Дверь открылась, появился Семен Михайлович.
— Чего раздумываешь, генерал?! Погода нелетная? Автомашину дам. — Помолчал, толкнул Белова в плечо: — Остаешься в своем корпусе, решено. А то, что за конницу душой болеешь, одобряю. Конница еще покажет себя!
— В шестую армию кого направили?
— Генерала Малиновского пошлем, Родиона Яковлевича.
— Понятно, — сказал Белов, ощутив вдруг странное чувство. Малиновский — хороший знакомый. Белов изрядно помог ему под Кишиневом, когда корпус Родиона Яковлевича попал в трудное положение. А теперь Малиновский станет командармом, придется, возможно, воевать в его подчинении… Не отказался ли Павел Алексеевич от быстрого роста, от своей удачи? Не придется ли ему со временем пожалеть об этом?!
К концу августа на советско-германском фронте все отчетливей стало проявляться равновесие сил. Фактор внезапности, помогавший фашистам, перестал оказывать свое влияние. Да и потери гитлеровцы понесли немалые. Почти половина их танков осталась на полях сражений. Пехота нуждалась в большом пополнении. А количество советских войск тем временем значительно возросло. Была проведена мобилизация, перестраивалась на военный лад промышленность.
Чтобы не выпустить из своих рук инициативу, гитлеровское командование решило нанести новый удар, рассчитанный не на перевес в силах, а на то, что советские армии еще не окончательно оправились от шока, что советская Ставка мало маневрирует войсками, упрямо руководствуясь принципом — любой ценой удерживать территорию.
Ослабив другие участки фронта, немцы создали севернее Киева мощную ударную группировку генерала Гудериана. С юга, в обход города, двигалась танковая группа генерала Клейста. Угроза окружения большой массы советских войск с каждым днем делалась все реальней. О нависшей катастрофе несколько раз предупреждал Верховного Главнокомандующего генерал Жуков.
Когда стало ясно, что противника не остановить, Военный совет Юго-Западного направления доложил Сталину: надо немедленно отвести армии из образующегося мешка на тыловые рубежи. Ведь во вражеское кольцо могло попасть около миллиона бойцов и командиров с большим количеством оружия. Но Верховный Главнокомандующий распорядился удерживать Киев. Одновременно в угрожаемый район начали стягиваться соединения для контрудара по наступавшим гитлеровцам. В числе этих соединений был и корпус Белова. По замыслу Верховного Главнокомандующего, кавалеристы должны были закрыть разрыв, образовавшийся между Юго-Западным и Брянским фронтами на участке Копотоп — Новгород-Северский.
Павел Алексеевич находился со своими конниками в пути, еще не зная новой задачи. Воспользовавшись свободным временем, он записывал:
11 сентября 1941 года. Перегнал на марше 9-ю Крымскую кавдивизию. Ночевал в Лычково, куда приехал в темноте. Квартира у одинокой женщицы. Заказали с комиссаром жареную утку и заплатили за нее 30 рублей. Вот сколько с нас содрали!
12 сентября 1941 года. Кобеляки. Выехал в шесть утра. Дорога удовлетворительная. Корпус хорошо управляется, и я за него спокоен. Пользуясь тем, что часть сил корпуса должна двигаться через Полтаву, решил выехать вперед в штаб Главкома. Прибыв туда, узнал новость: вместо товарища Буденного назначен маршал Тимошенко. Я попал как раз в тот момент, когда оба маршала приехали в штаб. Был приглашен на доклад начальника штаба. Генерал Покровский доложил, что одна крупная танковая группировка противника прорвалась где-то В районе Чернигова, а другая группировка продвигается юго-западнее Кобеляк. Таким образом Юго-Западный фронт находится под явной угрозой окружения.
При мне маршалу Тимошенко была доложена шифровка командующего фронтом генерал-полковника Кирпоноса. Последний просил разрешения переменить место штаба фронта, перенести его на восток, дабы оказаться вне района окружения. Маршал Тимошенко принял решение отказать в этой просьбе, указав: если войска попадут в окружение, то штаб фронта должен ими управлять, оставаясь с войсками, а не отрываться от войск. Мне приказано прибыть завтра к Тимошенко, и я поехал ночевать в Полтаву.
13 сентября 1941 года. Ночевал в гостинице. Обстановка в Полтаве нервная, напряженная. Много беженцев. Рано утром 5-я блиновская кавдивизия в большом порядке прошла через город. Полковые оркестры играли марши, эскадроны проходили с песнями. Все это создает бодрое настроение и хорошо действует на гражданское население. Завтракать пошли в местный кафетерий.
Дождавшись подробных сведений из штаба корпуса, я поехал к маршалу Тимошенко. В ожидании приема зашел к маршалу Буденному, у которого и находился. Семен Михайлович расстроен событиями. Ко мне он относится исключительно тепло, хвалит действия корпуса.
Обстановка на фронте очень сложная. Сведения о двух прорывах противника подтверждаются. Очень активно действуют небольшие группы танков.
Маршал Тимошенко принял меня хорошо. Говорили около двух часов. Присутствовал и Буденный. У меня сложилось впечатление, что маршал Тимошенко изменит дело к лучшему. Я выехал в штаб корпуса, который должен ночевать в Диканьке.
15 сентября 1941 года. Корпус усиливается танками и пехотой. Мы именуемся конно-механизированной группой. Ко мне прибыл командир 129-й танковой бригады полковник Копылов. Готовимся наступать. Сегодня большой марш, на 60 километров, да еще ночью. Для конницы это тяжело, но корпус идет хорошо.
Войска Юго-Западного фронта продолжали обороняться на своих рубежах, хотя судьба их была уже решена. 16 сентября танковые клещи врага замкнулись. Несколько советских армий оказалось в кольце. Гитлеровцы начали уничтожать их, сдавливая со всех сторон. Это было очень тяжелое поражение, приведшее к огромным потерям, открывшее немцам путь в Донбасс, на Харьков и на Орел.
Верховный Главнокомандующий приказал пробить коридор к киевской группировке, вывести из кольца окруженных. Ио слишком мало имелось для этого войск.
Кавкорпус Белова еще на марше получил задачу наступать на город Ромны. Не было времени для проведения разведки, для организации боя. Павел Алексеевич рассчитывал только на неожиданность удара и на опыт кавалеристов, умевших быстро осваиваться в любой обстановке.
Передовой отряд корпуса отбросил боевое охранение немцев и с ходу захватил пригород Роми — Засулье. Дальше дело пошло медленнее. Фашисты не давали конникам переправиться на западный берег реки Сулы, несколько раз предпринимали контратаки.
Обычно, почувствовав угрозу с фланга, немцы спешили отойти, чтобы потом ударить в другом месте. Но под Ромнами фашисты оборонялись с особым упорством. Белову докладывали: гитлеровцы держатся до последней возможности, гибнут, но не отступают. Отмечено несколько рукопашных схваток.
У Павла Алексеевича не было времени размышлять о причине такого сопротивления. Лишь через много лет прочитает он дневниковую запись, сделанную тогда немецким танкистом, генерал-полковником Гудерианом:
«18 сентября сложилась критическая обстановка в районе Ромны. Рано утром на восточном фланге был слышен шум боя, который в течение последующего времени все более усиливался. Свежие силы противника — 9-я кавалерийская дивизия и еще одна дивизия, совместно с танками, — наступали с востока на Ромны тремя колоннами, подойдя к городу на расстояние 800 метров. С высокой башни тюрьмы, расположенной на окраине города, я имел возможность хорошо наблюдать, как противник наступал. 24-му танковому корпусу было поручено отразить наступление противника… Затем последовал налет авиации русских на Ромны. В конце концов нам все же удалось удержать в своих руках город Ромны и передовой командный пункт. Однако русские продолжали подбрасывать свои силы по дороге Харьков — Сумы и выгружать их у Сум и Журавки. Для отражения этих сил противника 24-й танковый корпус перебросил сюда из района котла некоторые части дивизии СС „Рейх“ и 4-й танковой дивизии.
Угрожаемое положение города Ромны вынудило меня перевести свой командный пункт обратно в Конотоп».
Немецкие солдаты знали, что в городе находится сам Гудериан, их кумир, имя которого известно всей Германии. Может быть, впервые с начала войны получили они приказ не отступать ни на шаг. Оставшись без горючего, фашисты закапывали танки в землю, встречали конницу огнем орудий и пулеметов.
Трудно, очень трудно кавалеристам вести бой с танковыми частями. Генерал Белов все больше мрачнел, выслушивая доклады подчиненных. 5-й кавалерийский полк, наступавший на ловом фланге, был внезапно атакован мотопехотой. Полк не дрогнул, не отступил, хотя половина людей погибла. Убит и командир полка Соболев. 129-я танковая бригада, пытавшаяся ворваться в Ромны, потеряла почти все боевые машины. На нее рассчитывать нечего. Кононенко прислал донесение: с запада движутся большие вражеские колонны.
В середине дня 21 сентября танковая и моторизованная дивизии фашистов сами перешли в наступление. Немцы действовали стремительно, рассчитывая окружить конницу и уничтожить ее. Однако Белов успел заранее отвести в леса части Баранова. 9-я Крымская дивизия тоже начала отходить, прикрываясь арьергардами. От пехоты она оторвалась бы без труда. Но танки и грузовики двигались быстрее кавалеристов. Фашисты старались охватить фланги. Крымская дивизия отступала с тяжелыми боями и лишь вечером, в темноте, вышла из наметившегося кольца. Ее сразу пришлось отвести на отдых и пополнение. Больше тысячи бойцов потеряла она под Ромнами.
Утром немцы попытались возобновить наступление, но натолкнулись на хорошо подготовленную оборону. На их пути встала 5-я имени Блинова кавалерийская дивизия вместе с подоспевшей из тыла 1-й танковой бригадой полковника Хасина.
Противник оставил на поле боя двенадцать танков, полтора десятка грузовиков и откатился назад. Установилось затишье.
Павел Алексеевич уж и не надеялся, что посланный в Шую красноармеец Бобылев сумеет разыскать корпус, переброшенный на другой участок фронта. Нелегко это в сумятице общего отступления, когда даже командиры соединений не знают, кто у них справа, кто слева.