«Биологических тестов на аутизм не существует. – Написал мне он. – Это значит, что, как и в случае любого психиатрического диагноза, его, в принципе, возможно симулировать, давая фальшивые ответы на вопросы врача. Но даже в этом случае играет роль опыт и способность специалиста различать ложь».
Барон-Коэн просил меня доверять его суждениям, но после того, как я прочел его экспертное заключение, предназначенное для суда (которое я получил от одного близкого к Эдвину человека), я нашел в нем ключевые ошибки. Например, что «Эдвина не интересовали деньги» и он не считал, «что совершил что-то предосудительное, выкрав птиц». Возможно, ошибки Барон-Коэна были неизбежным следствием заключения, сделанного на основе единственного осмотра. Я провел годы, выстраивая хронологию этого преступления, а этот психиатр из Кембриджа виделся с ним всего лишь пару часов.
Или, может быть, это было неизбежным следствием хрупкости самого процесса постановки диагноза.
В заключении, представленном суду, Барон-Коэн подкреплял свой диагноз результатами пройденного Эдвином теста для оценки синдрома Аспергера у взрослых. Однако была веская причина сомневаться в достоверности ответов на вопросы вроде «мне легко понять, что думает кто-то еще, просто взглянув на его лицо».
В 2011 году в статье, опубликованной в журнале «Nature», Франческа Хаппе, – когнивный нейробиолог из Королевского колледжа Лондона, – подвергла сомнению разработанную Барон-Коэном диагностику. «Остается под вопросом, являются ли точными эти самонаблюдения, – как и все наши другие самонаблюдения». Научный консультант Барон-Коэна, по имени Ута Фриф, вторила Хаппе: «В этой методике все еще не достает строгих исследований… На данный момент автор полагается на ответы людей, вроде: «да, я человек, интересующийся деталями», а не на наблюдение за ними при выполнении разных задач».
Через два года после того, как диагноз спас Эдвина от тюрьмы, Американская психиатрическая ассоциация убрала это расстройство из пятой редакции Диагностического и статистического руководства по психиатрическим расстройствам. Такая спорная мера, – исключение синдрома Аспергера как отдельного расстройства, всего через девятнадцать лет после того, как оно было добавлено в предыдущую редакцию, – была принята «во многом из-за того, что исследования обнаружили недостаток постоянства в постановке этого диагноза», писала Ханна Розин из «The Atlantic». Проведя обширный анализ, авторы доклада, опубликованного в журнале «Archives of General Psychiatry», обнаружили, что детям со схожими результатами тестов могли ставить разные диагнозы: «был ли ребенку поставлен диагноз синдром Аспергера, аутизм или другие нарушения развития, в основном зависело от достаточно произвольной интерпретации клинического специалиста».
В своей статье, посвященной исключению синдрома Аспергера из DSM-5[55] доктор Барон-Коэн писал, что «Психиатрические диагнозы не вырублены в камне. Их создают люди, и каждое следующее поколение врачей собирается за комитетским столом, чтобы изменить наше представление о «психических расстройствах».
Я чувствовал, что конец моего пути близок. Эдвин больше не отвечал на электронные письма, правда о Лонге была раскрыта. Но как бы я ни был рад увидеть у Лонга альбом с перьями, я знал, что так и не решил загадку, и большая часть недостающих птиц из Тринга находится где-то еще. В последнем поиске зацепок я прочесал более тысячи страниц расшифровок своих разговоров со всеми участниками событий за последние пять лет. Однако я никак не мог перестать думать о человеке, имевшем близкое отношение к этой истории, которому до сих пор удавалось меня избегать.
Хранители коллекции Тринга рассказали, что изначально их подозрения пали на вязальщика мушек из Квебека по имени Люк Кутюрье. В какой-то момент они обнаружили его письмо двухлетней давности, где он спрашивал, можно ли приобрести у музея несколько тушек красногрудого плодоеда. Сотрудники отказались, вместо этого предложив прислать фотографию птицы в большом разрешении. Эта просьба была весьма неожиданной, так что сотрудники рассказали о ней Адель, когда та только начала расследование. Однако Адель исключила Кутюрье из списка подозреваемых.
Во время нашей встречи в Дюссельдорфе Эдвин сказал мне, что его бывший наставник (которого он считал Микеланджело вязания мушек) в 1990-е годы не только побывал в хранилище Тринга, – в чем сомневались в музее – но и был первым, кто посоветовал ему посетить этот музей. В какой-то момент нашего разговора Эдвин сказал, что отправил Лонгу несколько тушек, потому что его друг своими мушками этого «заслуживал». Я подумал, а вдруг он что-то отправил и Кутюрье?
Мои подозрения возросли, когда я начал копаться в неактивном аккаунте Кутюрье на «Linkedln»[56] и заметил, что он был связан с доктором Полом Суитом, ответственным за коллекцию птичьих тушек Американского музея естественной истории в Нью-Йорке. Я немедленно написал Суиту, который ответил, что в 2010 году Кутюрье попросил предоставить ему доступ к музейной коллекции райских птиц, котинг и красногрудых плодоедов. Когда хранители коллекции поинтересовались причиной, Кутюрье ответил, что желает «углубить свои познания и проверить некоторые гипотезы», что не прошло проверки на научную ценность, так что он получил отказ.
Я отправлял Кутюрье сообщения на форумах, но его учетные записи уже много лет были не активны. Я выведал адрес его электронной почты у другого вязальщика мушек, но по нему тоже не отвечали. Я добавил в друзья других членов его семьи, пытаясь его найти, но сам он будто испарился.
Единственный человек, спросить которого мне пришло в голову, был Джон Маклейн. Когда я с ним связался, он сидел у себя в подвале, красил перья и сортировал заказы со всего мира. Последний раз они с Кутюрье виделись на выставке в Соммерсете, где он договорился о совместном номере для них с Бадом Гидри, администратором ClassicFlyTying.com, который надеялся таким образом сэкономить. Кутюрье пользовался репутацией эксцентричного человека, так что когда Гидри рассказал, что тот украл его кредитную карточку и за выходные набрал долгов на тысячу долларов, Маклейн оборвал с франкоканадцем все связи.
Для поиска Кутюрье Маклейн посоветовал связаться с его другом по имени Робер Делиль. Вскоре я уже проглядывал огромный альбом с тушками экзотических птиц, выложенный на Фейсбуке. На одной из фотографий пять котинг в превосходном состоянии были разложены веером на столе, за которым Делиль вязал мушек. На другой красовался красногрудый плодоед с глазницами, набитыми хлопком. На еще одной были десятки тушек музейного качества.
Я отправил Делилю сообщение, спрашивая, может ли он связать меня с Кутюрье, но Делиль ответил, что тот больше не доступен. Кутюрье, – поделился он, – потерял работу в 2010 году. В последние несколько лет Делиль потратил сорок тысяч долларов, скупая каждую крупицу у своего бедствующего друга. После того, как Кутюрье продал свои перья и тушки экзотических птиц, он больше не вязал мушек.
– Много среди них было красногрудых плодоедов и котинг? – с нетерпением спросил я. Мари-Жози, которая родилась в Монреале, поправляла мое французское произношение.
Подробности строчка за строчкой появлялись на экране: у Кутюрье было «десять красногрудых плодоедов, пять черноголовых трагопанов, три гватемальских квезала, два африканских луневых ястреба, дрофы и все котинги, – в виду имелись все семь видов котинг, один из которых находился под угрозой исчезновения.
«А что насчет райских птиц?» – спросил я. «Конечно, – написал он. – Я не могу назвать все числа, но у него было все».
С колотящимся сердцем я спросил, были ли у тушек на ногах бирки. После долгой паузы Делиль ответил «да».
Когда я спросил, можно ли на них взглянуть, он сказал, что сам со мной спишется.
По наитию я вернулся на страницу Делиля в Фейсбуке и начал просматривать сотни фотографий мушек, крючков и птичьих тушек в поисках дополнительных улик. Я переслал Маклейну изображение трех целых тушек красногрудого плодоеда, окруженных восемью отрезанными и ощипанными грудками этой же птицы. От когда-то сияющих ярко-оранжевых перьев осталась только высушенная голая кожа.
– Очень много отстрелянных гильз, – написал в ответ бывший детектив. – Должно быть, та еще была перестрелка.
Было непохоже, что Делиль опасался подозрений, демонстрируя свою коллекцию. На одной из фотографий был кусок чудной райской птицы. На другой – все семь видов котинги, рядом с перьями джунглевой курицы, черноголового трагопана и двух разных подвидов красногрудого плодоеда. Все перья были аккуратно разложены веером на крупном куске шкуры полярного медведя. Если бы я смог доказать, что купленные им птицы были из коллекции Тринга, то смог бы вычеркнуть из списка недостающих тушек добрых двадцать птиц.
Однако вскоре я сделал неутешительное открытие: у Делиля был аккаунт на eBay. Даже если это были птицы из Тринга, их давно уже след простыл. Под ником Bobfly2007 он продавал перья огненного шалашника за девятнадцать долларов, перья гватемальского квезала по сорок три доллара штука, перья красногрудого плодоеда за сто тридцать девять долларов и целую тушку находящейся под угрозой вымирания галстучной котинги за четыреста семнадцать долларов пятьдесят центов.
Листая список более чем двух тысяч состоявшихся торгов, я насчитал продаж перьев на одиннадцать тысяч девятьсот одиннадцать долларов сорок центов, что давало eBay комиссию более чем в тысячу триста долларов. Читая отзывы покупателей, – «очень приятно иметь дело, дружелюбное обслуживание» и «большое спасибо за быструю доставку», – я дивился, как только eBay может позволять себе такое открытое нарушение CITES и других законов против контрабанды объектов дикой природы.
Однако продажи Делиля были еще мелочью по сравнению другими продавцами перьев, которых я нашел на этом аукционе. Простой поиск огненных шалашников, – вида, больше всего пострадавшего от кражи в Тринге, – привел меня на страничку Дага Миллсапа, зарегистрированного под ником lifeisgood 503. Пара перьев там продавалась за двадцать четыре доллара. Заметив на фоне одной из фотографий целую тушку, я написал ему, притворившись заинтересованным покупателем. Даг ответил, что уступит ее за тысячу восемьсот долларов. Хотя огненный шалашник не является охраняемым видом, до кражи из Тринга в сообществе вязальщиков мушек эту птицу было не так просто достать. «Большинство этих птиц, – из коллекции 1920-х годов», – писал Миллсап, завлекая покупателей «взглянуть на мои остальные аукционы, на предмет редких и труднодоступных материалов».