В подписанном им документе говорится, что он согласен, чтобы врачи, если им удастся обнаружить с помощью электродов участки мозга, вызывающие сексуальную агрессивность, «разрушили эти участки электрическим током». В документе также говорится: «Если аномальность является следствием дефектов в более крупных участках мозга, я разрешаю удалить эти участки хирургическим путем, если, по мнению врачей, это можно сделать без риска вызвать побочные явления». Как мог отнестись заключенный к этому, с позволения сказать, «соглашению», если буквально в следующем параграфе говорилось:
Я отдаю себе отчет в том, что операция на головном мозге сопряжена с риском, который может быть как незначительным, так и очень большим. Результатом операции могут быть: инфекция, кровотечение, временная или постоянная слабость или паралич одной или нескольких конечностей, нарушение работы речевого аппарата и мыслительных процессов, потеря осязания, болевые ощущения, повышение температуры. Я понимаю, что могу даже умереть в результате операции[223].
Интересно отметить, что никто из медицинского персонала не удосужился побеседовать об операции с родителями Доу. Все объяснения дал им сам Доу. Он же, как выяснилось, считал (вероятно, на основании беседы с врачом), что операция будет ограничиваться лишь вживлением электродов в мозг: уничтожение клеток мозга не имелось в виду. Но, как это иногда случается даже с самыми продуманными планами, этот проект не только не был осуществлен, но стал предметом громкого судебного процесса, в результате которого было принято важное решение, касающееся основных конституционных прав, в особенности тех, которые предусмотрены первой, четвертой, пятой и восьмой поправками к конституции.
Идея проверки эффективности психохирургии как средства подавления агрессивности сексуальных наклонностей была выдвинута двумя детройтскими врачами из клиники Лафайетта, научно-исследовательского учреждения, финансируемого властями штата Мичиган. Эрнст Родин, заведующий неврологическим отделением, и Дж. С.Готтлиб, директор клиники, прочитав книгу «Насилие и мозг», решили, что некоторые из методов, предложенных Марком и Эрвином, могут быть применены к пациентам, страдающим вспышками сексуальной агрессивности[224]. Вскоре им удалось убедить в желательности такого эксперимента своих коллег по клинике и комиссию законодательного собрания штата, осуществляющую надзор над клиникой.
И Комиссия по наблюдению за экспериментами над людьми и животными, и Комиссия по соблюдению прав человека при клинике Лафайетта, и сенат штата, выделивший из бюджета штата 164 тыс. долларов на осуществление этого проекта, дали свое «добро», даже не поинтересовавшись существом дела[225]. Научное обоснование этого предприятия было не только неубедительным, но и попросту искажало суть эксперимента: позже Родин признался, что неправильно истолковал условия, при которых Марк и Эрвин считали возможным производить хирургическую операцию. Прежде чем принять решение о том, чтобы подвергнуть Джона Доу психохирургической операции, Родин консультировался с Марком, и тот предупредил его, что оперировать можно лишь пациента, страдающего психомоторной эпилепсией. По теории Марка — Эрвина, психомоторная эпилепсия обычно сопровождается агрессивным поведением и вызывается аномальной электрической деятельностью мозжечковой миндалины. У Джона Доу не было признаков эпилепсии. Кроме того, мысль о наличии связи между эпилепсией и агрессивным поведением вызывает серьезные сомнения и даже отвергается многими нейрофизиологами, о чем говорилось в шестой главе[226].
Весь проект стал еще менее оправданным с научной точки зрения, когда многие из заключенных, отобранных для проведения эксперимента (включая и тех, кто должен был выступать в качестве контрольных экземпляров), были выпущены на свободу (в связи с изменением законодательства штата, касающегося сексуальных преступлений патологического характера) еще до начала опытов, и единственным подопытным остался Джон Доу. Складывается впечатление, что идея изменения нежелательного поведения с помощью хирургического вмешательства или медицинских препаратов стала для Родина делом принципа. Выступая на научной конференции, он обратился к коллегам со следующими словами: «Медицинские исследования имеют своим объектом отдельных людей, а не массы» [227]. При объяснении причин бунтарских выступлений он с презрением отвергает социологический подход и осуждает выделение средств на проекты, которые именует «скороспелыми» и «прекраснодушными». Родин продолжал подготовку к вживлению электродов в мозг Джона Доу, запланированному на январь 1973 г.
В первых числах месяца, о котором идет речь, один из врачей клиники Лафайетта узнал о готовящемся эксперименте и заподозрил, что готовится нечто противное этике. Он дал об этом знать Гейбу Каймовицу, руководителю юридической службы Мичиганской комиссии по соблюдению прав человека[228]. Каймовиц в свою очередь связался с редакцией газеты «Детройт фри пресс», и на первой полосе газеты появилась статья, в которой был подвергнут критике планировавшийся над Джоном Доу эксперимент[229]. Вызванный статьей резонанс, а также заявление и иск, поданные Каймовицем в суд от имени Джона Доу, заставили будущих участников эксперимента дать задний ход. Юдашкин отказался финансировать проект, а Родин и Готтлиб отменили намечавшуюся психохирургическую операцию.
Несмотря на это отступление, окружной суд округа Уэйн в составе трех судей все же решил рассмотреть дело, чтобы высказать свое суждение по ряду конституционных проблем, возникших в связи с этим случаем. Прежде всего суд освободил Джона Доу от дальнейшего отбытия наказания в связи с недавними изменениями в законодательстве штата Мичиган, а также в связи с тем, что судебный психиатр пришел к выводу, что освобождение Доу больше не представляет опасности. Затем суд занялся рассмотрением двух вопросов, которые, несмотря на то, что они возникли в связи с конкретным случаем Доу, имеют более широкое значение.
Вопрос первый. Имеет ли юридическую силу согласие подвергнуться эксперименту или новой процедуре лечения, связанным с вмешательством в функционирование головного мозга и имеющим целью изменение поведения, если такое согласие получено от взрослого лица, принудительно помещенного в лечебное учреждение штата? Вопрос второй. Имеют ли власти штата право разрешать эксперименты на людях?[230]
По вопросу о согласии суд решил, что «в демократической стране одним из величайших прав любого гражданина является право на неприкосновенность личности, а из этого следует, что ни терапевт, ни хирург не могут нарушать целостности организма пациента без согласия последнего». Сославшись на Нюрнбергский кодекс, суд постановил, что насильно лишенному свободы лицу должна быть предоставлена «возможность свободного выбора при отсутствии какого-либо давления, мошенничества, обмана, физического принуждения или других скрытых форм воздействия. Он должен располагать такими знаниями и настолько понимать суть дела, чтобы иметь возможность принять всесторонне взвешенное решение. Это решение должно быть абсолютно добровольным»[231].
Нюрнбергский кодекс представляет собой международное соглашение, подписи под которым поставили США и другие страны, боровшиеся против фашистской Германии. Кодекс считается одним из самых значительных документов, появившихся в результате второй мировой войны. В период его подписания он служил выражением идущего из глубины души протеста против одного из самых ужасных злодеяний в истории человечества — против концентрационных лагерей, где, помимо прочего, немецкие ученые и врачи производили над заключенными самые бесчеловечные эксперименты. В приговоре Нюрнбергского трибунала, который заклеймил всех участников «исследований» в концлагерях, весь мир ставился в известность, что отныне лица, содержащиеся в тюрьмах и учреждениях для душевнобольных, независимо от совершенного ими преступления или характера болезни, не могут подвергаться экспериментам без их согласия или без понимания ими существа этих экспериментов.
Что касается дела Джона Доу, то мичиганский суд заявил, что сама причина принудительного помещения Доу в лечебное учреждение не позволяла добиваться от него согласия на психохирургическую операцию. По мнению суда, «уже сам факт принудительного помещения в психиатрическое лечебное учреждение определяет его неспособность принять компетентное решение по данному вопросу, даже если его интеллектуальное развитие позволяет это сделать. В повседневной практике закрытых психиатрических больниц большинство решений принимается без учета мнения пациентов». В постановлении суда указывается, что принудительное лечение, «как правило, лишает лицо опоры, которая помогает человеку сохранять чувство собственного достоинства и веру в свою ценность как личности».
Как выяснилось из последующих показаний, Джон Доу согласился на эксперимент, в частности, потому, что хотел продемонстрировать врачам свою покладистость. Даже Юдашкин был вынужден признать, что «пациенты, принудительно направленные в лечебные учреждения, склонны говорить своим врачам то, что те, по их мнению, хотели бы услышать».
Суд подчеркнул, что индивид «должен быть защищен от вторжения в его организм и покушений на его индивидуальность, если он не дает на это добровольного согласия». Суд также добавил, что «согласие представляет собой не пустую формальность или символический акт; оно является основным требованием, гарантирующим сохранение индивидуальности». Суд сделал вывод, что «душевнобольные пациенты, принудительно содержащиеся в лечебных учреждениях, не в состоянии дать всесторонне взвешенное и компетентное согласие на проведение психохирургических операций на мозге»