Увидели два парохода, идущие в одном направлении с нами. Это направляются для соединения с ледоколом «Красин» суда ленской Экспедиции «Володарский» и «Правда». Поравнявшись, отсалютовали.
Проходим Паньков Камень. Вошли в пролив. Ветер немного затих. Густые снежные заряды. Обстановка резко изменилась. Чувствуется Арктика. На берегу снег, скопившийся в ложбинах и широко раскинувшийся пеленой к вершинам гор.
Подошли к мысу Лагерному, на котором белеют новые постройки. Стали на якорь.
Через час пошли дальше в пролив.
Пасмурно. Низко с гор спускаются белые клубящиеся облака. В узком проливе, вблизи берега и на совершенно гладкой, спокойной воде, ход судна кажется особенно быстрым.
У белужьей губы увидели мощный силуэт ледокола «Красин» и стоящий рядом с ним транспорт. Оба готовились к выходу в море.
Миновали станцию Матшар, расположенную недалеко от берега пролива, совсем близко от выхода в Карское море.
13 августа около трех часов вышли из пролива в Карское море. На горизонте — лед.
Весть о том, что показался лед, заинтересовала население судна. Всем не терпелось скорей увидеть лед. Рассуждали и спорили — сможем ли мы его пройти или придется просить помощи «Красина». Всем хотелось пройти без посторонней помощи. Многие, глядя в бинокль, искали уже белого медведя или моржа. [85]
Гидрограф П. Хмызников. Карское море
Среди тяжелых льдов медленно пробирается «Челюскин». Почти все время над морем густой туман.
По радио снеслись с «Красиным». Он успешно проводит через лед свои пароходы. Договорились: после вывода каравана на чистую воду в средней части Карского моря «Красин» двинется к нам, а до тех пор мы сами будем пробиваться ему навстречу.
С утра 14 августа вошли в густой лед. Старые льдины спаяны между собой тонким, молодым льдом. На малом ходу судно еле-еле двигается вперед.
«Челюскин», как показал опыт этих дней, недостаточно прочен для самостоятельного форсирования тяжелых льдов. У нас уже имеются вмятины по правому и левому бортам. Приходится беречь судно — предстоит еще длинный путь. И вот мы стоим неподвижно — временные пленники льдин…
Начался угольный аврал. Перегружаем уголь из второго трюма в бункер, чтобы несколько облегчить носовую часть судна, [86] поднять ее выше, улучшить ледокольные качества корабля. Работают все: команда, научные работники, писатели, рабочие-строители. Разбились на бригады. Соревнование бригад на полном ходу. Первая же смена выполняет свой «угольный промфинплан», последующие смены оставляют первую позади. Ну, что ж? Нажмем еще!
После четырехчасовой работы, перемазанные в угле, усталые, но бодрые, с шутками и песнями мы устремляемся в баню, а затем, поев, заваливаемся спать до следующей смены.
Так работаем два дня.
17 августа с утра следы угольного аврала убраны, палуба окачена водой. Челюскинцы вылезают на лед, гуляют вокруг судна.
Около четырех часов дня вдали вырисовывается характерный силуэт «Красина». Он все ближе и ближе.
Борт «Челюскина» усеян зрителями. На приближающийся ледокол направлено 17 фотоаппаратов (по точному подсчету). Кинооператоры уже установили на льду свои «орудия производства».
Как легко идет «Красин»! Льдины как будто отскакивают от его массивного корпуса…
Когда «Красин» подходил к «Челюскину», наши кинооператоры так увлеклись съемкой, что чуть было не попали в очень неприятное положение: льды зашевелились, стали перемешаться; глыба, на которой находились операторы, закачалась, отделилась от остальных и поплыла. Операторы заметались, но все обошлось благополучно. Льдина вскоре приблизилась к остальным, и операторы вернулись на судно.
«Красин» пришвартовался к борту «Челюскина» и будет принимать у него уголь. У нас значительные угольные запасы сверх необходимого для своего рейса.
Сведения о положении льдов в восточной части Карского моря не радуют: «Сибиряков», выйдя с острова Диксона на север, застрял во льдах; севернее дрейфует затертый «Седов».
19 августа проводим на «Красине» вечер смычки: концерт и кино, «объединенный джаз-банд красинцев и челюскинцев», танцы. Посмеялись, повеселились…
На следующий день к вечеру стали готовиться к отплытию. «Красин» закончил погрузку угля. Кратчайшим путем он выведет нас на чистую воду в средней части Карского моря. Дальше мы уже самостоятельно пойдем на север искать подходов к североземельским проливам.
В 9 часов 30 минут «Красин» двинулся вперед, расчищая нам [88] дорогу. Но итти за ним оказалось не так-то просто. Канал, который он оставляет во льду, извилист, а длинный «Челюскин» на малых и даже средних ходах не отличается большой поворотливостью. Полный же ход нам давать опасно — можно при ударе о лед повредить корпус. Несколько раз мы отставали от ледокола, но потом приноровились друг к другу. Он следил за нашим ходом, то прибавляя, то убавляя скорость.
К восьми часам утра другого дня «Красин» вывел нас из льдов. Наши пути разошлись: он взял курс на гавань Диксон, где стоят пароходы, а мы — на восток. Мы распрощались, обмениваясь сигналами, и скоро «Красин» скрылся в тумане.
Идем полным ходом, через каждые три-четыре часа делая остановку для гидрологических работ. Глубины здесь небольшие — всего 35–40 метров, и на каждую остановку затрачиваем 20–35 минут.
Лед встречается редко; он здесь не препятствует нам, и «Челюскин» идет полным ходом.
22 августа в час ночи прямо по курсу мы встретили тяжелый лед. Пришлось взять направление правее и пойти вдоль кромки.
Идем редким льдом. Впереди, с севера на восток, видны пространства чистой воды. Осторожно пробираемся туда, однако уже в 10 часов 30 минут снова пришлось повернуть на восток от встретившихся ледяных полей. Они становятся все значительнее. Не застрять бы!
Решено сделать воздушную разведку льда. Подыскали льдину-аэродром. Остановились. Стрела подняла с палубы нашу голубую «птичку» — маленький самолет-амфибию «Ш-2» — и тихо опустила на лед. Расправились ее крылья. (Когда «птичка» на судне, крылья-плоскости у нее сложены, и места она занимает немного больше, чем судовая шлюпка.) У мотора завозился механик Жора Валавин.
Затем самолет спустили на воду, и в шесть часов вечера он понесся в первую ледовую разведку для «Челюскина». Вместе с пилотом Бабушкиным полетел капитан Воронин.
Через 45 минут самолет вернулся, и его подняли на палубу. «Челюскин» двинулся вперед и спустя час вышел в прогалину чистой воды.
Идем на восток. Временами приходится изменять курс, огибая скопления льда. Большей частью идем малым ходом.
После полуночи 23-го увеличили ход до полного, оставляя в стороне крупные льдины. Около шести часов утра накрыло туманом. «Челюскин» вошел в более сплоченный лед. Застопорили машину и стали дрейфовать на запад вместе со льдом. В 8 часов 30 минут [89] утра немного прояснилось, и мы смогли снова продолжать свой путь.
До четырех часов дня пробираемся в крупном льду. Пасмурно. Временами идет мелкий снег. Ползем медленно — за четырехчасовую вахту продвинулись всего на 10–11 миль.
В девять часов вечера внезапно обнаруживаем лотом малую глубину: всего 14,5 метра! Начинаем через каждые 10 минут измерять глубины. Они не изменяются — дно следовательно ровное, грунт песчаный.
Видимость плохая, туман. Становимся на якорь. Заметно сильное течение на северо-запад. Мимо судна быстро проносятся льдины.
Готовлю прибор для измерения скорости и направления течений — вертушку Экмана. Работаю всю ночь, определяя течения на поверхности и глубине. Направление и скорость течений плавно меняются. Ясно — они приливо-отливного характера.
Под утро слышу на левом борту судна громкий разговор, возгласы.
Иду взглянуть, в чем дело. Туман поднялся, светит солнце и… на траверсе «Челюскина», милях в четырех, показывается остров. Так близко! Хотя из-за тумана мы его конечно видеть не могли.
Обрывистые берега, рассеченные ложбинами ручьев. В долинах кое-где виден снег.
Так вот почему здесь такая малая глубина!
Несмотря на ранний час, «Челюскин» стал быстро оживать. Из кают выскакивали полуодетые люди.
— Какой же это остров?
Мы находимся на «белом пятне» карты, где суда еще не бывали. Ближайший, нанесенный на карту, — остров Уединения. Но он от нас примерно в 50 милях к востоку…
В шесть часов утра выбрали якорь и, измеряя глубины, медленно подошли ближе к острову. Теперь мы от него в 2–2,5 милях. Он окружен плавающим старым, многолетним льдом. Видно, как этот лед все время движется.
Спустили две ледянки — легкие шлюпки на полозьях для перетаскивания по льду. Научные работники во главе с О. Ю. Шмидтом (всего 16 человек) разделились на две партии и поплыли к острову. Пришлось маневрировать между льдинами в узких проходах. Многолетние льдины из смерзшихся торосов давали изумительные по красоте и разнообразию картины. Из льда создавались причудливых форм колонны, арки, пещеры…
Больше часа длился наш поход к острову. Подошли к береговому припаю, вытащили на лед шлюпки. [90]
Вот и берег. Мы разбрелись по острову. Два часа мы осматривали Эти места, а затем, подкрепившись, стали строить из камней знак гурий для обозначения места астрономического пункта, который на острове определил наш товарищ Я. Гаккель, пока мы отсутствовали.
Гурий сооружался по всем правилам строительного искусства. Постройкой руководил инженер Ремов, в этом случае одновременно выполнявший также и обязанности укладчика камней, которые мы все собирали и подносили. Знак вышел очень хороший. В середину гурия, как водится в полярных экспедициях, вложили бутылку с запиской о времени и цели посещения.
Вечерело. Двинулись домой — на судно. Обратный путь оказался труднее. Приливное течение быстро передвигает льдины. Делаем большие обходы, подтягиваемся на шестах. Чем ближе к судну, тем больше скопление льда. Вдруг попадаем в ловушку: и впереди и сзади нас закрыло проходы. Быстро выдергиваем ледянку на поле. Тащим ее к воде. Хотим спустить, но поздно: приблизи