Я нервно произношу:
– Мы могли бы усыпить его. Разве нет таких зелий, которые погружают человека в сон?
– Не знаю, Саския, не знаю. Провернуть это было бы труднее, чем кажется. Ты представляешь себе, какой бы случился переполох, если бы он вдруг осел на землю у всех на глазах?
Брэм качает головой:
– Это не единственная загвоздка – мы вообще не смогли бы подсунуть ему это зелье. Костоломов учат никогда не принимать ни еду, ни питье, когда они находятся при исполнении. Расмус не съест и не выпьет ничего, если он не видел, как это готовили. И особенно подозрительно он бы отнесся к тому, что предложили бы ему мы.
Джейси начинает грызть ноготь большого пальца.
– Если бы только я была сопряжена с магией смешивания не тех зелий, которых принимают внутрь, а тех, которые применяют наружно.
Мешальщики могут быть сопряжены с одним из трех подвидов магии: изготовлением зелий наружного применения, изготовлением зелий внутреннего применения и изготовлением зелий для производства взрывов. Джейси работает с зельями внутреннего применения, так что ее магия ограничена тем, что можно проглотить.
– Есть несколько способов применить сонное зелье, – продолжает Джейси, – и в нашем случае было бы легче использовать именно наружное средство – тогда Расмусу было бы невдомек, что у нас на уме. Но даже это не решило бы другую проблему – Расмус все равно мог бы рухнуть у всех на глазах.
Тэйлон присвистывает:
– Напомни мне как-нибудь, чтобы, имея дело с Мешальщиком, я никогда не затевал с ним ссор.
Джейси игриво тыкает его кулаком в плечо.
– Ты понял это только сейчас?
– А ты могла бы изготовить наружное средство? – спрашиваю ее я. – Ты знаешь, как надо это делать?
В комнате воцаряется молчание. Джейси подтягивает колени к груди. И, когда отвечает на мой вопрос, голос ее робок и тих:
– Наверное, могла бы, но не знаю, решусь ли я. После того что случилось с Дженсеном…
– Я бы не стала спрашивать, если бы это не было так важно.
Джейси опускает глаза и смотрит на свои колени. Пальцами рисует на них фигуры. Молчание становится тягостным.
– Не бери в голову, – говорю я. – Забудь.
Ее руки замирают. Она отрывает взгляд от своих колен и смотрит мне в глаза:
– На прошлой неделе мы узнали на учебном сеансе кое о чем интересном.
Я затаиваю дыхание и жду, когда она продолжит.
– О чем? – любопытствует Тэйлон.
– О дурманных зельях, которые не усыпляют, – отвечает Джейси. – Их часто применяют, когда Мешальщики работают с Врачевателями – их дают пациентам, чтобы снизить тревожность.
– Но каким образом это поможет нам решить проблему Расмуса? – осведомляюсь я.
– Дело в том, что эти средства действуют также и на память. – Она обхватывает свои ноги и кладет подбородок на колени. – Думаю, я сумела бы изготовить подобное зелье и сделать его таким, чтобы оно поглощалось через кожу. А после этого нам надо будет найти способ заставить Расмуса дотронуться до него.
– Джейси… – Но я не знаю, что ей сказать. Мне не по себе оттого, что я поставила ее в такое положение, однако я не могу заставить себя отказаться от ее предложения.
– Это не причинило бы ему вреда, – добавляет она.
Тесса неловко ерзает, сидя на краю своей кровати.
– И как же это будет работать?
– Нам надо будет придумать, как дать ему дозу этого зелья до того, как мы покинем Замок Слоновой Кости. Он не будет ничего помнить начиная с момента, когда зелье начнет действовать, и до тех пор, пока его эффект не сойдет на нет.
– Но он не потеряет сознания?
– Нет, он будет функционировать совершенно нормально. И сможет защитить Саскию, если возникнет такая нужда. Просто он ничего не будет помнить.
– Не знаю, как к этому отнестись, – говорит Тесса.
Джейси пожимает плечами:
– Мы сами вызвались помочь. Что еще мы можем сделать? Вежливо попросить Расмуса отойти в сторонку, чтобы Саския смогла выяснить, что именно замышляет человек, который хочет ее убить?
Брэм откашливается:
– Кстати, о том, чтобы защитить Саскию… раз нам предстоит вернуться в тот магазин, думаю, надо будет принять меры предосторожности. В прошлый раз мы вели себя слишком беспечно.
– Я подумал о том же, – соглашается Никлас. – Я мог бы изготовить для Тэйлона костяную флейту, если он сможет позаимствовать какую-нибудь птицу. Тогда у нас хотя бы появится возможность вести наблюдение.
– Это не проблема, – отвечает Тэйлон. – Я уже сумел завоевать привязанность половины птиц, которых мы используем для обучения, и наверняка смогу уговорить одну из них последовать за мной.
Пальцы Тессы сжимают мою руку.
– Я, разумеется, тоже готова тебе помочь, – говорит она, хотя не уточняет как. Мы все понимаем, что, если нам понадобится прибегнуть к умениям Тессы, это будет означать, что дела приняли скверный оборот.
– Хорошо, – подытоживает Брэм. – Отныне я буду носить с собой мешочек костей для ломания всякий раз, когда мы станем выходить за пределы Замка Слоновой Кости.
У меня становится тепло на сердце от их участия. От их готовности помочь. Я думаю, как мне было одиноко с тех пор, как я покинула Мидвуд. Мне казалось, что на свете у меня больше нет никого. Но теперь меня окружают люди, к которым я привязалась. Благодаря костяным играм нити наших жизней – наши надежды и наши страхи – переплелись и образовали единую ткань. Вот бы подобрать подходящее слово для того, что получилось в итоге, для того, что крепче дружбы. Глубже, чем сочувствие.
Это то, что я испытывала по отношению к матушке. И к бабуле. И тут я нахожу нужные слова.
Это чувство семьи.
Никлас вдруг подается вперед на своем стуле:
– Сас, что это за штука у тебя на руке?
Я опускаю глаза и вижу широкую серую полосу, обвивающую мою руку между локтем и запястьем. Мой взор перемещается на другую мою руку. Там проступила такая же метка. Тесса ахает:
– Они появились и у меня.
Теперь они есть у нас всех. И, когда мы становимся бок о бок, они словно образуют цепь, соединяющую нас.
На следующее утро, проснувшись, я обнаруживаю, что мой защитный амулет запутался в постельном белье. Должно быть, он каким-то образом свалился с моей шеи, пока я спала, что кажется мне дурным предзнаменованием, если учесть наши планы. Прежде чем выйти из комнаты вместе с Тессой, я делаю глубокий вдох, полная решимости не выдать себя. Расмус стоит, прислонившись к стене и сложив руки на груди, и, когда я открываю дверь, отрывает глаза от пола.
– Доброе утро, – здороваюсь я.
Он коротко кивает – это единственное приветствие, которого от него вообще можно ждать.
– Сегодня мы идем в город, – говорю я. – Тэйлон хочет купить новую костяную флейту, и мы слыхали о магазине, в котором продают музыкальные инструменты.
Он пожимает плечами и отделяется от стены, чтобы следовать за нами.
– Вам нет нужды спрашивать моего позволения.
– Да, я знаю. Просто я подумала, что надо сообщать вам о наших планах. Я хочу сказать… если вы не хотите идти сейчас, мы, вероятно, могли бы выбрать какой-нибудь другой день.
Он хмыкает:
– Все путем.
– Я так и думала. Просто у меня создалось впечатление, что у вас совсем не бывает времени для отдыха, и…
Тесса бросает на меня предостерегающий взгляд. Я стала необычно говорливой. Надо побольше молчать.
– Тебе нет нужды беспокоиться по поводу того, на что я трачу свое время, – буркает Расмус.
Я хочу извиниться, но решаю, что мне лучше помалкивать, не то я, чего доброго, что-нибудь ляпну. Мы с Тессой молча спускаемся по лестнице, Расмус идет следом. Брэм, Тэйлон и Никлас ожидают нас в вестибюле, но Джейси тут нет. У меня начинается приступ паники – ведь наш план завязан именно на Джейси. Вчера вечером я спросила ее, как именно она собирается ввести Расмусу свое зелье, чтобы он при этом ничего не заподозрил, но она только сказала:
– Я что-нибудь придумаю. Не переживай.
– Доброе утро, Расмус, – бодро говорит Тэйлон, когда мы оказываемся внизу. – Мне надо купить костяную флейту.
– Это я уже слышал, – сухо ответствует Расмус.
Время движется еле-еле, пока мы ждем. Мы болтаем о том о сем, время от времени бросая тревожные взгляды на лестницу.
– Может, мне пойти поискать ее? – предлагает Тэйлон.
– Она сейчас спустится, – отвечает Никлас. – Давайте дадим ей еще минуту.
Наконец появляется Джейси – она бежит по лестнице вниз, как будто только что узнала какую-то хорошую весть.
Подарив нам всем широкую улыбку, она переводит взгляд на Расмуса и морщит нос:
– У вас на лице какая-то грязь.
У него удивленно округляются глаза, и он трет щеку кулаком.
– Нет, на другой стороне, – говорит Джейси.
Расмус трет другую щеку.
– Теперь вы только размазали пятно еще больше.
Он густо краснеет и, плюнув на ладонь, начинает тереть еще сильнее.
– О, получается только хуже. – Джейси опускает руку в свою наплечную сумку. – Вот, возьмите. – Она достает носовой платок, держа его большим и указательным пальцами, будто это ядовитая змея.
Я затаиваю дыхание. Расмус ни за что не клюнет на такую уловку.
Но он, не колеблясь, берет у нее платок и принимается тереть свою щеку так яростно, будто отскребает пригоревшую еду со дна котелка.
– Теперь все в порядке, – говорит наконец Джейси. То ли он не расслышал ее, то ли не верит ей, потому что он продолжает возить платком по щекам. Так доза зелья может оказаться чрезмерной. Джейси дотрагивается до его плеча. – Расмус, вы уже все стерли.
– Ты уверена?
– Да.
Он протягивает ей платок:
– Тогда забирай.
Джейси смотрит на платок, потом на его лицо:
– Оставьте его себе.
– Лады. – Он кладет платок в карман.
Мне казалось, что у Расмуса нет слабостей, но Джейси смогла отыскать его уязвимое место. Его самолюбие. Ему не хочется иметь глупый вид. От этой мысли я начинаю чувствовать себя еще более виноватой.