Стоя на стене, я мысленно анализировал, что еще можно было сделать и понимал, что за тот короткий срок, выделенный нам врагами, на самом деле сделано немало.
В первую очередь я вместе с местными главами строительных артелей провел инспекцию стен, ворот и башен на предмет уязвимых мест и организовал экстренные ремонтные работы, чтобы устранить все недочеты.
Поручил Самюэлю Кронеру, как самому опытному командиру, заняться подготовкой городского ополчения к будущим уличным боям. Должен заметить, что капитан одной из лучших когорт третьего королевского легиона взялся за выполнение поставленной задачи с неподдельным энтузиазмом и развил кипучую деятельность.
Также Кронер сформировал несколько отрядов, которые патрулировали Гондервиль днем и ночью. Были взяты под жесткий и неусыпный контроль все колодцы, а также организованные нами продовольственные склады.
Гастон Лафор выделил мне самых толковых бойцов из своей когорты, которым была поставлена задача «шататься» по улицам и тавернам с целью слушать и приглядывать за местными. Вычислять провокаторов и вредителей. Вдруг Жак Сарро — не единственный агент ордена? Да, гондервильцы люто ненавидели «Багряных» рыцарей, но кто сказал, что среди горожан нет тех, кому нормально жилось при аталийцах? Мне, если честно, было плевать на их мнение, я просто пытался обезопасить себя и своих людей от удара в спину. Вот отобьемся от Серого жнеца и отправимся дальше, а Гондервиль пусть продолжает жить своей жизнью.
Ладе и Кайлине Брин было выделено под госпиталь большое здание рядом со зданием ратуши. К ним присоединились местные лекари и знахари из горцев, а также те, кто хоть что-то понимал в предоставлении первой медицинской помощи. Из них было сформировано несколько команд, которые должны были после начала боевых действий заниматься доставкой раненых в госпиталь. Кроме того, под присмотром Лады они занимались приготовлением перевязочных материалов, уборкой и стиркой.
Помимо обычных посыльных из местной детворы, знавшей свой город как свои пять пальцев, я организовал «летучие отряды», которые обеспечивали коммуникацию между всеми отрядами, защищавшими город, а также доставку стрел, еды и медикаментов воинам на стене и баррикадах. И подобных моментов было множество…
В общем, как человек никогда в своей жизни не принимавший участие в подготовке целого города к длительной осаде, я пытался действовать комплексно, полагаясь в первую очередь на богатый опыт моих боевых товарищей, но при этом не забывая прислушиваться к своей собственной интуиции.
К слову, помимо таких факторов как: оборона, медицина, логистика, вооружение, запасы продовольствия и воды, важную роль играл моральный аспект.
Люди, доверившиеся мне, должны были ежедневно видеть меня спокойным и уверенным в себе. Это касалось как членов нашего военного совета, так и ребятни, что носилась как угорелая по городу, выполняя мои поручения.
Даже если я не имел ни малейшего понятия в каком-то вопросе, ни в моих глазах, ни в моем голосе, ни на моей физиономии не должно было отразиться даже намека на какое-то сомнение. Как говорится, я обязан был сохранять лицо даже в те минуты, когда, на мой взгляд, я нес откровенную ересь.
Правда, до такого еще не доходило. Просто я умел слушать. В первую очередь, я давал высказаться всем своим соратникам по тому или иному вопросу. Для решения какой-то сложной задачи я приглашал на беседы специалистов, тех же строителей или кузнецов. Советовался с ними, как со старшими товарищами, чем, кажется, еще больше завоевывал их уважение. И только потом принимал решение и давал соответствующие распоряжения. Если это происходило на совете, я часто ловил на себе красноречивые взгляды шевалье де Латура, который, похоже, так и не оставил идею убедить меня поднять над зданием ратуши Гондервиля знамя маркграфа де Валье…
Я взглянул в сторону северных ворот. Там сейчас находился Курт фон Харт с частью своих людей, а восточные охранял Георг фон Линц со своей пятеркой. Беречь городские ворота я доверил «Диким». Кто сказал, что «Багряные» не попытаются провернуть тот же финт с воротами, что и мы в прошлый раз? Пока там были страйкеры, мне было спокойней.
От размышлений отвлек голос виконта де Леваля, который, хоть и был еще слаб, но уже облачился в свой доспех и стоял со всеми на стене. Запретить ему сделать это я не мог, да и не в моей это было власти. Даже Лада не смогла повлиять на виконта.
— Кажется, они хотят поговорить, — произнес он, указывая в сторону группы всадников, которая размеренно приближалась к стенам города.
Во главе этой группы, состоящей из дюжины бойцов, скакал высокий воин в матово-серых, почти черных доспехах страйкера. Алый плащ, развевавшийся за его спиной, был похож на пламя. Скакавший сразу за ним воин держал в руке желтое знамя со скрещенными серповидными мечами. Сам Альберто ди Ланци пожаловал на переговоры. Должен сказать, что слухи о его силе были правдивыми. Такой развитой энергосистемы я еще ни у одного страйкера не видел. Пожалуй, Сигурду не справиться с авантом такой силы.
Справа от Жнеца в костяном доспехе страйкера ехал, видимо, магистр ди Маури. Его энергосистема уже была попроще. Ранг — медиус. Причем развитие этого боевого мага явно застопорилось на отметке ниже среднего.
Слева от магистра ди Ланци на гнедом жеребце скакал воин в обычном доспехе. На знамени его оруженосца были изображены два красных медведя, вставших на задние лапы. Это и есть командир аталийских легионеров виконт ди Ревель, его герб мне описал пленный лейтенант. В отличие от своих спутников, которые высокомерно взирали на стены города, виконт был мрачен и раздражен. Ну еще бы! Прогулка в компании вервольфов явно не задалась.
Приблизившись на достаточное расстояние, Серый жнец осадил своего коня и с грозным видом сразу же начал с наезда:
— Я — Альберто ди Ланци, старший магистр ордена «Багряного щита». Я обращаюсь к городскому совету Гондервиля! Сегодня я стою здесь, как исполнитель воли нашего справедливого и Вечного бога! Мы пришли сюда не для разрушения, а для того, чтобы восстановить порядок, который был нарушен предателями среди вас! Мы требуем, чтобы городской совет открыл ворота, чтобы мы могли выполнить свою миссию и покарать тех, кто посмел бросить вызов нашим законам!
Слушая грозную речь магистра, я внимательно разглядывал его физиономию. Видно, что годы служения жуткому и жестокому демону оставили на нём свой неизгладимый след.
Лицо Жнеца, словно высеченное из камня, было похоже на безжизненную маску. Холодные и мертвые глаза не отражали ничего, кроме тьмы, которой он служит.
Его властный голос звучал безжалостно и леденяще.
Верхом на своем вороном коне Альберто ди Ланци казался еще более грозным и неприступным. Его посадка была прямой и властной, будто бы он не просто сидит, а восседает на троне из костей своих врагов.
— Наши воины — элита! — продолжал вещать он. — Элита, обученная выстоять против любых угроз и защитить народ от тех, кто стремится к хаосу и разрушению! Мы не желаем крови невинных, и каждый житель этого города, который стоит на стороне нашего закона и порядка, может рассчитывать на нашу защиту!
Я буквально кожей ощутил напряжение, повисшее над крепостными стенами. Речь Серого жнеца хорошо слышали все защитники: наши легионеры, мертонцы, горцы, а также горожане. Не знаю, на что именно рассчитвал магистр ди Ланци, но я четко ощущал всеобщую ненависть к нему.
Тем временем Жнец перешел к угрозам:
— Пусть каждый, кто решит сопротивляться или скрыть виновных, помнит: никто не уйдет от нашего карающего меча! Сделайте правильный выбор — откройте ворота! Помните, что каждое мгновение нерешительности лишь усугубляет положение тех, кто уже стоит на грани! И еще! Я требую, чтобы вы отпустили всех наших братьев!
Наконец, магистр закончил, и в воздухе повисла гнетущая тишина, которую я тут же нарушил. Правда, я обратился не к Альберто ди Ланци, а к виконту ди Ревелю, чем здорово всех удивил. Мрачная физиономия капитана аталийских легионеров удивленно вытягивалась и бледнела после каждого моего слова.
— Виконт! — крикнул я капитану. — Я — Максимилиан Ренар, маркграф де Валье! Позвольте задать вам вопрос? Мне вот стало любопытно, что дворянин из древнего и уважаемого рода, коим несомненно является род графов де Ревель, делает в компании этих фанатиков-проходимцев?
Мои слова прозвучали словно гром среди ясного неба. Тем временем, не давая аталийцам опомниться, я громко, так, чтобы меня слышали все мои люди, продолжал:
— Разве вам, человеку чести, не отвратительно находиться рядом с этими падальщиками и убийцами ни в чем не повинных детей и женщин? Их руки по локоть в крови! Они, прикрываясь служением своему богу, грабят как бергонцев, так и ваших соотечественников!
Я брезгливо поморщился.
— Самое забавное во всем этом то, что они после всех своих мерзких делишек смеют называть себя рыцарями! Виконт, это что же стало с рыцарством на вашей родине? Выходит, чтобы иметь возможность объявить себя рыцарем, достаточно зарезать десяток младенцев и вырвать сердца их матерям? Виконт! Почему же вы молчите?! О! Кажется, я понимаю! Вы просто боитесь этих мерзавцев! А зря! Наверняка за время вашего путешествия вы уже успели понять, что не тех вам стоит бояться! Эти хваленые так называемые рыцари завели вас и ваших людей в ловушку! Мой вам совет — бегите, пока не поздно! Вы еще можете спастись, но не эти ублюдки! Они переступили грань! Они уже мертвы, но еще не знают об этом! Как и мертвы все их так называемые братья, чьи тела гниют сейчас вон в тех выгребных ямах! Они были покараны согласно законам этого мира, как мерзкие мародеры и убийцы!
Когда я выкрикнул последние слова, они были почти сразу поглощены громким и единодушным многоголосым ревом моих боевых товарищей. Этот мощный рык, возникший от множества глоток, звучал словно непрерывный шум огромной волны, обрушевшейся на берег.
Я видел горящие глаза защитников города. Они были готовы защищать его до последней капли крови.