Веню обвел взглядом священников — все они теперь смотрели на него — и остановился на Освине.
— Значит, вы рылись в моих вещах и осуждаете меня за то, что я читаю?
— Нас беспокоит то, что мы нашли в твоем сердце.
— Мы не можем закрывать глаза на зло, существующее в мире, — сказал Веню. — Зло невозможно победить молчанием. Сила в знании.
— Но мы не ищем силы. — Освин помолчал, на мгновение в зале воцарилась тишина. — И нас беспокоит, что ты занят этими поисками.
— Вы порицаете меня за чтение! — взорвался Веню. — Вы все сидите здесь и осуждаете меня за то, что я заглянул в суть вещей. А вы слепы к злу и тьме, существующим в мире.
— Мы не слепы, Филипп. — Освин достал папку и положил ее на стол. — Отец Нолан провел кое-какие расследования.
Веню бросил взгляд на папку — ее можно не открывать, он и без того знал, что в ней.
— Сказать, что результат этого расследования нас обеспокоил, — значит ничего не сказать.
— Полиция уже здесь, — пробормотал самый старый из священников, избегая встречаться взглядом с Веню.
— Ты хочешь, чтобы мы выслушали твое признание? — Голос Нолана дрожал от гнева.
Филипп повернулся к нему, не зная, то ли ему рассмеяться, то ли разозлиться.
— Ты должен знать, что нас к этому привели твои преступления и интересы, лежащие вне сферы церкви. Твои действия не оставили нам выбора. Ты не только должен быть лишен сана, но за твои деяния, за обман, который ты распространял, за зло, которое гнездится в твоем сердце и которое ты собирался распространять от имени церкви… ты будешь отлучен.
Слова Освина прозвучали как гром для души. Его вышвыривали из единственной семьи, которая у него была, из единственного места, которое он называл домом.
И в этот миг сердце Веню наполнилось черной злобой. Ярость заполнила душу. Он смотрел на священников ненавидящим взглядом. Если он не нужен церкви, если Господь поворачивается к нему спиной, что ж, он найдет другие места. Есть и альтернативы.
Полицейские молча вошли в комнату. Ни слова не было сказано — они встали по бокам от него и повели к двери. Веню обернулся и задержал взгляд на каждом из пожилых священников, запоминая их имена и лица. Он еще не знал, как, но собирался найти способ отомстить этим людям, которые погубили его жизнь.
Глава 8
Сент-Пьер оглядел громадную стену шириной в пятьдесят ярдов и высотой в тридцать футов. Непреодолимое и внушительное сооружение. У двадцатифутового арочного входа стояли два вооруженных охранника в военной форме.
— Ты шутишь, — сказал Майкл. — Это дворец Топкапы.
Райан улыбнулась обезоруживающей улыбкой.
— Вообще-то это музей. Султан много-много лет назад собрал вещички и убрался отсюда.
— Ты хочешь сказать, что твоя карта находится здесь?
— Давай посмотрим.
— Ты и в самом деле собираешься проделать все это?
КК подняла брови и направилась к громадному зеву входа. Майкл несколько мгновений смотрел на нее, а потом пошел следом.
— Сделай вид, что это игра.
— Ты сама понимаешь, что это никакая не игра.
— Может, поверишь мне на слово?
Майкла начал раздражать английский акцент девушки. Не то чтобы он ему не нравился — напротив, нравился, и даже очень. К тому же он смягчал резкость ее суждений.
— После тебя.
Султанские ворота дворца Топкапы представляли собой внушительное сооружение из гранита и резного мрамора. Внутренняя поверхность арки на двадцатифутовой высоте украшена изящными арабскими письменами, выполненными золотом и вензелями султанов Мехмеда II и Абдул-Азиза. Центральная арка вела в первый двор дворцового комплекса общей площадью 190 акров, окруженных зубчатой стеной протяженностью полторы мили. На стене, внутри которой на протяжении многих веков царил покой, располагались двадцать семь башен.
Топкапы-Сарай, что в переводе с турецкого означает «пушечные ворота», когда-то считался величайшим дворцом в мире, внутри его стен во времена Османской империи размещалось более четырех тысяч человек. С падением империи в 1921 году дворец декретом правительства преобразовали в музей, и к концу десятилетия он открыл свои двери миру.
По стратегическим причинам Топкапы построили на вершине холма, на стрелке полуострова, где на европейской стороне Стамбула встречаются воды Мраморного моря, Босфора и Золотого Рога. Дворец возведен на месте византийского акрополя и древнего монастыря по приказу султана Мехмеда Завоевателя в 1459 году. Со всех сторон света собрали самых искусных ремесленников, использовались редкие материалы, перед ценой не останавливались. Завершенный в 1465 году, Топкапы стал первым шагом Османской империи к возвращению прежнего величия Константинополя.
Имея асимметричную планировку, дворец сильно отличался от европейских. Будучи громадным, он состоял, однако, из множества взаимосвязанных зданий меньшего размера с более уютными и удобными жилыми помещениями, отличавшимися от громадных залов европейских дворцов. У этих сооружений не было какой-то центральной оси — дворец разрастался во всех направлениях хаотически.
Он основывался на концентрическом принципе с четырьмя последовательно уменьшающимися внутренними дворами — такой принцип использовался в эпоху Константинополя и был перенесен на многие европейские замки, так как обеспечивал гораздо более надежную защиту правящего монарха. Первый круг Топкапы, называвшийся Двор янычар, представлял собой громадный парк с музеями, церквями и тихими садами.
Майкл и КК прошли мимо церкви византийской эпохи — церкви Святой Ирины. Построенная в шестом веке, она была одной из немногих не перестроенных в мечеть после завоевания турками Константинополя. Они прошли мимо отделанного мрамором Монетного двора и дальше по широкому открытому проходу под кронами кипарисов.
КК исчезла в невысоком кирпичном здании и минуту спустя появилась с билетами в руке. Показала на фонтан романского мрамора, затиснутый в уголок.
— Фонтан палача. Здесь он мыл руки и меч после публичной казни.
Майкл посмотрел на нее, удивленно подняв брови, пытаясь подавить смешок, вызванный ее страшноватым описанием.
— Большой, острый, как бритва, меч…
— Идем.
— …а головы они набивали хлопком и соломой и выставляли их на мраморные стойки для всеобщего обозрения. Нечто вроде штрафной скамьи, только удаление вечное.
— Спасибо. — Майкл не смог сдержать ухмылки. — Ты уже бывала здесь прежде?
— Три раза.
— И ты тащишь меня сюда, потому что…
— Не потому, что наслаждаюсь твоим обществом. — КК улыбнулась. — Мне нужно узнать две вещи.
— Ты же была здесь три раза.
— Но до того, как мы увидели письмо.
— И что сказано в этом письме?
— Ага, я знала, что разбужу в тебе любопытство. — Девушка развернулась и пошла по устланной каменными плитками дорожке.
Они двинулись дальше по тропинке парка, высаженной деревьями, и подошли к громадным воротам, у которых был такой вид, словно их привезли из немецкого замка. Восьмигранные семидесятипятифутовые башни стояли по обеим сторонам арочного входа. Середину венчали зубцы, и возникало впечатление, будто арочный вход скрывает подъемный мост, совершенно не совместимый с остальной архитектурой, имеющей ярко выраженные османские черты.
Майкл и КК прошли под аркой, испещренной золотой арабской вязью, и снова оказались в двадцать первом веке. Они увидели перед собой группу охранников, сканирующие устройства, турникеты, пропускные рамки, словно на входе в Белый дом.
КК с дружеским кивком и улыбкой подала билеты. Их просканировали взглядами, а потом и с помощью аппаратуры.
— Мне эта часть всегда нравится, — сказала Кэтрин.
Майкл промолчал.
— Что с тобой такое? Раз в жизни ты оказался простым туристом. Расслабься и получай удовольствие. И сними эту угрюмую маску с лица — ты из-за нее выглядишь на десять лет старше.
Когда они оказались непосредственно на территории дворца, Майкл словно перенесся назад в машине времени. Он увидел перед собой мир гранитных и мраморных зданий, тихих садов, громадных портиков, галерей, перекрытых изысканными сводами, покоящимися на мраморных колоннах. Крыши многих сооружений имели грязновато-синий цвет, определявшийся свинцовым покрытием, обросшим патиной. У зданий были арки песчанистого розового мрамора и белого гранита, расписанные в клетку, добавлявшие им средневосточного колорита. Вокруг двигались толпы туристов, пораженные тем, что представало их взорам, разговаривавшие вполголоса, словно в присутствии богов.
В архитектуре дворца, который служил жилищем султанов Османской империи, было заметно влияние мастеров и ремесленников из таких земель, как Персия, Рим, Венгрия и Греция.
Майкл и КК шли в тени итальянских кипарисов, темно-зеленых деревьев, которые росли вдоль дорожки, петлявшей по тому, что когда-то считалось райским садом. Они направились к Башне правосудия — самому высокому сооружению во дворце. В верхней части этого высокого, увенчанного шпилем мраморного здания имелась комната, из окон которой султан мог обозревать свои громадные владения. Сине-серая патина окислившегося свинца башни, символизировавшей всевластие султана, была видна из любой точки Стамбула.
Непосредственно под башней располагался широкий изящный резной навес, покоящийся на колоннах зеленого мрамора и розового базальта. Отголоски величественного турецкого архитектурного стиля Дивана, ставшего одним из фирменных турецких стилей, можно увидеть во всем городе.
Сент-Пьер, оглядываясь, исполнялся восхищения — здесь все продумано до мельчайшей детали, все дышало изяществом. В своих путешествиях по миру он не видел ничего равного этому замыслу и мастерству.
Оглядев разнообразные здания второго двора, Майкл повернулся к КК.
— Так ты мне скажешь, наконец, куда мы направляемся? Где находится эта так называемая карта?
— Ты думаешь, мне не удастся это сделать? — сказала КК с самоуверенной улыбкой. — Да?
— Ты должна знать свои возможности лучше, чем собственное отражение в утреннем зеркале. Посмотри вокруг, — сказал Майкл, незаметно указывая на охранников, — только прямо перед ними по дорожкам вышагивали пятеро. — Не зная всего о том, что ты собираешься украсть и у кого… Нет, я думаю, ничего у тебя не получится.