– Аленин-сан, насколько вкусно ваше блюдо под названием плов, думаю, что мои моряки будут им приятно удивлены, настолько же ему не соответствует этот чай, – произнёс японский лейтенант, делая очередной глоток.
– Шираиши-сан, я знаю, как у вашего народа уважаема чайная церемония. Поверьте, русский народ тоже любит пить чай, но у нас это происходит несколько по-другому.
– Господин лейтенант, вы когда-нибудь пили чай из самовара? – вступил в разговор Янчис.
– Я слышал, что это какой-то саморазогревающийся большой чайник, но не видел его.
– Не знаю, получится ли, но лейтенант Бахметьев говорил, что у него на миноносце есть самовар. Если всё сложится, то можно будет попасть к ним в кают-компанию на чай, – вставил свои пять копеек Станкевич.
– Боюсь, простым чаем там не отделаемся, а адмиральский – это не саке, – усмехнулся я.
На мою фразу Станкевич и Янчис рассмеялись, а потом начали объяснять лейтенанту Шираиши, что такое адмиральский чай. Узнав все подробности морского чаепития, японец несколько расширил глаза.
– Тимофей Васильевич, извините, но я предполагаю, что вы автор песни «Берега»? – неожиданно спросил Янчис.
– Скажем так, я её первым исполнил.
– Может быть, это сейчас не к месту, но солдаты нашли здесь русскую гитару. Даже не знаю, откуда она здесь взялась, но не могли бы вы исполнить песню, пока есть время?
– Пётр Александрович, действительно, это несколько неуместно, – произнёс я.
– Понимаете, я слышал различные варианты этой песни. Немного сам музицирую и пою. Очень хочется услышать того, кто написал эту песню. Мне очень надо, – произнёс подпоручик и мило покраснел.
«Кто сказал, что надо бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне!» – вспомнились мне слова «Маэстро» из замечательного и любимого мною фильма.
– Насколько понимаю, это «надо» имеет томный вид и коралловые губки? – улыбаясь, спросил я, увидев ещё больше заалевшие щеки Янчиса, и продолжил: – Несите гитару, Петр Александрович.
Настраивая принесённый инструмент, подумал, что со дня смерти моей Дарьюшки почти четыре года не пел и не играл. Вспомнив мою «смелую птичку», которая со своей милой улыбкой будто встала перед моими глазами, начал:
Берега, берега – берег этот и тот,
Между ними река моей жизни.
Между ними река моей жизни течёт,
От рожденья течёт и до тризны.
Я пел и вспоминал самые прекрасные моменты нашей жизни с моей невенчаной женой. Вот она несёт мне нагретые от печи шерстяные носки, накрывает на стол, что-то рассказывая о прошедшем дне. Вспоминал наши жаркие ночи. Пел и чувствовал, как тот стержень, который засел в сердце после того, как узнал о её смерти, начал постепенно рассасываться. Закончив песню, склонил голову, чтобы никто не увидел моих глаз. Первым среагировал Шираиши.
– Аленин-сан, я не понял ни одного слова из песни, но она прекрасна, – произнёс японский лейтенант, вставая и отвешивая поклон. – Вы замечательный поэт и певец. У вас большая душа!
Произнеся это и сделав ещё один поклон, сел на место.
– Насколько я понял, – осторожно начал Станкевич, – эта песня посвящается кому-то из ваших очень близких людей?
– Сильвестр Львович, могу сказать, я надеялся, что она станет моей женой. Но один из террористов, который покушался на его императорское высочество цесаревича Николая, убил её. Живым я его не смог взять, он покончил с собой.
Янчис неожиданно для всех всхлипнул и отвернулся, чтобы никто не смог увидеть его лица. Заметив заинтересованный взгляд японца, я произнёс:
– Всё, господа, обед закончен. Давайте приступать к своим обязанностям.
Когда офицеры покинули помещение, я ещё несколько минут просидел, предаваясь воспоминаниям. Когда был приглашён цесаревичем в девяносто восьмом году на тезоименитство его первенца Алексея, пересёкся с уже генерал-майором Свиты его величества Ширинкиным. Евгений Никифорович, который постепенно подминал под себя все вопросы охраны государя императора, перехватывая бразды от генерала Черевина, сообщил мне в доверительной беседе, что тот пансионат в Швейцарии они держат под колпаком, но попытка захвата «товарища Семёна» закончилась полным провалом. Тот покончил с жизнью, выстрелив себе в рот. Ещё один террорист-смертник, оборвавший ниточки к фигурам, финансировавшим европейское революционное движение.
Заграничная агентура с центрами в Париже и Женеве, отслеживающая каждый шаг эмигрантов-революционеров, по словам Ширинкина, была значительно усилена. Полную безопасность русским борцам за свободу по-прежнему гарантировала лишь территория Великобритании, куда российским спецслужбам вход был заказан.
Российская социал-демократическая рабочая партия не создана до сих пор. В прошлой своей жизни, будучи на пенсии, я специально изучал данный вопрос по различным источникам, так как ещё в школе заинтересовался, точнее, задумался над вопросом: почему второй и третий съезды этой партии происходили в Лондоне? И тогда наткнулся на интересные факты, которые в учебниках по истории как-то особо не освещались. Вот что смог накопать.
В марте девяносто первого года будущий вождь мировой революции Володя Ульянов приезжает, чтобы продолжить обучение в университете, в Санкт-Петербург. В апреле он успешно сдает часть дисциплин, а в ноябре этого же года сдает экстерном экзамены и получает диплом первой степени. Владимир Ильич тут же использует его по назначению, устраиваясь помощником присяжного поверенного в Самаре. С июля девяносто второго года он получает право на ведение судебных дел. В сентябре девяносто третьего вновь возвращается в Петербург, где дает юридические консультации и ведет судебные дела. Никаких великих и судьбоносных открытий Володя Ульянов в тот момент не делает, но всеми силами стремится выехать за границу. Но на каждое обращение в «компетентные органы» следует отказ. Вокруг протекают годы царствования Александра III. За окном порядок. Государственная машина работает как часы. Охранка и полиция жестко пресекают любую попытку создания опасных организаций. «Либеральных студентов и слушательниц высших женских курсов, к примеру, выслали из столицы только за то, что они шли с венком в погребальной процессии писателя Шелгунова, отличавшегося радикальными взглядами».
Но тут в январе девяносто четвертого года тяжело заболел Александр III. От этой болезни он так и не оправится. А в самый её пик, летом, помощник присяжного поверенного Володя Ульянов написал свою работу «Что такое ”друзья народа”». В ней Ленин намечал основные задачи русских марксистов. Основная задача – организовать из разрозненных кружков единую социалистическую партию. «Ленин указывал далее, что именно рабочий класс России в союзе с крестьянством свалит царское самодержавие», – это было прочитано мною в учебнике за десятый класс и в «Кратком курсе истории ВКП(б)».
Далее следует ещё один интересный факт: сразу после смерти Александра III вместо ареста Владимир Ильич получает загранпаспорт и весной девяносто пятого года выезжает в Европу, где встречается с Плехановым, Либкнехтом, Лафаргом и Аксельродом. Вернувшись в сентябре этого же года в Россию, организовывает «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», который потом и перерос в РСДРП, после первого съезда в Минске и двух последующих в Лондоне. А вы говорите: «запломбированный вагон, немецкое золото».
Сейчас обстановка была иной. Александр III царствует по сей день. Володя Ульянов, по данным на конец девяносто восьмого года, продолжал заниматься судебной практикой в Санкт-Петербурге и имеет славу хорошего адвоката, несмотря на свою картавость. Особого контроля жандармов за ним, как за братом человека, покушавшегося на императора, никто не снимал. Про другого пламенного революционера по фамилии Джугашвили у Ширинкина я интересоваться не стал. Эту личность сильно уважал в своей прошлой жизни. А с учетом того, что в мелочах здесь и сейчас многие вопросы значительно отличались от моей истории, решил промолчать, чтобы не повредить Иосифу Виссарионовичу.
Мои воспоминания были прерваны Будаковым, который озадачил меня проблемой, что делать с китайскими пленными солдатами и теми, кого привели из Таку и Сику. Если со вторыми всё было ясно – накормить и по окончании расчистки форта и прилежащей территории отпустить, то с первыми я не знал, что делать. Официально войны между Российской империей и Китаем не было, соответственно, не может быть и военнопленных. Вице-адмирал Алексеев, когда отправлял нас в этот поход, подчеркнул, что мы направляемся для борьбы с китайскими бандитами, которые угрожают империи Цин. Реально у меня сейчас почти сто пленных и около двадцати раненых солдат вице-короля Северного Китая.
Решив не заморачиваться, приказал накормить пленных и раненых, последним оказать медицинскую помощь, а после окончания трудотерапии разместить их в каком-нибудь уцелевшем здании форта под охраной. Доложу по команде Добровольскому, а тот пускай запрашивает, что делать, у господ с погонами, на которых орлы.
Работы по наведению порядка ближе к вечеру были прерваны посыльным, который доложил, что на реке появилось подозрительное судно. Поднявшись на стену, где уже находился Станкевич, мы вместе с ним пытались понять, кто же пожаловал в гости.
– Господин капитан, – обратился ко мне подошедший Шираиши, – я думаю, это китайские солдаты, которые хотят прорваться вверх по реке.
– Шираиши-сан, у меня есть приказ капитана первого ранга Добровольского «отвечать выстрелом на выстрел». Сейчас по нам не стреляют, войны ни нашей империи, ни вашей, как и другим союзникам, китайцами объявлено не было. Но я не могу просто так пропустить данное судно. Ваши артиллеристы смогут положить снаряд перед носом данного корабля и заставить его остановиться?
– Да, господин капитан, – поклонившись, японский лейтенант направился к стопятидесятимиллиметровому орудию Круппа, где уже вовсю суетилась японская прислуга.
Через пару минут грохнула пушка, и по курсу парусной баржи встал столб воды. То ли рулевой испугался, то ли задумал такой манёвр, но корабль рыскнул на фарватере и, видимо, напоролся на мель, после чего встал. В этот же момент с баржи открыли ружейный огонь по форту.