие, что сделаю ее свой богиней. Пустые обещания, которые были забыты, как только мне наскучило усмирять ее непокорный нрав. Она умерла, кoгда родился на свет наш сын. Смертная женщина не способна пережить рождение бога. Ее душу он забирает первой, принцесса.
— Нет, я не верю, — сипло прошептала Иса, отрываясь от меня. Я развернулся, взглянув в побелевшее, искажённое ужасом лицо. Она неотрывно смотрит на меня бесцветным взглядом, продолжая пятиться назад. — Это правда?
— Остановись, — приказываю я.
— Не подходи, — качает головой Мандиса, и одним резким движением снимает кольцо, швыряя мне его в лицо. Оглушительный хохот Саха сотрясает воздух.
— Иса! — рычу я, сокращая расстояние между нами, и она вытягивает руки в предупредительном жесте. Воздух вокруг нее начинает плавиться, и я ощущаю опаляющий жар на своей коже, но не останавливаюсь.
— Нет, я выслушала достаточно. — Ледяным тоном отрезает Мандиса, я делаю шаг вперед, пытаясь схватить девушку за запястья, но между нами вырастает стена из пламени, заставляя меня отшатнуться. И позади нее в камине вспыхивает огонь, взвиваясь ввысь, он с треском перебрасывается на обивку мебели, распространяясь по комнате с молниеносной скоростью. И в зрачках ее распахнутых глаз тоже пляшут огненные искры. Я застываю, потрясенный буйством разрастающейся стихии.
— Прекрати это. Остановись, и ты сможешь пережить мое наказание, — мой голос звучит, как первобытный рев. Иса качает головой, не отвечая мне, не разрывая взгляда. Сквозь пламя мы с яростью смотрим друг на друга до тех пор, пока два огромный золотых крыла не раскрываются за ее спиной, озаряя пылающий зал ярким светом. Она сейчас похожа на огненно-крылатого ангела возмездия, который явился, чтобы сокрушить нас. Крылья разворачиваются полностью, и, подняв гoлову, я наталкиваюсь на черные глаза восставшего из пепла Феникса. Встряхнувшись, огромная птица пронзает меня грозным взглядом и, опустив голову, склоняется перед Мандисой, позволяя ей сесть на нее.
— Я найду способ остановить тебя, — произносит Иса, переводя взгляд на Саха. — Вас обоих.
— Такого способа нет, — отвечаю я, чувcтвуя, как обжигающий гнев сжимает грудную клетку.
— В Пророчестве сказано, что аспис уничтожит врата. Я сделаю все, чтобы эта часть его сбылась.
— Мандиса, я найду тебя, куда бы ты не спряталась. Хочешь привести темного бога в Элиос? Хочешь, чтобы твой народ увидел, как я протащу тебя нагую по площади в цепях? — рычу я, сжимая руки в кулаки от бессильной злобы, наблюдая… снова наблюдая, как та, что я люблю, в очередной раз отказывается от меня.
— Ты сделаешь это? — спрашивает Иса, пронзая меня острым пытливым взглядом.