— Для нас это будет неизъяснимое удовольствие, — великосветским тоном ответил Аджани. Губернатор довольно сухо кивнул и отошел со словами:
— Надеюсь, вечер доставит вам удовольствие. Уверяю вас, такого вы еще не видели.
— Что-то его определенно сдерживало, — прошептал Спенс Аджани, когда Фазлул и Сарала отошли. — Ты заметил, он даже не посмотрел на нас, пока говорила его жена?
— Согласен. Довольно странно. — Аджани пожал плечами. — Не стоит задерживаться здесь. Мне будет спокойнее подальше от такого могущественного хозяина.
— А он в самом деле такой могущественный? Я не знаю, как мне с ним себя вести…
Аджани снова пожал плечами.
— Уверен, что мы делаем из мухи слона. Нет же ни одной причины, по которой мы могли бы попасть под подозрение.
— Может, и нет, но я чувствую опасность, когда он говорит с нами…
Внезапно перед террасой послышались странные звуки. Музыканты в костюмах с барабанами, тамбуринами и флейтами заиграли жуткую, потустороннюю музыку. Со всех сторон к ним спешили танцующие девушки.
— Кажется, нас ждет очередное выступление, — предположил Спенс.
— В Индии танцы — это образ жизни. Здесь все танцуют. Каждый танец имеет свое значение. Мы сейчас видим танец радости. Костюмы передаются от матери к дочери из поколения в поколение. Говорят, «хорошо танцевать —угодить богам».
Спенс с сомнением наблюдал за танцорами. Очень замысловатые жесты, шаги и движения под барабаны казались Спенсу скорее напыщенными, чем танцевальными. Но гибкие тела в девушек красочных одеяниях с обнаженными животами приводили его в восторг. Золотые ожерелья, серьги и кольца в носу сверкали в такт, пока девушки танцевали, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
Один танец сменял другой. Иногда в круг выходили мужчины, иногда — женщины, а иногда — и те, и другие сразу. Слуги разносили еду. Аджани не уставал объяснять Спенсу, что именно лежит у него на тарелке, и насколько оно острое. Впрочем, относительно острыми оказались все блюда, и Спенс то и дело отхлебывал из бокала сладковатый ликер, напрасно считая напиток совсем не крепким.
В результате вскоре он уже смотрел на праздник блестящими глазами, мало что видевшими.
В паузе, образованной переменой блюд, на импровизированную сцену вышли актеры. Спенс ничего не понял в разыгранной драме и опечалился. То ли ликер был виноват, то ли пережитые за последние дни приключения, но настроение у него все падало, а шум и веселье, царившие вокруг, все больше раздражали его.
Аджани внимательно наблюдал за другом, и все же не уследил за ним, когда после очередного номера на сцене Спенс резко встал и вышел на лужайку, не сказав никому ни слова.
Гости за длинными столами давно смешались с прочими празднующими, так что на уход Спенса никто не обратил внимания. Он направился прямо в толпу, танцующую вокруг гигантского изображения зеленокожего шестирукого местного божества, и его закружил поток танцоров с факелами.
Спенс плохо контролировал свое состояние. Ему казалось, что он просто потерял интерес к пиршеству и пытался отыскать тихий уголок. Он прошел мимо ухмыляющихся статуй из папье-маше с похотливыми ухмылками на зеленых лицах, украшенных гирляндами, раздраженно стряхнул лепестки цветов с волос, и шел дальше, не отдавая себе отчета, куда направляется.
Он вспоминал Ари. С тех пор как они расстались в приюте недалеко от Бостона, он думал о ней постоянно. Что бы не происходило вокруг, Ари казалась ему важнее всего прочего.
Он чувствовал, что с ней происходит что-то очень плохое. Такие ощущения накатывались на него волнами, иногда даже в дороге. Казалось, она звала его. Вот и теперь, за обедом у губернатора, он вдруг ощутил боль в душе. Сомнений не оставалось: она попала в беду и нуждалась в помощи.
Он и с праздничного ужина сбежал лишь потому, что ощутил боль сильнее, чем прежде. Спенс был уверен: она где-то неподалеку, там, в зеленых холмах за городом, и она ждала его. Он слышал безмолвный зов все отчетливее.
Он побежал. Сначала по лужайке, потом через открытые ворота, через кишащие народом улицы Дарджилинга. Внутренний голос подстегивал его: найди ее! Ты ей нужен! Поторопись! Каждая минута на счету! Беги!
И он бежал.
Улицы города заполонила праздничная толпа, люди несли платформы с изображениями Брихаспати[6] к озеру. Там ждали небольшие баржи. Божество надлежало перегрузить на них, поджечь и отправить в плавание под огнями фейерверков. Праздник был в самом разгаре, танцующие и поющие горожане соперничали друг с другом. Каждая группа стремилась представить самое большое или богато украшенное изображение божества.
Подобно лососю, плывущему против течения, Спенс боролся с потоком людей, двигавшихся к дворцу. Им владела одна мысль: найти Ари. Найти, пока не поздно.
Он петлял среди толпы до тех пор, пока не наткнулся на темную и тихую улочку. Спенс постоял, глядя на уходящую вниз каменную мостовую. Внутренний голос твердил, что надо торопиться. Он послушно двинулся на зов.
Пройдя улицу до конца, он оказался на другом уровне города, существенно беднее, и не таком ухоженном, как центр. Улицы здесь стали уже, дома прижимались друг к другу. Большинство из них были пусты, их жители отправились на праздник.
Спенс шел быстро, иногда переходя на бег, лишь изредка останавливаясь, чтобы проверить, туда ли он идет. Он не знал, что все время смещается в сторону Чаурастхи, старого города.
Не заметив, он перешел несколько мостов, так и не услышав плеска холодной воды внизу. Последний мост отмечал границу Дарджилинга. Дальше лежал старый Чаурастхи — Город Снов.
Улицы круто ниспадали террасами, ступени мелькали под его ногами, а он продолжал двигаться на зов. Он не знал, куда направляется, но верил, что узнает, когда попадет туда. Он позволил ногам нести его, не слушая голоса разума.
Над готовой сияла полная луна. В городе наверху веселилась толпа горожан, но здесь, в старом городе, царила тишина. На редких облаках мелькали отблески тысяч факелов, но здесь было темно. Он остановился, прислушался, но услышал лишь свое хриплое дыхание да отдаленный лай случайной собаки.
Он пошел медленнее и пришел к мосту. Перешел через него и оказался перед храмом. Широкие деревянные ворота стояли открытыми. Спенс вошел.
Словно тень, он двигался через двор храма к маленькой ступе в центре. Ступа имела форму улья, но чем-то неуловимо отличалась от многих виденных им раньше. Он вошел в святилище. Прохладный полумрак обступил его со всех сторон. Лишь лунный свет падал через отверстие в центре купола. Перед каменным алтарем горели два факела. Спенс пошел прямо к нему.
Алтарь представлял собой простую каменную плиту с вырезанными на ней словами. Спенс, естественно, не понимал надписи. Некоторое время он стоял в растерянности, разглядывая алтарь в мерцающем свете факела.
Несомненно, его направляли именно сюда. Но зачем? Спенс потряс головой, словно очнувшись ото сна. Как он сюда попал? Где Аджани, где Гита? Зачем он сюда пришел?
Это что, очередной провал памяти? Не похоже. Он помнил бег по темным улицам, помнил, как проталкивался сквозь толпу, помнил ярких идолов, ухмылявшихся ему. Все это было, но вот с ним ли?
Сонное наваждение? Но он был твердо уверен, что был здесь прежде; он готов был поклясться чем угодно!
Форма ступы, конструкция алтаря и высеченные на нем слова — все казалось очень знакомым и в то же время очень странным. Если он и был здесь раньше, сказал он себе, то, наверное, это было в другой жизни или на какой-то другой планете.
О! Именно на другой планете: на Марсе! Внезапно на него нахлынули воспоминания, и Спенс даже пошатнулся под их тяжестью. Ступа была точной копией крассила, который он видел в Тсо, древнем марсианском городе.
Он подошел к статуе божества в нише за алтарем, и поднял глаза. Камень блестел от масляных возлияний жрецов. Но в фигуре ошибиться было невозможно: странно вытянутые конечности, узкое туловище и огромные, всевидящие глаза — точный портрет марсианина.
Он позволил взгляду пройтись по длинным рукам к запястью и сложенным кистям и увидел то, что и ожидал. У Браспути на руке было всего три пальца!
Спенс отступил и уперся во что-то мягкое. Обернулся. Из темноты на него смотрели глаза. Спенса продрали мурашки, и тут он услышал голос.
Глава 18
— Однако! Пришлось за тобой побегать! — сказал Аджани. — Собаки бы очень помогли, только нет у меня собак.
— Аджани! Это ты… что ты здесь делаешь? — Спенс сжал голову руками. В голове пульсировала боль, она странным образом напомнила Спенсу бубен в руках танцора огня на празднике. — Ты что, стукнул меня по голове?
— И не думал. Хотя надо было бы. Ты сбежал с приема во дворце губернатора… О чем ты думал? — Спенс испуганно посмотрел на индийца. Аджани перехватил его взгляд и озабоченно спросил: — Опять провал?
— Нет, на этот раз все было иначе. Но кто-то руководил мной, говорил, что делать… Я все помню, но как-то смутно…
Детали его прохода через город медленно вращались у него в голове. И тут он вспомнил о своем открытии.
— Аджани, ты только посмотри! — Спенс хотел повернуться, но ему пришлось схватиться за края алтаря; боль стрелой пронзила его мозг. — Видишь? — Спенс указал на статую божества, самодовольно наблюдающего за ними из ниши за алтарем.
— Ну да. Старый Нааг Браспути, насколько я понимаю.
Спенс схватил Аджани за рукав и встряхнул его.
— Нет! Посмотри внимательнее!
Аджани долго рассматривал статую из серого камня, потом повернулся и сказал:
— Согласен. Довольно необычно. Изваяние очень старое…
— Это же Кир! Или кто-то очень похожий на него. Это марсианин, клянусь!
— Ты уверен? Может, не следовало так налегать на ликер…
— Да при чем здесь ликер! Я совершенно уверен. Это самый настоящий образ марсианина. Разве ты не видишь? Я рассказывал… Вот доказательство. Здесь был один из их кораблей. Они жили здесь в горах.