В вестибюль широким шагом входит Нора и укоризненно смотрит на нас:
– Где вы пропадали?
Ее вид будит во мне гнев. Мне хочется потрясти ее, как тряпичную куклу, заорать, потребовать, чтобы она ответила, почему предала меня. Мне не сразу удается унять свои эмоции. Напомнить себе, что она это не делала. Не на этом пути. Однако теперь, когда я знаю, на что она способна, мое мнение о ней никогда уже не станет прежним.
Быть Заклинательницей Костей – это и благословение, и проклятие. Мы видим людей такими, какие они есть, и такими, какими они могли бы быть в другой жизни. Ощущаем их предрасположенность как к добру, так и ко злу.
– Ну, так как? – вопрошает Нора. – Вы не хотите объясниться?
Брэм кладет ладонь мне на поясницу.
– Мы потеряли счет времени.
Тэйлон за моей спиной фыркает:
– И это еще слабо сказано.
Нора неодобрительно поджимает губы:
– Вы опоздали. А ну марш на учебные сеансы. Сейчас же.
Мы взбегаем по лестнице, мчимся в учебное крыло, но, добравшись туда, в нерешительности останавливаемся прежде, чем разойтись. Остальные явно так же нервничают, как и я.
Наконец Джейси облекает в слова то, о чем думаем мы все:
– Я боюсь, как бы вы все не исчезли, если я выпущу вас из виду.
– У меня такое же чувство, – говорит Тесса и смотрит на меня. – Такое возможно?
– Конечно, нет. – Но даже я сама чувствую сомнение, закравшееся в моем голосе. По правде говоря, я не знаю, незыблемо ли прошлое и гарантировано ли будущее. Я пойму это только тогда, когда выясню, что2 в этой реальности сталось с Лэтамом. Но моя бабушка часто говаривала, что никогда не встречала такой проблемы, которая не могла бы быть усугублена беспокойством. – Все будет хорошо.
– Если что-то и изменится, – изрекает Тэйлон, – то, вероятно, дело будет в том, что я стану еще красивее, чем был.
Джейси бьет его по плечу:
– Это вряд ли.
– Истинная правда. Трудно улучшить совершенство. – Никлас склоняет голову набок и постукивает пальцем по своей щеке.
– Саския, не могла бы ты срастить какую-нибудь сломанную кость, чтобы сделать его менее несносным? – вопрошает Джейси.
Брэм вскидывает руку:
– Чур, ломать ее буду я.
Я смеюсь:
– Вряд ли это возможно. Но мне Тэйлон более или менее нравится и таким, какой он есть.
Тэйлон щурится:
– Ты мне льстишь только затем, чтобы я почувствовал себя виноватым из-за своей шутки?
– А что, ты чувствуешь себя виноватым?
– Да.
Я усмехаюсь:
– Тогда да.
С лестницы доносятся шаги, мы оборачиваемся и видим Нору, которая гневно буравит нас глазами.
– Разве я выразилась неясно?
Мы бормочем извинения и нехотя расходимся.
Я нахожу Наставницу Киру в нашем учебном кабинете, где она сидит, барабаня пальцами по столу.
Я усаживаюсь напротив нее:
– Простите, что опоздала.
Она слегка приподнимает брови:
– Это на тебя не похоже. Полагаю, у тебя была веская причина?
– Да. Очень веская.
Она пристально смотрит на меня, но не просит сообщить ей детали.
– Что ж, хорошо. Для начала давай взглянем на твою метку мастерства.
Я цепенею от паники. Мне следовало понять, что все не может быть хорошо. Мои беды неумолимо преследуют меня на любом из моих путей.
– Какие-то проблемы? Что-то не так?
– Нет, – чуть слышно говорю я. Эйми предупреждала, что мой преподаватель может попросить меня показать метку мастерства, чтобы оценить мои успехи. Покажу ли я Кире свою метку или откажусь, она поймет, что что-то не так.
Мне следовало провести больше времени с Брэмом. Следовало поцеловаться с ним еще один, последний раз. Сказать, что я люблю его – и на этом пути, и на любом другом. Но теперь уже поздно. Стоит Наставнице Кире увидеть мою метку мастерства, и моя судьба будет решена. Я даже не смогу с ним проститься.
Деревянными руками я сбрасываю свой красный ученический плащ – плащ Заклинательницы Костей. Засучиваю рукав.
Наставница Кира встает. Ее теплые пальцы касаются линий метки мягко, но решительно. Сращение костей не изменило ее вид. Кира удивленно хмыкает, но ничего не говорит.
Я не могу дышать – мне хочется глотнуть воздуха, но на грудь мою словно давит какой-то тяжкий груз.
– Блестяще, – говорит Наставница Кира, опустив мой рукав.
– Что? – едва слышно выговариваю я.
– Твоя метка мастерства выглядит великолепно, Саския. Она стала более сбалансированной. Все три угла одинаково развиты и по размеру, и по окраске. – Она похлопывает меня по плечу. – Я так горжусь тобой.
Мои мысли несутся с такой быстротой, что я за ними не поспеваю. Наставница Кира знает, что я владею Ясновидением всех трех порядков. И это не вызывает у нее гнев.
В прошлом произошло нечто такое, что изменило закон. Лэтам получил то, чего хотел – мир, в котором каждый может свободно развивать свои магические задатки и достичь всего, на что он способен. А стало быть, в этой реальности у него есть настоящая власть. Эта мысль внушает мне ужас. Или вселяет надежду. Я пока не знаю, что именно.
Я вспоминаю слова, которые сказала мне Нора перед тем, как мы отправились навстречу нашей третьей костяной игре: «Может статься, если ты добьешься успеха, мы получим именно то, чего хотим». Не это ли она имела в виду? Меньше ограничений на использование магической силы без того, чтобы Лэтам стал королем?
Я думаю о Дженсене и чувствую, что мое сердце радостно встрепенулось. На этом пути ему ничего не грозит. Он сейчас у себя дома, вместе с Боу и Фредриком. Я роюсь в своей памяти, ища воспоминания о костяных играх, в которых я участвовала в этой реальности, и вспоминаю: мы судили женщину, использовавшую магию врачевания для того, чтобы мучить людей, для того, чтобы причинять боль, а не облегчать ее. И на сей раз я проголосовала за признание ее виновной, не испытывая душевных мук.
Если бы только я могла вернуть также и мою мать. Всегда ли я буду ощущать ее утрату вот так же – как будто это рана, которая никогда не заживет? Хотела бы я знать, что бы она подумала обо всех моих решениях, обо всем том, что мне довелось выбирать.
– Все в порядке? – осведомляется Наставница Кира.
– Да. Я просто рада тому, что вы довольны моими успехами. Я… волновалась.
– Тебе не о чем было волноваться.
Она высыпает в стоящую между нами каменную чашу горсть мелких костей.
– Я тут подумала, что сегодня было бы неплохо заняться тренировкой Ясновидения Первого Порядка – погружением в память.
– Погружением в память?
– Время от времени тебе придется работать с Врачевателями, помогая их пациентам получить доступ к тем их воспоминаниям, которые забыты. Или к тем воспоминаниям, к которым они давно не возвращались, но к которым им необходимо вернуться, чтобы обрести эмоциональное исцеление. Но для того, чтобы помогать другим извлекать их воспоминания, тебе будет полезно научиться отыскивать свои собственные.
Я ощущаю трепет, но не могу сказать, что это – радостное предвкушение или страх.
– И каким же будет мое задание?
– Я бы хотела, чтобы ты использовала Ясновидение Первого Порядка, гадая на себя саму. Чтобы ты отыскала воспоминание, которое затерялось в песках времени, и пережила его еще раз. И увидела его как можно более подробно.
Я окропляю кости своей кровью и поджигаю их. Затем тушу пламя с помощью тяжелой чугунной крышки и высыпаю кости на расстеленный передо мной бархат.
При прикосновении к костям магия проникает в мои пальцы и затягивает в видение до того, как я чувствую себя готовой.
Я так привыкла видеть возможные пути, что вид моего реального прошлого ошеломляет меня. На сей раз это не сетка непрестанно разветвляющихся путей, а одна длинная светящаяся лента, как будто эта жизнь была неизбежной всегда. Я иду по ней обратно, начиная с того момента, когда я открыла глаза в магазине Лэтама, гляжу на свои воспоминания об учебе в Замке Слоновой Кости. Затем двигаюсь еще дальше – и вижу мое доведывание, в котором матушка определяет меня в Заклинательницы Костей, и ей нет нужды добавлять, какое Ясновидение мне присуще: Первого, Второго или Третьего Порядка. Она сопрягает меня с Брэмом. Это не приносит мне радости, но я не протягиваю руку к кости бабули. Не ломаю ее.
Я продолжаю двигаться назад, упиваясь знакомыми видами, звуками и запахами Мидвуда – тонким ароматом бледно-розовых цветов на тамошних деревьях, негромким плеском реки. Вот я сижу вместе с Эйми на берегу Шарда, болтая ногами в прохладной воде. Вижу своего отца и радуюсь тому, что снова слышу его голос. Тому, что снова ощущаю слабый запах краски, исходящий от его кожи. И чувствую, как мое лицо легко царапает его щетина, когда он целует меня на ночь.
Я стою в нашей кухне с бабулей, чистя горох и слушая, как она рассказывает мне истории. Лежу на прохладной траве под звездным небом и слушаю приглушенные крики совы.
А затем смотрю на матушку. Я нахожу момент, когда я еще мала. Мне только что приснился кошмар, и она приходит в мою комнату, ее ноги босы, волосы распущены и ниспадают почти до талии. Ее лицо омывает свет луны. На нем написана нежность.
– Мне приснился плохой сон, – говорю я ей.
Она садится на край моей кровати, откидывает волосы с моего лба.
– Да, я слышала.
– Ты побудешь со мной?
– Само собой. – Она подтягивает одеяло к моему подбородку. – Хочешь послушать историю?
– Да, расскажи.
– Я видела будущее, в котором ты гадала, желая узнать, что бы я подумала обо всем том, что тебе довелось выбирать. И я хочу сказать тебе вот что – я видела женщину, которая смела, сильна и умела. Женщину, которая старается поступать по совести, даже рискуя собой. Женщину, о которой я могу сказать – я горжусь тем, что я ее воспитала.
Она говорит со мной не в прошлом, она говорит со мной прямо сейчас. От этой магии у меня захватывает дух. От этой магии и от этого сияющего дара судьбы.
– Я люблю тебя, Саския, – продолжает она. – Люблю всем сердцем, всей душой. И буду любить тебя всегда.