Его слова резанули меня. Домой. Он, конечно же, говорил о Замке Слоновой Кости, но меня пронзает тоска по Мидвуду. Я хочу домой. Хочу снова увидеть матушку, хочу до боли.
Но мне нужно сосредоточиться.
Мы смотрим на предметы, разложенные на столе.
Ничего необычного – бедренная кость ворона, инструменты Костореза, горсть более мелких костей. И здесь не жарко и не холодно, что уже хорошо.
Никлас берет бедренную кость.
– Она определенно была обработана именно для меня. – Он кивком показывает на Тэйлона. – Думаю, я должен изготовить флейту для тебя.
– Стало быть, там, за окном, есть ворон, и я должен заставить его что-то сделать для нас, – говорит Тэйлон.
– Как ты думаешь, этот ворон ранен? – спрашивает Тесса.
– Почему он должен быть ранен?
Тесса сгребает мелкие косточки в ладонь.
– Эти кости обработаны для использования в целях врачевания. Я пытаюсь понять, для чего они будут нужны.
– Думаю, это возможно, – говорит Тэйлон.
– Нам нужно начать с того, что мы знаем наверняка, – советует Брэм. – Никлас, сколько времени тебе понадобится, чтобы вырезать костяную флейту?
– Она будет невелика, так что я, вероятно, управлюсь за несколько часов.
Джейси тяжело вздыхает:
– Часов? Я надеялась, что ты справишься быстрее.
Я прикусываю губу, ходя взад и вперед.
– Тебе нет нужды изготавливать что-то изысканное. Будет достаточно, чтобы на твоей флейте можно было играть.
– Ты когда-нибудь имела дело с Косторезом? Флейту не сделаешь простым щелчком пальцев. На это нужно время.
Никлас садится за стол и начинает работать, ловко орудуя резцом и штихелями. А мы, остальные, исследуем комнату, надеясь обнаружить еще какую-то подсказку, которая помогла бы нам сообразить, как выбраться наружу. Но, судя по всему, нам не остается ничего иного, как ждать, когда будет готова флейта.
В конце концов Джейси сворачивается клубком в углу и засыпает. Мне бы хотелось последовать ее примеру, но вряд ли я смогла бы сейчас уснуть, даже если бы от этого зависела моя жизнь. У меня все еще голова идет кругом, и душу грызет страх. Лэтам казался мне таким реальным – куда более реальным, чем все остальные иллюзии. Возможно, с моими товарищами по команде все было так же – их собственные страхи казались им более похожими на явь, чем страхи других. Но мне все равно не по себе.
Наконец Никлас поднимает свое творение и сдувает с него костяную пыль.
– Готово.
У него получилась очень красивая флейта. Я впечатлена, что он сумел создать такую прекрасную вещицу, и нисколько не досадую из-за того, что он не смог изготовить ее быстрее. Никлас отдает инструмент Тэйлону.
– Момент истины, – говорит тот. И, приложив флейту к губам, начинает играть грустную мелодию. Несколько мгновений – и за окном мелькает что-то темное. Хлопают черные крылья. В стекло стучит клюв.
Джейси складывает ладони.
– Хвала костям, эта штука работает.
– Что ты видишь? – спрашивает Тесса.
Но Тэйлон не обращает на нее внимания и продолжает играть. Птица улетает, но мелодия не умолкает. Она созвучна поверьям о воронах: в ней звучат печаль, страх перед дурными предзнаменованиями – и в то же время она полна красоты.
Мелодия затихает, и Тэйлон опускает флейту.
– Снаружи есть рычаг, открывающий проход, – объясняет он. – Но ворон оказался недостаточно силен, чтобы опустить его.
– Тогда как же нам выбраться отсюда? – вопрошает Джейси.
Тэйлон водит ладонями по стене.
– Наверняка есть способ опустить рычаг, не выходя из комнаты. Если мне удастся найти некрепко держащийся камень… – Один из камней шатается, и у Тэйлона загораются глаза. Он дергает, и камень остается в его руке.
– Дело сделано. – Он прикладывает руку к животу и отвешивает низкий поклон, будто стоя на сцене.
Мы аплодируем, и его лицо расплывается в широкой улыбке.
Тесса заглядывает в отверстие.
– Ну и где же твой рычаг?
– Он должен быть внизу, – отвечает Тэйлон.
Тесса просовывает в отверстие руку.
– Я ничего не нахожу.
У меня падает настроение. Мне следовало знать, что это не будет просто.
– Всякий раз, когда нам кажется, что мы нашли решение, мы обнаруживаем, что это не так. – Тэйлон опять подносит флейту к губам. – Я посмотрю, что можно сделать. – Наиграв коротенький мотивчик, он опускает инструмент. – По-моему, у тебя недостаточно длинная рука. Рычаг находится прямо под ней, но думаю, тебе его не достать.
– У кого из нас самые длинные руки? – спрашивает Тесса.
– У Брэма, – хором отвечаем мы с Джейси.
Но когда Брэм пытается дотянуться до рычага, его тоже постигает неудача.
– Должно быть, дело не в длине, – предполагает Никлас. – Может, нужна не самая длинная рука, а самая гибкая?
– Давайте попробую я, – говорю я и просовываю руку наружу, ощупывая холодные камни, тянусь как можно дальше, чувствуя боль в плече. И мои пальцы касаются металла.
– Да, Саския, ты почти дотянулась, – сообщает Тэйлон, отняв флейту от губ.
Но как я ни тянусь, мне не удается высунуть руку настолько далеко, чтобы толкнуть рычаг вниз.
– Еще немного – и я бы дотянулась, – говорю я. – Будь моя рука немного более пластичной… – И тут я понимаю, что надо делать. И втягиваю руку обратно. – Брэм, думаю, ты должен сломать мою плечевую кость.
Он отшатывается.
– Что? Ни за что. Я бы никогда…
– У нас нет выбора. Я почти достаю до рычага. Если ты сломаешь мне кость, когда моя рука будет высунута, моя кисть упадет на рычаг и сдвинет его вниз.
На его лице написан ужас:
– У нас есть выбор. Я не стану использовать магию костей, чтобы калечить тебя.
Я дотрагиваюсь до его локтя:
– Выслушай меня. Я использовала свой магический дар для гадания на костях. Джейси использовала свой дважды, чтобы приготовить зелья. Никлас изготовил флейту. Тэйлон управлял вороном. Но ты еще не применял свои навыки и свой дар.
Он отдергивает руку.
– Это нелепо. Тесса тоже не применяла свой.
Я перевожу взгляд на мелкие косточки, лежащие на столе. Те, которые, по словам Тессы, используются для врачевания.
По лицу Тессы я вижу, что она поняла:
– Саския, нет. Я могу срастить сломанную кость, но ничего не могу поделать с болью, которую вызывает перелом. Она была бы невыносимой.
– Я знаю. Я могу ее выдержать.
– Пожалуйста, не проси меня это сделать, – говорит Брэм.
Я смотрю на него с невеселой улыбкой:
– Я тебя уже попросила.
Он ерошит руками свои волосы, ходя взад и вперед.
– Не могут же они хотеть, чтобы мы пошли на такое.
Я горько смеюсь:
– После того что нам пришлось пережить в предыдущей комнате, меня удивляет, если ты говоришь это всерьез.
Он останавливается. Его губы приоткрываются, но он молчит.
– Это жестокое испытание, – говорю я. – Думаю, в их намерения входило именно это. Они хотели добиться, чтобы мы выбрались отсюда именно так.
Никлас вздыхает и опускается на стул.
– Мне тошно это говорить, но думаю, она права.
– Тесса? – Брэм произносит ее имя сдавленно, так что оно звучит скорее не как вопрос, а как мольба.
Тесса закрывает глаза и трет лоб:
– Мне бы хотелось придумать другой выход, но я не могу.
Брэм резко поворачивается ко мне. В его глазах пылает гнев:
– Это варварство.
– Согласна. Но ты сам сказал, что в этом месте солдат учат выдерживать пытки. Так давайте выдержим. – Я просовываю руку в отверстие, и мои пальцы касаются верхнего конца рычага.
Брэм подходит ко мне.
– Я не хочу это делать, – шепчет он.
– Я знаю. Я тоже.
– Саския…
– Давай. Сейчас.
Я слышу тошнотворный хруст, и мою руку пронзает адская боль. Я истошно кричу, и моя кисть падает на рычаг.
И ничего не происходит.
У меня вырывается сдавленный всхлип. Такие мучения, и все зря. Но тут раздается оглушительный металлический скрежет, и стена начинает расходиться, точно разрываемая банановая кожура. Я быстро иду вслед за ней, чтобы она не потащила меня за собой. От этого движения боль становится еще более нестерпимой. Она куда сильнее, чем я ожидала. Мне нужно высвободить руку из отверстия, но я не могу ею шевелить. Я пытаюсь сдержать стон, но у меня ничего не выходит.
Брэм упирается рукой мне в поясницу.
– Я держу тебя, – говорит он и осторожно извлекает мою руку из дыры в стене. Я смотрю ему в глаза. – Прости, – шепчет он. У него такой вид, будто ему вот-вот станет дурно.
– Не извиняйся. Ведь это сработало.
К нам подходит Тесса.
– Мне нужна твоя кровь, чтобы срастить кость. – Тон у нее деловитый, но лицо заплакано. Она берет мою здоровую руку, колет подушечку пальца швейной иглой и выжимает кровь на кости. – Почти готово.
Несколько мгновений спустя меня накрывает волна такого несказанного облегчения, какого я, наверное, не испытывала еще никогда.
– Лучше? – спрашивает Тесса.
– Да, – натянуто улыбнувшись, отвечаю я. – Намного лучше.
– Несколько дней твоя рука будет болеть, – говорит она. – Ты не должна шевелить ею, если это будет возможно.
Брэм снимает рубашку и делает из нее что-то вроде поддерживающей повязки, завязав ее концы на моем затылке. Дышит он при этом прерывисто, тяжело. Он сейчас так близко, что я ощущаю жар, исходящий от его обнаженной груди, и сама начинаю дышать неровно.
– Так тебе удобно?
Я боюсь, что мой голос выдаст меня, и потому просто киваю. На секунду наши взгляды встречаются, затем Брэм отводит глаза и снова надевает свой плащ.
– Пойдем отсюда, – говорит Никлас.
Путь открыт, и свежий воздух, пусть и холодный, еще никогда не казался мне таким манящим.
После того как мы с Брэмом тайком сбежали, я решила, что уже получила представление о том, каким бывает гнев Расмуса, дойдя до максимального накала, но я ошибалась. Когда он видит, что моя рука подвешена на повязке, и узнает, что произошло, он так кричит на Хранительницу, которая заперла нас в Крепости, что я удивляюсь, как он не срывает голос.