Тесса. Ее темные кудри спутаны, и она потирает лоб.
– Саския? Что произошло?
В моей голове борются соперничающие воспоминания, будто двое человек ведут спор – я слышу, как они оба стараются перекричать друг друга, но не могут толком ничего расслышать. Мы с Тессой только что находились в библиотеке, где изучали костяную карту, готовясь к предстоящему экзамену.
Однако…
Я также только что сидела на полу в магазине Лэтама, стараясь срастить сломанные кости моей бабули. И боролась с Лэтамом за контроль над прошлым. А Тесса лежала рядом и была мертва.
Так бывает, когда пробуждаешься от особенно яркого сна, и дневной свет уносит твою воображаемую жизнь прочь, чтобы дать место реальности.
Вот только я не знаю, какие воспоминания пришли из виденного мною сна, а какие нет.
– Тесса? Это и впрямь ты?
Ее брови сходятся вместе. Она изменяется в лице:
– Меня схватил Костолом. Я чуть не…
Я вскакиваю на ноги и порывисто обнимаю ее.
– Ты жива, – говорю я. – О, хвала костям. Ты жива.
В моей душе вспыхивает яркий огонек надежды. Может быть, живы также и матушка, и бабуля? Но в памяти нет альтернативных воспоминаний, касающихся их. Боль от их смерти остается все той же неизменной незаживающей раной. Неужели я смогла изменить только одну вещь? Сумела вернуть Тессу, и больше ничего? А что сталось с Лэтамом?
Кто-то за моей спиной откашливается, и я поворачиваюсь.
– Ну как, это сработало? – Тэйлон. – Кто из вас изменил прошлое: ты или Лэтам? – Его рыжие волосы торчат во все стороны, а бледные щеки покрыты красными пятнами.
– Точно не знаю, – отвечаю я, чувствуя себя сбитой с толку.
Мой взгляд скользит по комнате. Джейси поднимается с пола, стоящий за ней Никлас стряхивает пыль со своих брюк
– А где Брэм? – спрашиваю я.
Тэйлон недоуменно сдвигает брови:
– Кто?
У меня вырывается сдавленный стон. Мое сердце разбивается на множество осколков.
Тэйлон видит выражение на моем лице, и на его собственном тотчас отображается раскаяние:
– Саския, я тебя просто дразнил, это была подколка. – Он показывает подбородком в сторону. – С ним все нормально.
Мои глаза находят Брэма, и я подавляю всхлип. А потом бегу к нему и бросаюсь ему на шею. Все мое тело дрожит. По щеке моей катится слеза, и он вытирает ее большим пальцем. Прижимает меня к себе, и мою шею обдает его дыхание.
– Я здесь, – говорит он, гладя меня по голове. – Я рядом.
Эти его слова обволакивают меня всю, облегчая и воспламеняя что-то в моем сердце. Брэм проводит пальцем по моим ключицам от одного плеча к другому. Касается надключичной ямки под моим горлом. Наши губы находятся в считаных дюймах друг от друга. А потом его губы овладевают моими, вначале они нежны, а затем становятся настойчивыми, требовательными.
Я чувствую, как сердце стучит у меня везде. В моей шее. В груди. В кончиках пальцев.
Тэйлон испускает стон:
– Да уймитесь вы уже. Сколько можно?
Я отстраняюсь от Брэма и поворачиваюсь к Тэйлону. И тыкаю пальцем в его грудь.
– Если бы я не испытывала сейчас такого облегчения, я бы убила тебя.
Он смущенно улыбается:
– Извини?
– Это вопрос?
– Что-что?
Это выражение на его лице – круглые невинные глаза и в то же время проказливо поднятые уголки губ – разом и бесит, и подкупает. В моей голове сталкиваются воспоминания с трех разных путей – вот Тэйлон лежит на траве под деревом, подложив руки под голову, и, задавая вопросы, проверяет мои знания случаев применения костей амфибий; вот Тэйлон пытается развеселить меня после тяжелого дня, строя смешные рожи с противоположной стороны лектория; вот Тэйлон поет, нарочно фальшивя, чтобы нас рассмешить, хотя у него абсолютный слух. И не успеваю я оглянуться, как уже разом плачу и смеюсь. Я очень устала и сама не своя от облегчения. Не знаю, добились ли мы своего, но мы хотя бы все находимся здесь.
– Мне следовало бы свернуть тебе шею, – говорю я и поднимаю руки, показывая, как я стала бы это делать. – Но я, так и быть, не стану.
У него округляются глаза:
– Саския, твоя рука.
Моя рука. Противоречащие друг другу воспоминания сталкиваются, затем все встает на свои места. У меня снова две целые руки, но на левой видны пять черных меток, идущих от кончиков пальцев до красной линии на моем запястье и словно повторяющих кости под моей кожей. Отголоски другого пути.
Этого достаточно, чтобы окончательно убедить меня.
– Да, это сработало, – чувствуя благоговейный трепет, говорю я. – Мы изменили прошлое.
Мы очнулись в какой-то кладовой. Центр комнаты занимают стеллажи, на которых стоят ящики и коробки. На одной стороне виднеются высокие узкие окна, напротив них находится дверь. Мы осматриваем все, пытаясь найти кости, которые я срастила, но так ничего и не находим. Они исчезли вместе с прошлым, которого больше нет. Сращенная кость бабули исчезла и из моего кармана. Теперь доступ к другому моему пути – к обоим другим моим путям – остался только в моей памяти.
Брэм переплетает свои пальцы с моими.
– Наверное, то, что мы не можем их отыскать, это хороший знак, не так ли? Возможно, это означает, что Лэтам вообще не крал этих костей.
Но я понятия не имею, что это значит.
– По-моему, это магазин Лэтама. – Джейси медленно кружится на месте, скользя взглядом по стеллажам.
Поначалу мне кажется, что она ошибается. Здесь все другое. Но, приглядевшись, я понимаю, что она права. Книжный стеллаж был заменен на обычную дверь, и окна стали иными – они крупнее и пропускают больше света, – но размеры и форма комнаты остались такими же.
– И что же нам делать теперь? – вопрошает Никлас.
– Вероятно, нам нужно вернуться в Замок Слоновой Кости, – отвечаю я. Но тут мне становится не по себе. Я не имею ни малейшего представления о том, что мы там найдем. Безопасно ли там? И вообще, являемся ли мы тамошними учениками? Но едва мне на ум приходит эта мысль, как мое сознание затапливают воспоминания – вот мы шестеро участвуем в костяных играх, вместе едим в трапезной, готовимся к экзаменам. И у всех нас по-прежнему есть серые круговые полосы на предплечьях, словно соединяющие нас в цепь. На этом пути мы тоже вместе, это точно.
– Как ты думаешь, мы отсутствовали долго? – спрашивает Тесса. – Мы не пропустили последнюю костяную игру? – На ее лице написано сомнение, и я понимаю, что она, как и я, тоже пытается справится с новыми смутными воспоминаниями – эти события не происходили в той реальности, которую мы только что оставили, но их отголоски остались в памяти и у меня, и у нее, потому что они произошли здесь. Тесса хмурится.
– Надеюсь, у нас еще есть время, чтобы отыскать этих любителей пеших походов, – говорит Никлас. И крутит надетое на его указательный палец золотое кольцо с изумрудом. Но разве оно не было серебряным и без камня? И о чем он толкует?
Должно быть, Тесса задает себе тот же вопрос, потому что по ее лицу разливается недоумение:
– Какие любители пеших походов?
У меня екает сердце. С Никласом что-то не так.
– Он говорит о третьей костяной игре, – объясняет Джейси. – Той самой, в которой речь идет о группе, отправившейся в поход и застрявшей в Дроймианских горах. Мы должны придумать, как их спасти. – Она качает головой. – Честное слово, я единственная, кто действительно слушает то, что говорят в лектории.
И тут меня осеняет. У нас разные воспоминания о прошлом. Не о том прошлом, в котором мы противостояли Лэтаму, а о новом, том, которое сотворила я.
– В нашей игре не было никаких любителей пеших походов, – говорю я ей. – В третьей игре мы должны были спроектировать здание ратуши.
Тэйлон потрясенно открывает рот:
– Я тоже помню ратушу.
Сращивая кости, я так старалась, чтобы они оставались рядом, но под конец потеряла их из виду. Мне удалось собрать нас всех вместе в этом настоящем, но, видимо, мы явились сюда, идя по немного иным путям.
– Но… что же тогда реально? – недоумевает Тесса.
Я сразу же гляжу на Брэма. Я уже много месяцев задавала себе тот же самый вопрос.
– Все. Реально все. Просто мы по-разному это помним.
Тесса прикусывает свою нижнюю губу:
– Я не понимаю, как это.
Я беру ее за руку:
– Я тоже понимаю это не до конца. Но есть только один способ выяснить, что к чему. Давайте уйдем отсюда и вернемся в Замок Слоновой Кости.
Я открываю дверь, и мы выходим в торговый зал. И врезаемся в пожилую женщину.
Она вскрикивает, роняет ящик, который несла, и на пол высыпаются магические, изготовленные Косторезами губные гармошки. От изумления я делаю резкий вдох. Следовало вести себя более осторожно. Мне и в голову не приходило, что в этой реальности магазин не заброшен. Но он работает. Торговый зал ярко освещен, и тут продаются музыкальные инструменты, как и в те годы, когда Лэтам был ребенком.
Женщина прижимает руку к груди.
– Откуда вы взялись? Вы едва не напугали меня до смерти.
Я хватаю Тэйлона за руку и толкаю к ней.
– Мой друг хочет купить костяную флейту. Он ищет подходящий инструмент уже несколько недель.
– Конечно-конечно, – говорит женщина, немедля беря его под руку, вмиг позабыв, что мы нарушили границу ее владений. – У нас широчайший выбор первоклассных костяных флейт. Мы подыщем тебе именно то, что нужно.
Она тащит Тэйлона прочь, он сердито оглядывается на меня, но я только мило улыбаюсь.
После того как он так меня напугал, мне надо было хоть как-то ему отплатить.
Замок Слоновой Кости выглядит все так же – сверкающие костяные полы, изящно изогнутые лестницы, люстры с хрустальными подвесками, – здесь все настолько предсказуемо, что это даже несколько успокаивает в столь изменившемся мире. Я думаю, какой разной я бывала, входя в эти двери. Сначала как ученица. Потом как самозванка. А теперь, если бы кто-то мог заглянуть в глубину моей души, он, вероятно, увидел бы нечто, очень напоминающее сращенную мною массу костей. Имеющую странную форму, образованную десятками различных путей. Со следами множества изломов.