– Потерпи минутку. Придем ко мне, и я всё объясню. – Она вскинула брови, и я заверил с ухмылкой: – Можешь не опасаться. Там Мэнни Кауфман и Белайсеки.
Бекки поежилась в своей нейлоновой ночнушке, прижалась ко мне и прошептала:
– А жаль. Похитит тебя раз в жизни симпатичный мужчина в пижаме, и оказывается, что у него в пещере полно свидетелей.
Руки у меня болели, спину точно кромсали тупым ножом, колени подгибались, но я хотел бы нести Бекки как можно дольше.
Машина Мэнни уже стояла у дома. Я поставил Бекки на крыльцо, чувствуя, что сейчас рассыплюсь, и дал ей свою ветровку, что следовало бы сделать в самом начале. Она застегнулась, и мы вошли.
Джек и Мэнни уставились на нас раскрыв рты, но Бекки поздоровалась с ними как ни в чем не бывало, будто на чашку чая пришла. Я, наслаждаясь ситуацией, объяснил ей, где найти чистые джинсы, которые сели от стирки и мне стали малы, белую рубашку, шерстяные носки, пару лоферов. Она кивнула и поднялась наверх.
– Иногда так одиноко становится, что без компании никак, – сказал я Джеку и Мэнни.
– Всё то же самое? – спросил Мэнни. – Нашел это у нее дома?
– Угу. В подвале.
– Мне надо увидеть хоть один экземпляр. Ее копию или Джека.
– Поехали лучше к Джеку, у Бекки отец дома. Сейчас, только переоденусь.
Мы одевались, переговариваясь – я в спальне, Бекки в ванной. Я, влезая в штаны, носки, рубашку и старый синий свитер, вкратце рассказал ей то, о чем она и сама догадывалась. О происшествии у Белайсеков и о находке в ее подвале, не слишком вдаваясь в подробности.
Я боялся вывести ее из равновесия, но она восприняла всё спокойно. Мы вышли в коридор вместе. Бекки выглядела прекрасно в джинсах, которые ей пришлись в самый раз, в белых носках и рубашке с закатанными рукавами – девушка с рекламы кемпинга да и только. Глаза смотрели весело: она не видела то, что я видел, и всё это ее скорей занимало.
– Мы едем к Джеку, – сказал я. – Хочешь с нами? – Я приготовился ее отговаривать, но Бекки сказала:
– Нет, кто-то ведь должен с Теодорой остаться.
Мы втроем разместились на переднем сиденье моей машины.
– Что думаешь, Мэнни? – чуть погодя спросил Джек.
– Не знаю пока.
Было еще темно, но на востоке уже занимался рассвет. Мы поднялись по проселку на малой скорости. В доме горели все окна. Это меня напугало – я думал, там будет темно. Мне представилось, как полуживой двойник Джека голышом ковыляет по дому и щелкает выключателями, но потом я сообразил, что Белайсеки просто не выключили свет, когда уезжали. Я остановился у гаража. Пока мы ехали, стало заметно светлее, и черные контуры деревьев обрисовались на небе. Когда мы вышли, я уже мог разглядеть землю у себя под ногами, трава и кусты понемногу обретали естественный цвет, а огни в доме по контрасту тускнели.
С Джеком во главе мы молча вошли в гараж, скрипя подошвами по цементному полу. Прошли в подвал, где в шести-восьми шагах виднелась полуоткрытая дверь бильярдной. Там, как и везде, горел свет.
Джек, распахнув дверь, затормозил так резко, что Мэнни налетел на него. Тела на столе не было. На зеленом сукне лежала только серая пыль, упавшая, видимо, со стропил.
– Оно было здесь, на столе! – с негодованием вскричал Джек. – Это факт, Мэнни!
– Да верю я, верю. Его просто кто-то забрал. Давайте-ка выйдем – по-моему, я уже могу вам что-то сказать.
Глава седьмая
Мы сели на траву у моей машины, свесив ноги в обрыв. Под нами лежал Милл-Вэлли. Я не раз видел его таким, возвращаясь после ночного вызова. Крыши еще серые, но окна уже зажглись тускло-оранжевым заревом. У нас на глазах они разгорались все ярче по мере того, как поднималось солнце над горизонтом, и над трубами кое-где поднимался дым.
– Страшно подумать, сколько там этих тварей, спрятанных в тайных местах, – тихо произнес Джек.
– Ни одной, – сказал Мэнни и ухмыльнулся, когда мы уставились на него. – Тайна безусловно налицо: чье это тело и куда оно делось? Но тайна эта вполне реальная – возможно, убийство. Не пытайтесь придать ей некий фантастический смысл.
Я хотел было возразить, но Мэнни прервал меня:
– Просто послушайте. – Он сидел, сцепив руки на коленях, и смотрел вниз. – Человеческий разум – вещь странная и чудесная. Не думаю, что он когда-нибудь познает сам себя. Всё что угодно, от элементарных частиц до Вселенной, но не себя. – Он обвел рукой игрушечный, сверкающий на утреннем солнце город. – Итак, дней десять назад у кого-то в Милл-Вэлли возникла бредовая идея, что его близкий родственник не родственник вовсе, а самозванец. Не самый обычный бред, но случается и такое. Каждый психиатр рано или поздно сталкивается с этим и, как правило, знает, как это лечить. Однако на прошлой неделе ко мне из одного только Милл-Вэлли поступило больше дюжины таких пациентов. Раньше я ничего подобного не встречал и пребывал в полной растерянности, – Мэнни поскреб щетину, отросшую за ночь на загорелой щеке, – но потом почитал кое-что по теме и освежил свою память. Слыхали когда-нибудь о Маттунском маньяке?
Мы с Джеком помотали головой.
– Маттун – городок в Иллинойсе с населением около двадцати тысяч. То, что там случилось, вошло во все учебники по психологии. 2 сентября 1944 года одна женщина позвонила в полицию среди ночи и сказала, что ее соседку пытались отравить газом. Соседка эта, чей муж работал в ночную смену на фабрике, проснулась, ощутила в комнате тошнотворно-сладкий запах и хотела встать, но ей отказали ноги. Она с трудом доползла до телефона и позвонила той другой женщине, а та уже сообщила в полицию.
Полиция нашла дверь дома незапертой, но посторонних рядом, разумеется, не было. На следующую, кажется, ночь в участок снова поступил вызов от частично парализованной женщины, которую пытались отравить тем же способом. То же самое случилось и в другом городском районе. Когда еще дюжине женщин закачали в спальню дурно пахнущий газ, полиция решила, что имеет дело с психопатом – с маньяком, как его окрестили в газетах. – Мэнни сорвал какой-то стебелек и стал обрывать с него листья. – Одна из потерпевших видела за открытым окном силуэт мужчины, брызгавшего внутрь чем-то вроде инсентицида. Уловив запах газа, женщина закричала, и преступник сбежал, но она хорошо его рассмотрела: высокий, очень худой, в черной шапочке наподобие ермолки.
После того как за одну ночь нападению подверглись целых семь женщин, делом занялась полиция штата. В город съехались репортеры многих чикагских газет – всё это можно найти в их архивах. Ночью по улицам разъезжали мужчины с дробовиками, жители дежурили в своих кварталах посменно, но нападения продолжались, и маньяка никак не могли поймать.
В городе находились уже восемь полицейских машин и передвижная радиостанция. В методистской больнице ожидал наготове врач. И вот очередная жертва, едва лепеча, сообщает, что ее отравили газом. Одна из патрульных машин примчалась к ее дому меньше чем за минуту. Женщину везут в больницу, врач осматривает ее – и ничего не находит. Ее отправляют домой. Тут поступает вызов от другой женщины, которую доктор опять-таки находит совершенно здоровой. Так продолжается всю ночь, и всех после осмотра отправляют домой. После той ночи эпидемия прекратилась. Никакого маньяка в Маттуне не было. Массовая истерия, самовнушение, называйте как хотите. Почему это началось? Я не знаю. Мы всему даем названия, но ничего толком не понимаем.
Наши лица выражали, скорее всего, упрямое неприятие, но Мэнни проявил терпение и продолжил:
– Ты, Майлс, наверняка читал в колледже о плясучей болезни, охватившей всю Европу пару веков назад. Невероятно, но факт. Сначала начинал плясать один человек, за ним другой, и скоро все горожане, от мала до велика, отплясывали, пока не падали мертвыми или не выбивались из сил. Посмотрите в любой энциклопедии и найдете. Продолжалось это, насколько помню, всего одно лето, а потом прошло, будто и не бывало. Люди, должно быть, понять не могли, что такое с ними случилось. Вот так-то. В это трудно поверить, пока сам не увидишь. Даже и после этого трудно. Это самое и произошло в Милл-Вэлли. Сначала слухи передаются под строгим секретом, как в Маттуне: такая-то, мол, думает, что ее мужа, сестру, тетю, дядю подменили кем-то чужим – странно, правда? Дальше – больше. Слухи ширятся, и появляются новые случаи. Салемская охота на ведьм, НЛО – всё это те же загадочные аспекты нашего разума. Жизнь у нас, как правило, скучная, и такой вот бред придает ей разнообразие. Ты качаешь головой, Джек: ведь тело, которое вы все видели, было вполне реальным. Согласен – но это единственная реальность во всей истории. Найдя это тело месяц назад, ты, Джек, отнесся бы к нему как к явлению бесспорно загадочному, но не выходящему за рамки естественного. Точно так же повели бы себя Теодора, Бекки и Майлс. Подумайте сами: если бы в августе сорок четвертого в Маттуне по улице прошел человек с опрыскивателем, все совершенно резонно решили бы, что он собирается обработать свои розовые кусты. А месяц спустя, в сентябре, ему вышибли бы мозги, не слушая его объяснений.
Тело, которое вы видели, примерно такого же роста и веса, как Джек, но что же тут странного? Джек – мужчина среднего роста и веса. Лицо покойного после смерти, как это часто бывает, разгладилось и стало бесстрастным – но ты, Джек, наделен творческим воображением и находишься под влиянием гуляющих по городу слухов. Как и Майлс, и Теодора, и Бекки. То же и со мной было бы, живи я в Милл-Вэлли. Твое сознание тут же связало вместе обе загадки и объяснило одну другой. Человеческий мозг стремится найти причину и следствие всех явлений, и загадочное объяснение всегда предпочтительней простого и скучного.
– Мэнни, но Теодора видела…
– То, что ожидала увидеть! То, что до смерти боялась увидеть! Я удивился бы, если б она этого не увидела. Вы двое хорошо ее подготовили.
Я запротестовал было, но Мэнни мне не позволил.
– А ты, Майлс, обнаружил в подвале у Бекки… свернутый в трубку ковер, к примеру, – да всё что угодно сошло бы. Ты был так взвинчен после ночной пробежки по улицам и так убежден, что найдешь там нечто, что как раз и нашел. Предрешено было, что найдешь. – Он вскинул руку, не давая мне слова: – Знаю, знаю, ты это видел. До мельчайших деталей, точно как описал – только не в реальности, а у себя в голове. Ты же врач, черт возьми. Ты знаешь, как это работает.