– Надеюсь, и вас император не забудет наградить.
Вечер и весь следующий день прошли спокойно. Китайские пленные под охраной стрелков приводили форт в порядок. Бежать никто не пытался, наоборот, было интересно наблюдать, с каким рвением работают китайцы и какой радостью озаряются их лица, когда они получали свои завтрак, обед и ужин. Особенно их удивил обед. Запасы продовольствия в складах крепости оказались значительными, поэтому для пленных готовили как для себя.
Поев мясных щей, а потом каши, также с мясом, китайские солдаты предались послеобеденному получасовому отдыху, тихо переговариваясь между собой. Из услышанного, когда проходил мимо, разговора нескольких пленных узнал, что так сытно они не ели ещё ни разу, за всё время службы в армии. И если Будда смилуется над ними, пусть такой плен продолжается вечно.
В общем, пятое июня прошло очень плодотворно. Китайцы вкалывали не за страх, а за отличную кормёжку, быстро приводя нашу крепостицу в порядок. Мимо стен нескончаемым потоком шли суда с нашими войсками, откуда то и дело звучали приветственные крики. Японцы под командованием лейтенанта Шираиши по приказу вернулись в свой северный форт, оставив меня без артиллерии. Поэтому на шестое число я наметил встречу с кем-то из вышестоящего командования для решения этой проблемы, да и с моим откомандированием и пулемётами что-то решать надо было. По предписанию через две с половиной недели я должен был быть во Владивостоке у генерал-губернатора Гродекова.
Утро шестого июня началось с того, что прибывший по земле посыльный казак с заводной лошадью для меня передал мне приказ срочно прибыть в Таку, где в адмиралтействе разместился штаб третьей стрелковой бригады, пред светлые очи генерал-майора Стесселя.
Данный приказ решил мою проблему о встрече с вышестоящим начальством, но заставил задуматься о моём будущем. Насколько меня просветили Станкевич и Янчис, Анатолий Михайлович Стессель был ярким представителем древнего остзейского дворянского рода, большинство мужчин которого предпочитали военную службу. Ярко выраженный педант и формалист по службе, он тем не менее мог с нижними чинами и офицерами быть ласковым. Сказывалось, что во время русско-турецкой войны был добровольцем-офицером в болгарском ополчении, отряды которого пытались сдержать натиск наступающей к Шипке армии Сулейман-паши. Смелый, отважный в бою, неоднократно ходивший в рукопашную, отличный стрелок, взявший множество призов, включая два императорских. В общем, опытный энергичный командир, умело управляющий своими войсками, любимый офицерами и солдатами, смелый и находчивый. Но что касалось требований устава – большой педант.
Одним словом, пришлось срочно готовить мой мундир офицера Генерального штаба, прихваченный без моего ведома в поход временным денщиком. За что я ему выразил благодарность, наградив серебряным рублем. Судя по всему, генерал Стессель – это не адмирал Гильтебрандт, перед которым можно было предстать в казачьем мундире. Тот даже внимания не обратил на то, что командир сводного отряда стрелков носит другую форму. Морская кость, точнее, кастовость. Для них все другие войска ниже плинтуса.
Чуть меньше чем через час предстал перед начальником стрелковой бригады.
– Ваше превосходительство, Генерального штаба капитан Аленин-Зейский по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал я, войдя в кабинет генерала.
Стессель поднялся из-за стола, внимательно осмотрел меня с ног до головы, задержав взгляд на моих наградах.
– Господин капитан, почему шашка не по уставу? – вместо приветствия огорошил меня вопросом Анатолий Михайлович, при этом его усы с сединой, как мне показалось, ещё больше загнулись вверх, а глаза вылезли из орбит.
– Ваше превосходительство, по предписанию следую в распоряжение генерал-губернатора Гродекова. Надеялся быть приписанным к родному Амурскому казачьему полку. И шашка – памятный подарок, – начал я, но был перебит генералом:
– Ваши надежды и подарки не отменяют правила ношения формы. Если вы офицер Генерального штаба, будьте любезны полностью соответствовать этому… – Стессель неожиданно по-доброму усмехнулся. – Всё, Тимофей Васильевич, будем считать, стружку я с вас снял. А то никто не поверит, что я не заметил нарушений формы одежды. Давайте приступим к делу. Проходите и садитесь.
Дождавшись, когда я сяду на указанный стул, Анатолий Михайлович не смог осилить любопытства и спросил:
– А подарок чей? Девушки?
– Никак нет, ваше превосходительство. Эту шашку семь лет назад мне на день рождения подарил покойный генерал-губернатор Приамурья барон Корф. До этого её Андрею Николаевичу в качестве трофея вручили солдаты двадцатого стрелкового батальона, с которыми он в пятьдесят девятом году охотниками штурмовал Андийский редут аула Ведень, который был штаб-квартирой Шамиля. Барон Корф за этот бой получил орден Георгия четвёртой степени. Больше тридцати четырёх лет этот клинок был у Андрея Николаевича, и за несколько дней до своей неожиданной смерти он передал его мне, с пожеланием, чтобы у этой шашки появился золотой эфес и георгиевский темляк.
– Это действительно ценный и памятный подарок, который можно и даже нужно носить, несмотря на нарушение требований к форме одежды. А эфес и темляк, как я думаю, очень скоро украсят этот клинок, – генерал несколько ревниво посмотрел на мой Георгий. – Но вернемся к нашим делам. Господин капитан, сегодня в течение дня, в крайнем случае завтра с утра южный форт займет отряд моряков Тихоокеанской эскадры. Сводная рота двенадцатого стрелкового полка переходит в моё подчинение. Ваше прикомандирование закончилось. Но… – генерал сделал паузу. – Мне очень хотелось бы, чтобы вы задержались ещё хотя бы на неделю.
Я вопросительно посмотрел на Стесселя.
– Тимофей Васильевич, ваши ружья-пулемёты хорошо зарекомендовали себя при взятии фортов. Полубатареей пулемётов у меня командует отличный офицер капитан Муравский Виктор Александрович, но он никогда не имел дела с вашим новым оружием. Я не могу приказывать, но прошу вас хоть как-то обучить моих солдат обращаться с ним. Насколько я понял со слов вице-адмирала Алексеева, десять ружей-пулемётов со снаряжением и патронами вы готовы передать моему отряду?
– Да, ваше превосходительство.
– Извините за нескромный вопрос, но эти ружья-пулеметы действительно принадлежат лично вам?
– Так точно, ваше превосходительство.
– Тимофей Васильевич, давайте без чинов. И если можно, объясните, зачем вам надо было покупать это оружие и проситься в эту Тмутаракань? Насколько я знаю, вас ждала прекрасная карьера при Главном штабе?
– Анатолий Михайлович, если честно, даже не знаю, как ответить на ваши вопросы, чтобы это не выглядело слишком пафосно.
– А вы попробуйте.
– Если кратко, то хочу доказать на практике эффективность использования ручных пулемётов малыми подвижными группами при ведении боевых действий в современных условиях.
– И для этого вы готовы рисковать своей головой и финансами?
– Да, ваше превосходительство. Я не знаю, какие были бы у моего отряда потери при штурме фортов, если бы не было пулемётов, но с ними потери составили: один убитый и двое раненых.
– Я слышал об этом, а также о том, что ваши действия позволили избежать потерь у наших союзников. Только слухи эти какие-то сказочные. А что было в реальности? – заинтересованно произнёс Стессель.
– В луче прожектора я увидел, что две пушки готовы открыть огонь по отряду японцев, которые ворвались внутрь северо-западного форта, и из положения стоя начал стрелять из пулемёта по прислуге этих орудий. В общей сложности истратил шестьдесят патронов. Количество убитых и раненых не могу назвать, но китайцы разбежались, а пушки не выстрелили.
– То есть вы стреляли стоя, держа это ружье-пулемёт на весу, в темноте, и в кого-то попали? – удивлённо спросил генерал.
– Да, ваше превосходительство. Стрельба из такого положения требует определенных навыков, но она может быть очень эффективной на расстоянии до двухсот шагов. Ночью стрелять значительно труднее. В этом я убедился в этом бою. Так что надо вводить в обучение пулемётных расчетов и ночные стрельбы, – твердо ответил я.
– Интересно! Ночные стрельбы, говорите, – Стессель в задумчивости начал крутить правый ус. – Действительно интересно. Тимофей Васильевич, прежде чем продолжим наш разговор, ответьте, вы готовы задержаться на неделю?
– Да, ваше превосходительство.
– Что же, тогда перейдем к деталям.
В кабинете Анатолия Михайловича я пробыл ещё больше часа. Во время нашего разговора, в котором я в основном отвечал на его вопросы, мы пришли к соглашению, что я в течение недели буду прикомандирован к полубатарее пулемётов капитана Муравского, занимаясь обучением пулемётных расчетов, большинство которых будет уже из имеющихся в сводном отряде. Стессель был шокирован, что прислуга для ружья-пулемёта Мадсена состоит всего из двух человек. Также удалось договориться с Анатолием Михайловичем о том, что полусотня казаков под началом сотника Смоленского будет прикреплена к полубатарее. Начальник бригады согласился с этим после моих рассказов о том, как мы резвились против хунхузов зимой девяносто пятого и сколько потерь им нанесли, именно с помощью пулемётов.
Вернулся верхами в форт опять в сопровождении всё того же посыльного казака, мило поболтав с ним по дороге. Надо же мне было побольше узнать о верхнеудинцах, с кем придётся неделю послужить, а возможно, и повоевать. Тем более, по меркам Сибири и Дальнего Востока мы почти земляки.
Построив сводный отряд, довёл до них приказ командования, после чего началась подготовка к передаче наших позиций. До этого я думал, что чувство хомячества присуще только казакам. Как оказалось, я был неправ, когда вечером сводная рота направилась в Тонгку, запасы форта полегчали как минимум на пару-тройку тонн.
Будаков оказался гением «мародёрства». Чтобы не возникло конфликта с прибывшими морячками, стрелки заранее скрытно вынесли-вывезли «трофеи» за пределы крепости и припрятали в нескольких местах. При этом безбожно эксплуатировали и китайских пленных. Сдав уже в сумерках форт, сводная рота покинула его стройной колонной с песней: