Приведя пленного в сознание, я хотел начать экспресс-допрос, но он не понадобился. Китаец запел как соловей. В «языки» нам попался обычный крестьянин, которого боксёры насильно рекрутировали под свои знамёна, забрав из одной из фанз посёлка, который остался за нашими спинами. Два дня назад утром к ним в селение пришёл большой отряд восставших, который заставил женщин и детей отправиться вверх по реке, где их должны были переправить через Пэйхо в другую деревню. Всех мужчин рекрутировали в войско, объяснив, что на Тяньцзинь движутся проклятые иностранцы, поэтому смелые ихэтуани, которые уже осадили посланников дьявола в Пекине и Тяньцзине, вместе с воинами Поднебесной возродят Срединное государство. Они все вместе прогонят ненавистных иностранцев-христиан, а также предателей из китайского народа и откроют для китайцев зарю новой жизни. Сама старая богдыханша назвала их «своими возлюбленными сынами».
«Вчера подошёл ещё один отряд боксёров, – продолжал делиться информацией китаец. – В нём было несколько офицеров из конницы генерала Не. Этот отряд расположился за посёлком, так как главари отрядов восставших не ладят между собой. Первый расположился в усадьбе, а второй – в палатке, здесь в поле. После боя те, кто был в усадьбе, захватили двух казаков, а те, кто с китайскими офицерами, поздно вечером привели в свой лагерь двух иностранцев из-за моря. Сегодня в полдень всех четверых казнят. Об этом сообщили командиры. Все должны присутствовать на этом мероприятии, чтобы увидеть, как умирают пособники дьявола. Казнь их будет ужасной».
Я слушал «языка» и думал о том, что Тонких и Зарубина мы потеряли. Спасти их из усадьбы невозможно. А пленный всё продолжал вещать, что для него лучше было бы, если бы эти восставшие никогда не приходили в его селение и не мешали жить. Он хоть и простой крестьянин, но не верит во всю ту чушь, которую несут ихэтуани. Иностранцев он видел, и не раз. Никакие они не посланники дьявола, а обычные люди. Его родной брат живет среди иностранцев в Люйшунькоу, который сейчас называют Порт-Артур, и ничего страшного в таком соседстве не видит. В последнем письме советовал переселиться к нему.
Заткнув говорливому «языку» рот кляпом, я пересказал казакам всё, что удалось узнать.
– И что делать будем, ваше высокоблагородие? – тихо спросил Зарубин. – Убьют брата и хорунжего нехристи.
– Не знаю, урядник. Они в усадьбе. А ты сам видел, как она охраняется. Где их держат, неизвестно, и до рассвета не больше двух часов осталось. Давайте ещё раз подумаем, что можно сделать. Одна голова хорошо, а четыре лучше.
Подумали, поспорили, и я решил, что попробуем взять главаря ихэтуаней, который расположился в походном лагере. Добравшись к своим с таким ценным грузом, отправим парламентеров к китайцам из войска генерала Не и через них попробуем обменять попавших в плен казаков и американцев. Один главарь вместо четырёх воинов?! Может, и согласятся. Теперь осталось только главаря взять. Авантюра чистой воды, но пока удача была с нами. Первый «язык» говорливым оказался. Пускай теперь покажет, где ночует главарь.
Богиня удачи, кажется, продолжала кружиться над нашими головами. Палатка предводителя отряда боксёров оказалась не в центре лагеря, а с края и недалеко от леса. Если тихо, то пробраться можно. Тем более, под утро самый крепкий сон. Часовые, которые были расставлены по периметру лагеря, клевали носом. Двое у палатки главаря вообще нагло дрыхли. Всё это успели быстро рассмотреть перед тем, как с Петром поползли к месту ночевки вожака боксёров, расположившихся на этом биваке.
«Должно получиться, я везучий, – подумалось мне, когда приподнял низ полога палатки и просунул внутрь голову. – И где наш клиент?»
Прислушался, задержав дыхание, почувствовал какое-то шевеление слева от себя, движение воздуха, потом – резкая боль в затылке и полная темнота.
Глава 10. Гладиатор
– Очнулись, ваше высокоблагородие? Долго вы провалялись без памяти.
Я с трудом повернул голову в сторону говорившего и увидел старшего урядника Зарубина.
– Где мы? – спросил я, с трудом ворочая языком в пересохшем рту.
– В посёлке китайском, где нас с хорунжим захватили. Вчера вечером сюда двух американцев притащили, а под утро вас принесли.
– Вы-то как к этим нехристям попали, Тимофей Васильевич? – вступил в разговор Тонких.
– Неудачная попытка захватить одного из главарей бандитов. Хотели попробовать обменять его жизнь на ваши, – с трудом сев из-за связанных ног и рук, ответил я.
Голова не закружилась, зрение не поплыло, тошноты не возникло. Подняв руки, связанные почему-то спереди, завел их за голову и попытался внешней стороной больших пальцев проверить, как поживает мой затылок. Нащупал хороших размеров шишку.
Дождавшись, когда я завершу исследование своей головы, Тонких спросил:
– Что значит обменять жизни?
– Казнят нас в полдень. Так вчера объявили главари боксёров. Лишь бы сразу голову отрубили, а то они такие затейники.
– Вы серьёзно?
– Серьезнее некуда, Иван Васильевич.
В это время с улицы донёсся ор толпы, а потом ещё один громкий крик-рёв.
– Так вот зачем американцев вытащили, – побледнев, произнёс хорунжий.
В это время, заскрипев, отворилась дверь, и в её проёме появился китаец, державший в руках за волосы две отрубленные головы. Одна из них принадлежала сержанту Уотсону.
«Бедный Барни, – подумал я, глядя в застывшие в удивлении глаза сержанта. – Кто бы мог подумать, что житель штата Вирджиния и недоучившийся студент Висконсинского университета потеряет в прямом смысле голову в небольшой китайской деревушке, недалеко от города Тяньцзинь. Хотя для меня какая разница, если я и жил ближе. Не повезло, товарищ подполковник. Скоро и твоя голова отделится от тела».
– Очнулись, есаул? – вопрос, прозвучавший на чистом русском языке, отвлёк от грустных мыслей и заставил поднять голову.
В помещение, где мы находились, вошёл плотный китаец лет сорока в форме офицера циньской армии. На конической шляпе с красной нитью был синий шарик, говоривший о том, что нас посетил ингуань, или командир батальона. Вместе с «комбатом» из солнечного света в темноту то ли сарая, то ли склада зашли ещё двое китаёзов. Один полный коротышка, а второй худой и длинный. На худом я увидел кобуры со своими наганами, а толстяк держал в руках мой маузер с пристёгнутой кобурой-прикладом, любовно поглаживая пальцами левой руки ствол.
– Как голова? Не болит? Признаться, мне повезло вовремя проснуться от храпа этих горе-часовых, и я уже поднялся на ноги, чтобы выйти и наказать их моей тростью, когда вы попытались проникнуть в палатку, – произнеся вопросы и дальнейший рассказ, китайский офицер довольно улыбнулся. – Представьте моё удивление, когда оказалось, что в палатку пытается проникнуть казачий офицер. Зачем вы это сделали?
Скрывать в такой ситуации было нечего, поэтому я честно ответил:
– Я получил информацию, что в палатке находится вожак местных бандитов, и хотел захватить его в плен, чтобы обменять его жизнь на жизнь моих людей.
– Благородно, но глупо, есаул. Неужели вы думали, что сможете это сделать?
– Неизвестно, как бы дальше всё получилось, если бы ты так удачно не проснулся. Могло оказаться, что сейчас со связанными руками и ногами передо мной стоял бы ты – офицер циньской армии или кто-то из тех двоих главарей бандитов, что находятся за твоей спиной. Я мог захватить только одного. Все остальные в палатке умерли бы.
– Возможно… – задумчиво произнёс китайский офицер. – Мне, конечно, жаль, но через несколько минут ты умрёшь, и твои товарищи тоже. Я среди ихэтуаней нахожусь как представитель войска генерала Не. Ещё полмесяца назад я и мои воины по приказу генерала уничтожили несколько деревень вокруг Тяньцзиня за то, что их население присоединилось к мятежникам. Однако правительство выразило моему командиру свое крайнее неудовольствие за слишком суровые и строгие меры в отношении «увлекающихся патриотов». Генерал Не был отстранен от должности, мой батальон и два ина – эскадрона кавалерии, дравшиеся с боксёрами, отданы под суд. После того как союзные войска взяли Таку, всё изменилось. И вот я уже три дня пытаюсь научить этих баранов, как действовать совместно с войсками генерала. Но, кажется, легче собаку научить говорить, чем что-то вбить в голову этим фанатикам.
– Господин Ли, – почтительно обратился к китайскому офицеру толстяк с маузером в руках. – О чём вы так долго говорите с этим чужеземцем? Пора и этих лишить головы, чтобы они в таком неприглядном виде предстали перед своим Небесным Владыкой.
– Успеете, уважаемый Чен. Я рекомендую сохранить этим иностранным воинам жизни. Они много знают, умеют и многому могут научить. Если вы передадите их генералу Не, он будет благодарен.
Я склонил голову, чтобы по выражению моего лица китайцы не смогли увидеть моё понимание их речи. Слушал же я их разговор очень внимательно. Как советовал в Афгане наш батя Керимбаев: «Надо верить в себя и держаться до конца, даже если ты висишь, зацепившись одной рукой за небольшой выступ скалы над пропастью. Всё может случиться! Придёт помощь друга или произойдёт землетрясение, и пропасть под тобой полностью заполнится. Главное не сдаваться и бороться до конца».
«Друг вряд ли появится, – подумал я, стараясь не пропустить ни одного слова из разговора китайских командиров, – а вот шансик на спасение получить, хотя бы маленький, было бы здорово».
– Господин Ли, – в разговор вступил худой как палка предводитель боксёров с моими револьверами на поясе, – мы уважаем генерала Не и готовы были бы сделать такой подарок для него, если бы вы попросили это вчера и до того, как мы объявили о казни чужеземцев. Наши люди не поймут нас, если мы отдадим их генералу живыми. На знаменах наших священных отрядов надписи «Смерть иностранцам» и «Смерть христианам».
– Господин Ли, согласно уставу «священных воинов» мы обязаны убивать христиан. Если христианин оказывается китайцем, мы предоставляем ему выбор: отречься от его