– Вряд ли сможем восстановить всё до захода солнца, – задумчиво произнёс Санников. – Хорошо бы завтра до полудня успеть.
В этот момент к нам, придерживая шашку, подбежал хорунжий Тонких.
– Господин капитан, что случилось? Какие будут приказания?
– Судя по всему, сегодня дальше поезд не пойдет, Иван Васильевич. Выгружайте казаков. Надо порыскать по округе, разведать обстановку, переправу через этот ручей поискать выше по течению. Здесь берега высокие и крутые, ноги переломать можно, да и орудия тяжело перетащить будет.
– Есть выгружаться, – лихо козырнув, хорунжий, как спринтер, помчался назад к поезду.
– Николай Сергеевич, времени терять не будем. Начинайте восстановительные работы. А я пока до того холма доберусь, посмотрю, что в округе, заодно намечу там позиции для пулемётов. Нападения можно ожидать откуда угодно, господствующая высота нам не помешает.
– Полностью с вами согласен. А позиции можно временно оборудовать из тех же мешков с платформы. До холма от поезда недалеко. Копать местный грунт тяжело, да и лопат кот наплакал. А мешки быстро перетаскаем. Какая удобная вещь, оказывается.
– В этом вас также полностью поддерживаю, – ответил я, отмечая про себя инженерную и военную хватку штабс-капитана. – Алимов, Довбив, за мной. Лыков, со вторым номером остаетесь пока здесь, контролируете противоположный берег. И вертите головой вокруг, ихэтуани могут быть везде.
Дела закрутились, завертелись. Через час, когда прибыли второй и третий состав, на холме, возвышавшемся над округой, была оборудована неплохая позиция для пулемётов и стрелков. Казаки сотника Смоленского четырьмя отрядами растеклись в разные стороны для разведки, а бойцы восьмой роты и сапёры под руководством Санникова занялись восстановлением железнодорожного пути и моста, благо за речкой рельсы и шпалы присутствовали.
Прибывший подполковник Савицкий мои действия одобрил и дал команду выгружаться всему десанту. Дальше двинемся пешком, вдоль железной дороги. Как оказалось, на станции Цзюньлянчэн составы задержались из-за того, что после её прохождения нашим первым поездом на перрон выбежало несколько русских солдат, которые и остановили второй состав, в котором следовал Савицкий со своим штабом. Выяснилось, что капитан Гембицкий и поручик Воздвиженский с третьей ротой двенадцатого полка и одним французским орудием по приказу полковника Анисимова заняли станцию и с четвертого числа, окруженные китайцами со всех сторон, держали на ней оборону, отрезанные и от Тяньцзиня и от Тонгку.
Сегодня утром ихэтуани и китайские солдаты по неизвестной причине отошли в сторону Тяньцзиня, и третья рота впервые за три дня получила передышку. Первый поезд остановить не успели, так как не знали, кто на нём следовал. Увидев второй состав, на котором развевались российский и американский флаги, попытались остановить его, что им и удалось. Поделившись с защитниками станции водой, продуктами и медикаментами, десант двинулся дальше, а капитану Гембицкому был отдан приказ держать оборону станции либо до окончания разведки отрядом подполковника Савицкого, либо до прибытия на станцию основных союзных сил.
Где-то примерно через полчаса отряд, сформировав две колонны, под прикрытием казачьих дозоров двинулся вперед. Точнее, сначала вверх по течению притока Пейхо, через полверсты через удобный брод форсировали его и вернулись к железной дороге. Позади остались составы и штабс-капитан Санников вместе со своими сапёрами и стрелками восьмой роты. Они продолжили восстановление моста и дороги. На холме пришлось для охраны оставить пулемётную команду с двумя «максимами» и двумя ручными пулемётами.
Русские следовали слева вдоль полотна, по пути обследуя все встречающиеся на берегу Пэйхо китайские деревушки. Американские морпехи с двумя орудиями шли справа. За два часа прошли где-то десять вёрст, когда впереди показался лесной массив, в который уходила железная дорога.
– Господин полковник, прикажите остановить колонну, – выпалил подскакавший сотник Смоленский, выдыхая со словами сгусток пыли изо рта.
– Что случилось, Василий Алексеевич? – спокойно спросил Савицкий, глядя на сотника, соскочившего с коня и направляющегося в его сторону.
– Господин полковник, впереди лес, очень уж удобный для засады. Разрешите, мы слева и справа его тихонько на цыпочках обойдём двумя десятками. Посмотрим что к чему. Что-то у меня душа к нему не лежит.
– Кто поведет десятки?
– Один я, другой хорунжий Тонких.
– Сколько времени надо?
– Думаю, получаса хватит, – ответил сотник.
– Хорошо, Василий Алексеевич. Действуйте.
– Артемий Алексеевич, – Савицкий обратился к начальнику штаба. – Объявите привал. До Тяньцзиня осталось меньше десяти верст. Если и здесь будет чисто, то часа через два, как раз до захода солнца, дойдём до пригорода, где дипломатические концессии находятся.
– Это было бы замечательно, – со вздохом произнёс я, подойдя к группе штабных офицеров в тот момент, когда прискакал сотник.
– Вас что-то тревожит, господин капитан? – обратился ко мне подполковник Валевский.
– Да, господин полковник. Что-то и у меня неспокойно на душе. А я этому чувству привык доверять. Не раз от смерти спасало.
– Ваши предложения, – резко спросил подполковник Савицкий.
– Господин полковник, разрешите выдвинуть две двуколки с пулемётами Максима, а также два расчета с ружьями-пулемётами Мадсена, которые я передал казакам, ближе к лесу. Вон тот пригорок позволит взять под прицел большую площадь перед лесом, – я показал рукой на возвышенность рельефа метров за двести от кромки лесного массива, куда уходила железная дорога. – Если появится противник, то сможем задержать его, пока отряд подготовится к бою, а потом отойдем.
– Хорошо. Действуйте.
Получив разрешение, я бегом направился к казачьей полусотне, где Смоленский уже начал отдавать приказы, формируя два десятка для разведки. Успел и уже с четырьмя казаками и пулемётами вернулся к капитану Муравскому. Через пару минут две оставшиеся двуколки с «максимами» и казаки с двумя «мадсенами» направились к примеченному мною пригорку. Добрались быстро и начали выбирать позиции.
Представьте же моё удивление, когда мимо нас к лесу проследовала колонна американских морпехов вместе со своими орудиями. Проходивший мимо Барни помахал мне рукой. Забрав у казака коня, я взлетел на него и намётом полетел к начальнику американского десанта.
– Господин капитан, – соскочив с коня, я подбежал к Россу, – что это значит? Почему ваш отряд идёт вперёд, когда объявлен привал и не закончена разведка лесного массива?
– Господин капитан, почему я должен отчитываться перед вами? – Сухощавый и жилистый командир морпехов посмотрел на меня, как… Плохо, в общем, посмотрел. За такой взгляд и на дуэль можно вызвать.
– Я получил приказ своего командования следовать на Тяньцзинь, что я и делаю. Если ваши солдаты не способны выдерживать такой темп, как мои морпехи, это ваша проблема.
Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул. «Что же, каждый выбирает свою дорогу самостоятельно. Дай Бог, чтобы моя чуйка и опасения сотника Смоленского оказались ошибочными, – подумал я, развернувшись и направляясь к оставленному коню. – Дай Бог!»
Глава 9. Игра со смертью
Вернулся на позицию неторопливой рысью. Пока я отсутствовал, пулемётная прислуга, понукаемая фейерверкерами под руководством капитана Муравского, оборудовала позиции для боя. Расставив на флангах «максимы», а в центре холма «мадсены», Виктор Александрович заставил ездовых спустить запряженные двуколки для пулемётов вместе с патронными, а также лошадей казаков в небольшую ложбину перед пригорком. Там их не должны были зацепить пули, если противник выйдет из леса и откроет огонь.
Оставив коника ездовым, я поднялся на пригорок к Муравскому.
– Как позиция, Виктор Александрович?
– Хотелось бы лучшего, но… – капитан сожалеюще махнул рукой. – Наблюдатели промеряют дистанцию, наводчики выставляют примерные прицел и целик. Если что-то действительно произойдет, одиночными пристреляемся, ну а потом… Хорошее оружие эти последние «максимы» на новых станках. Словно швейная машинка работает, особенно в умелых руках. А у меня все наводчики отлично стреляют. И повезло нашему дивизиону, что успели перевооружить.
– Действительно, хорошие машинки. По последним слухам в столице, Хайрем Максим согласился принять условия государя, и уже в этом году вместе с Норденфельтом по примеру генерала Мадсена будут строить под Тулой завод по производству русских моделей своих пулеметов. Возможно, перевезут и завод из Англии. Там начались какие-то судебные проблемы с фирмой «Виккерс», которую усиленно поддерживает британское правительство. Недовольны джентльмены, что император всероссийский имеет контрольный пакет акций «Maxim-Nordenfelt Guns and Ammunition Company» и что эта компания в основном выпускает оружие для нашей армии, – поделился я информацией с командиром полубатареи, от которой здесь присутствовало всего два пулемёта.
– По мне, так пусть три завода построят по выпуску этих пулемётов. Как бы хорошо было, если при каждой роте было хотя бы по два «максима», – мечтательно произнёс Муравский, а я почувствовал родство душ с ним по этому вопросу.
«Жалко, что такие грёзы вряд ли сбудутся в ближайшее время. Прийти бы к тому, чтобы пулемётная команда из четырех пулеметов на стрелковый батальон была. А это почти пять тысяч пулемётов Максима только для пехоты. Пока же две батареи из восьми пулемётов на дивизию приходится. Слабовата российская промышленность и казна. Но то, что сейчас есть, куда лучше того состояния дел, которое в это время было в истории моего прежнего мира. В войсках уже больше полутора тысяч пулемётов Максима и около пятисот Мадсена. Так что можно и дальше помечтать, особенно по ”мадсенам”. Получить бы в этом году заказ на пару тысяч штук. Зря, что ли, деньги свои тратил…» – успел подумать я во время паузы, сделанной Муравским.