Я напрягаюсь. Едва ли это можно назвать доказательством. Мне необходимо выяснить, что Дженсен сделал, чтобы попасть сюда. Словно в ответ на эту мысль место действия меняется – теперь я слышу мерный стук лошадиных копыт по усеянной галькой тропе. Легкий ветерок разносит мелодичный смех Боу.
Дженсен едет верхом на гнедой кобыле, усадив перед собой Боу. На лице мальчика написан восторг, и он показывает отцу то на дерево, то на скалу, то на цветок.
– Ты видел ту птичку, пап? У нее была фиолетовая грудка и синяя головка.
– У тебя зоркие глаза, сынок, – говорит Дженсен. – Я ее не заметил.
– Вот было бы смешно, если бы у тебя были фиолетовая грудь и синяя голова.
Дженсен смеется:
– Это точно. Как ты думаешь, если бы я был фиолетово-синим, ты все равно любил бы меня?
– Наверное.
Время идет, и Дженсен целиком погружается в свои мысли. Он направляется к одной из своих пациенток, живущей в соседней деревне, – у нее развилась инфекция после того, как она порезала палец во время стряпни. Дженсен уже полечил ее, но сейчас, по его мнению, надо осмотреть ее повторно, чтобы убедиться, что инфекция не вернется. Обычно в таких случаях он оставляет Боу с Фредриком, но сейчас время жатвы, и Фредрик будет работать в поле до самого заката. И Дженсен думает о том, что Боу наверняка интересно ехать с отцом. И кто знает – быть может, доведывание определит, что Боу тоже будет Врачевателем, тогда этот их визит к пациентке будет ему полезен.
Боу зевает:
– Папа, нам еще далеко?
– Нет, теперь уже недалеко, – отвечает Дженсен. – Мы доберемся до места еще до того, как настанет ночь.
Боу смотрит на ярко-голубое небо.
– Значит, нам еще ужасно долго ехать.
Дженсен смеется:
– Ничего, мы сделаем небольшой привал, чтобы размять ноги и немного подкрепиться. Хочешь малость передохнуть?
Боу утвердительно хмыкает и трет глаза. Скоро он уже крепко спит, привалившись к своему отцу.
Дженсен не видит кролика – тот несется по полю рядом с тропой, спасаясь от лисы. Затем перебегает тропу перед лошадью, она пугается, и Дженсен пытается успокоить ее, гладя ее холку и тихо что-то говоря.
И, наверное, это бы сработало, если бы внезапно проснувшийся Боу не вскрикнул.
От внезапного звука лошадь встает на дыбы, и Боу начинает скользить вбок, Дженсен хватает его, пытается удержать. Но, чтобы успокоить лошадь, ему приходится ослабить хватку – совсем чуть-чуть, – и он не удерживает своего сына.
Все происходит быстро – Боу соскальзывает с лошади, падает, кричит, затем копыто лошади резко опускается на его ногу, Дженсен слышит, как хрустит бедренная кость его сына, и у него холодеет кровь.
Он спрыгивает с лошади, берет сына на руки.
– Все будет хорошо, – говорит он. – Я с тобой.
Боу вопит, пронзительно, истошно. Его штаны заливает кровь. Дженсен осторожно кладет его на землю, разрывает ткань и видит, что у сына открытый перелом. Бедренная кость Боу проткнула мышцы и кожу – это самый опасный вид перелома.
– Помоги мне, папа, – кричит Боу.
– Помогу, сынок. Помогу.
Дженсен прижимает пальцы к ране и отдается потоку магии, пока его взор не проникает внутрь ноги Боу и он не начинает ясно видеть сухожилия, связки и мышцы. Он тихо ругается – острая кость разорвала бедренную артерию, и кровь льется неудержимо. Ему ни за что не удастся вовремя довезти сына до Врачевателя Ран и Травм.
Надо залечить рану здесь и сейчас – на этой каменистой тропе, в этих сгущающихся сумерках – иначе будет поздно.
Но Дженсен сопряжен с магией врачевания болезней, а не ран и травм. Однако… в детстве, когда его магический дар еще только начинал расцветать, он думал, что, возможно, доведывание определит его во Врачеватели Ран и Травм и он сможет сращивать сломанные кости, заживлять разорванную кожу, облегчать боль. Так, может быть…
– Папа! – Ручки Боу сжаты в кулаки, от боли он судорожно выгибает спину.
Дженсен не раздумывает ни секунды. Выхватив из своей сумы набор костей, он использует их, чтобы унять боль сына. Искаженное лицо Боу разглаживается, кулачки разжимаются.
– Так лучше, пап.
Дженсен опустошает свою врачевательскую суму, высыпав все снадобья и инструменты в кусок ткани. Чтобы залечить перелом, он использует другой набор костей. Продолжая прижимать пальцы к бедру сына, он закрывает глаза, и я вижу, что творится в его голове – он направляет свою магию на разрыв в бедренной артерии Боу, зажимает его, чтобы унять кровотечение, затем сращивает сосуд. Затем переходит к кости – ставит ее отломки на место и начинает сращивать их. Он так поглощен работой, что не слышит стука копыт у себя за спиной.
– Вам нужна помощь?
От звука этих слов Дженсен вздрагивает и, повернув голову, видит пару – мужчину и женщину, сидящих на лошадях. На их лицах написана настороженность.
– Мой сын болен, – говорит Дженсен. – Я Врачеватель, но нам бы не помешало, если бы вы помогли нам добраться до ближайшего города. – Он оглядывается по сторонам. – Похоже, наша лошадь сбежала.
Дженсен поворачивается к Боу и продолжает работать над его ногой. Он не замечает, как мужчина и женщина подозрительно переглядываются. Как они пристально смотрят на него и Боу, морща лбы. Его снадобья и принадлежности – баночки с костяным порошком для лечения лихорадок и мазями для облегчения хронических кожных заболеваний, инструменты для осмотра горла и для обследования глаз – явно из тех, которые используются для врачевания болезней, но он, похоже, залечивает рану и перелом. Штаны мальчика пропитаны кровью, и мужчина и женщина только что слышали душераздирающие вопли, заставившие их податься вперед в седлах и пустить лошадей в галоп. Тут явно произошел несчастный случай – причем, судя по всему, очень серьезный – и у мальчика была сломана кость. Но сейчас он в ясном сознании и спокоен, он нормально дышит и не испытывает боли.
Стало быть, либо этот мужчина – Врачеватель Болезней, занимающийся лечением перелома и раны, либо он Врачеватель Ран и Травм, владеющий такими навыками, которыми не должен владеть.
– Мы поедем в ближайший город и раздобудем повозку для вашего сына, – говорит мужчина.
Дженсен вытирает лоб рукавом. Он не поворачивается, а только говорит:
– Спасибо.
Мое сердце начинает биться часто и гулко. Мне хочется предупредить Дженсена, сказать, чтобы он разыскал свою лошадь и взял Боу и поехал домой. Но я могу только наблюдать. Что его ждет, когда он прибудет в ближайший город? Магия тут же отзывается на мой вопрос и переносит меня вперед во времени, в тот самый момент, который занимает сейчас мои мысли.
И я получаю ответ.
Дженсен поднимает Боу с повозки. Щечки мальчика опять порозовели, и на лице его даже появляется чуть заметная улыбка. Дженсен несет сына на руках, идя за мужчиной и женщиной к маленькому домику.
– Там вы будете в безопасности, – говорит женщина.
Но она лжет.
Потому что, когда Дженсен переступает порог, в комнате его ждут Гвардейцы.
Я заставляю себя выйти из видения, чувствуя, что задыхаюсь.
– Он невиновен, – говорю я, хотя это не совсем то, что я должна бы сказать. По законам Кастелии он, вероятно, виновен. Но он не должен быть признан виновным. Это несправедливо.
Сначала я слышу только биение крови в моих ушах, затем все начинают говорить одновременно:
– Что ты видела?
– Откуда ты знаешь?
– Ты выяснила, что именно он сделал? Теперь мы можем допросить его еще раз?
Одни вопросы накладываются на другие, все задают их наперебой, так что я даже не могу понять, кто именно спрашивает. А затем на меня наползает холодный ужас.
Я не могу сказать им правду. Если я объясню, что видела, они поймут, что я гадала о прошлом, а значит, виновна в том же самом преступлении, в совершении которого обвинен Дженсен.
– Как ты узнала, что он невиновен? – Голос Брэма прерывает галдеж. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Он пристально смотрит на меня несколько долгих, томительных секунд, как будто ему видны мои мысли, затем замечает: – У тебя на коже красные пятна.
– Когда я болен, у меня на коже тоже выступают красные пятна, – говорит Тэйлон. – Это проклятие всех светлокожих.
Брэм открывает рот, словно желает сказать что-то еще, но затем, похоже, решает промолчать. «Саския покрывается пятнами, когда нервничает», – откуда-то всплывают в моей памяти его слова. И я внезапно ощущаю уверенность в том, что он собирался сказать именно их.
Надо придумать, как объяснить им то, что я видела, не разоблачив себя. Они смотрят на меня во все глаза.
Я плотно сжимаю губы, собираясь с мыслями, приводя их в порядок.
– Его зовут Дженсен. Он не оборвыш, как мы думали, а Врачеватель, обвиняемый в использовании не той магии врачевания, с которой он был сопряжен.
– Разве такое возможно? – спрашивает Никлас, подавшись вперед. – Я думал, обряд сопряжения с магией сводит все твои прочие магические задатки на нет.
– Я тоже так считала, – говорит Тесса.
Я чувствую, как капля пота течет по моей шее, затем медленно скатывается по спине. В камере сыро, и воздух так пропитан дымом, что мне нечем дышать.
– Нет, все дело в следовании обетам, которые человек дает во время этого обряда, в том, что ты не занимаешься никакими видами магии, кроме той узкой ее области, с которой тебя сопрягли, – именно поэтому любые другие твои магические задатки постепенно затухают.
Джейси вытирает лоб рукавом.
– Расскажи нам, что еще ты смогла увидеть.
И я рассказываю, но делаю это осторожно, чтобы они не смекнули, что я видела прошлое. Я говорю им, что видела, как развивались события, поскольку проникла в сознание Дженсена сейчас, когда он сидел в камере. И сообщаю столько деталей, сколько могу сообщить, не выдавая себя, надеясь, что они, как и я, решат, что у Дженсена не было выбора. Что так на его месте поступил бы любой отец. Они внимательно выслушивают всю историю до конца.