– Папа́, ты сегодня какой-то задумчивый и неразговорчивый, – Беневская-младшая, зайдя с этой фразой в кабинет отца, грациозно пристроилась на подлокотнике кресла, в котором сидел генерал, и обняла его за шею.
– Устал, Машенька, на службе дел много было, – ласково ответил Беневский, довольно улыбаясь.
– Нет, всё-таки ты какой-то сегодня не такой. Очень серьёзный и в то же время будто бы в облаках витаешь. Даже мама́ обеспокоилась.
– И направила тебя ко мне узнать, что случилось?
– Нет, мне самой интересно! Давай рассказывай.
– Хорошо, слушай, моё солнышко. Во всём виноват капитан Аленин-Зейский, познакомивший меня сегодня с супругами Бутягиными.
– И чем же они тебя так озаботили, папа́?
– Понимаешь, доченька, не каждый день встречаешь людей, знакомство с которыми будешь потом вспоминать всю жизнь.
– И что же такого совершила данная супружеская пара, что ты целый вечер в каких-то раздумьях?
– Если поверить всему тому, что они рассказали, то титулярный советник вместе со своей женой изобрели лекарство, которое поможет вылечить очень многие заболевания. Во всяком случае, им удалось с помощью инъекции этого препарата вытянуть, можно сказать, с того света нескольких больных с крупозным воспалением легких и сепсисом в тяжёлой форме, – генерал потрепал дочь по руке. – От тех больных отказались врачи, так как не могли предложить лечения, а это новое лекарство помогло. Представляешь?!
– А капитан здесь при чём? – поинтересовалась Мария, и её щёки предательски вспыхнули, но отец этого видеть не мог.
– Он оказался старым знакомым Бутягиной, которая в станице, откуда родом Тимофей Васильевич, была знахаркой. Несколько раз Аленин-Зейский был её пациентом. Последний раз, когда закрыл собою от пули наследника престола.
– Так это не сказки, папа́?
– Нет, доченька, не сказки. Слухи о Ермаке-Аленине – это несколько преувеличенные описания того, что действительно совершил этот молодой офицер. Любит народ приукрасить своих героев.
– Тоже мне, молодой… Полголовы седых волос и взгляд как у старика.
– Он тебе не понравился? – спросил генерал и попытался повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо дочери, но та не дала ему это сделать, прижавшись щекой к макушке отца. – Ого! Значит, понравился, раз не даешь посмотреть на себя…
– Папенька, не выдумывай. Он не в моём вкусе… – Мария потихоньку дунула в ухо отцу, как это делала с детства, когда делилась своими тайнами.
– А кто же в твоём вкусе? Неужели Викентий Петрович?
– Скажешь тоже, папа́! С манерами у него, конечно, куда лучше, чем у твоего Аленина, но я его терплю только из-за того, что он твой адъютант.
– Да уж, сравнить этих офицеров тяжело, всё равно что болонку с волкодавом. Своего адъютанта, если честно, терплю только из-за того, что мой старый друг и сослуживец за него просил. Так бы давно в какой-нибудь полк отправил, чтобы узнал, что такое настоящая служба, – Беневский грустно улыбнулся, а потом с хитринкой спросил: – Но что-то я не понял насчёт манер?! А как же твои взгляды об улучшении жизни простого народа?! Как ты с ним общаться собираешься, если у Аленина манер вообще нет?
– Да ладно тебе, папа́, – Мария залилась краской и уткнулась носом в макушку отцу. – А чего от тебя хотели Бутягины и Тимофей Васильевич?
– Капитан испросил разрешение воспользоваться фельдъегерской почтой для отправки результатов исследований Бутягиных цесаревичу, графу Воронцову-Дашкову и фон Рамбаху, а Бутягины попросили устроить их на воинскую службу в госпиталь и разрешить использовать их лекарство при лечении.
– Что же Тимофей Васильевич самому императору не стал писать? – язвительно произнесла Мария.
– Дочка, его императорскому величеству и я бы не решился написать напрямую. Аленин-Зейский очень рискует, перепрыгивая через головы многих начальников. Он в первую очередь офицер и должен соблюдать устав, субординацию.
– Но он же у тебя спросил разрешения. А ты разрешил?
– Рискнул, дочка. Когда видишь перед собой трёх человек, готовых пожертвовать своим положением, благополучием, жизнью ради других людей, то хочется хоть немного к ним присоединиться.
– А Бутягины чем же рискуют? Если их лекарство примут, они станут знаменитыми, да и на карьеру и жалованье господина Бутягина это повлияет благотворно.
Генерал высвободился из объятий дочери и развернулся к ней лицом.
– Понимаешь, доча, Тимофей Васильевич не только написал три письма и приложил к ним исследования по препарату. Он пожертвовал Бутягиным значительную сумму для дальнейших исследований. Настаивал при мне, чтобы они не совершали этого опрометчивого шага по поступлению на службу, особенно в тот момент, когда вот-вот начнутся военные действия.
– А они начнутся?
– Они уже ведутся. Вчера капитан за обедом рассказывал весёлые байки про Таку и Тяньцзинь. У меня в кабинете он поведал несколько другое. Мы уже потеряли ранеными и убитыми почти пятьсот стрелков и матросов. Среди офицеров также большие потери. Во время штурма Восточного арсенала в Тяньцзине погиб врач стрелкового полка. А супруги Бутягины хотят в действующую армию, – Беневский погладил дочери руку. – Павел Васильевич Бутягин – титулярный советник, заведует бактериологической лабораторией и станцией по выпуску противодифтерийной сыворотки при Томском университете. У них две дочки семи и шести лет. Дождись только величайшего повеления, а я уверен, что оно будет после писем Аленина-Зейского, и можно дальше заниматься научной и исследовательской работой по своему препарату в спокойной обстановке, а не под пулями, рискуя жизнью. Но он и его жена настаивают на своём.
– Почему они так поступают, папа́?
– В первую очередь, они хотят спасти жизни тем, кто окажется у них на излечении. Сепсис при ранениях очень распространён и почти всегда приводит к мучительной смерти. Во-вторых, им необходим статистический материал о результативности использования нового лекарства.
– И много у них этого лекарства?
– В ближайшее время из Томска должно прийти столько, что должно хватить на возможное излечение ста – ста пятидесяти пациентов. С дополнительным финансированием Тимофея Васильевича это число увеличится вдвое или втрое.
– Папа́, ты принял их на службу? – спросила Мария, встав со спинки кресла.
– Нет, дочка. Не взял греха на душу. Тимофей Васильевич был очень убедителен в том, что в случае гибели супругов Бутягиных весь мир может потерять панацею от очень многих болезней. Но разрешил им проследовать в Хабаровск к генерал-губернатору. Здесь уже супруги, особенно Мария Петровна, были убедительными. Пускай Николай Иванович принимает решение. Надеюсь, что и он не разрешит, – генерал как-то виновато посмотрел на дочь.
– А Тимофей Васильевич где будет служить?
– Не знаю, Машенька, он также попросился отпустить его к генерал-губернатору Гродекову. Их связывает давнее знакомство.
– Попросит у Николая Ивановича теплое местечко? – с усмешкой спросила Мария.
– Доча! Не обижай Тимофея Васильевича. Он не давал для этого повода, – генерал гневно посмотрел на девушку. – Он первым ворвался в один из фортов Таку, за что получил золотое оружие. На сегодняшний день обладателей золотого оружия «За храбрость», одновременно являющихся кавалерами ордена Анны четвёртой степени, в империи можно пересчитать по пальцам на двух руках. Потом он во время разведки попал в плен к китайцам, пытаясь спасти другого пленённого офицера. Смог не только бежать, уничтожив двух главарей ихэтуаней, и спасти других пленников, но и захватить штаб-офицера китайской армии. Именно после этого у него появились седые волосы на голове. Во время штурма Восточного арсенала он лично взорвал южные ворота и ворвался одним из первых в крепость. По его мнению, именно Благовещенск может скоро оказаться под ударом регулярной китайской армии, поэтому он будет проситься туда на любую должность.
– Извини, папочка, – Мария закусила нижнюю губу. – Я была неправа. А когда они поедут в Хабаровск?
– Насколько знаю – завтра.
– Спасибо, я пойду.
Беневский с недоумением посмотрел вслед вышедшей из кабинета дочери.
– Павел Васильевич, Мария Петровна, довольны? – спросил я, проконтролировав, как Севастьяныч уложит в багаж мой чемодан-саквояж и покинет купе.
До этого мне с денщиком, которого генерал Стессель откомандировал под моё начало, пришлось несколько попотеть под жарким солнцем, пока в почтовый вагон грузили ящики с пулемётами и патронами. Распоряжение на бумаге целого помощника генерал-губернатора повысило активность железнодорожного начальства и грузчиков станции Владивосток, но личный контроль никто не отменял.
– Спасибо вам, Тимофей Васильевич, за всё, – улыбнулась мне Марфа-Мария-Елизавета.
– Только не радуйтесь, я и генерал-губернатору Гродекову скажу всё, что говорил генералу Беневскому. Не дело эта ваша служба в госпитале или лазарете.
– Тимофей Васильевич, мы очень ценим вашу помощь, но всё же позвольте нам решать, как поступить в данной ситуации, – воинственно растопырив усы, произнёс Бутягин.
– Да делайте что хотите, – устало усмехнулся я. – Сам такой.
– Это точно, Тимофей Васильевич, – улыбнулась бывшая знахарка. – Знаешь, Паша, я господину капитану лет двенадцать назад или больше сказала, что по нему все казачки станицы сохнуть будут.
– Это ты к чему, дорогая? – удивлённо спросил её муж.
Я же с удивлением уставился на знахарку, глядя, как в её черных глазах заплескалось что-то не поддающееся объяснению. В этот момент дверь купе распахнулась, и на пороге возникла Мария Беневская.
– Господа, Мария Петровна, вы не будете против, если я присоединюсь к вашей компании? – прекрасно выглядевшая в дорожном платье, шляпке и с саквояжем в руках девушка сердечно всем улыбнулась. – Папа́ рассказал мне о цели вашей поездки, и мне очень сильно захотелось также поступить на службу. Я закончила гимназию с золотой медалью и надеюсь, что генерал-губернатор Гродеков не откажет мне.