– И правильно сделали. И ты молодец, что жену с дочкой отправил, жалко, что не познакомились.
– Познакомишься ещё.
– Это точно! А теперь рассказывай, где в Благовещенске можно найти оружие.
– Какое?! – удивлённо уставился на меня Арсений.
– Любое. Винтовки, охотничьи ружья, любой холодняк. Всё, чем можно вооружить ополчение.
– Думаешь, губернатор на это пойдёт?
– А городская дума зачем?! Глава города?
– Ну… городской глава Кириллов Александр Васильевич у нас, как всегда, заболел.
– Понятно, – мне действительно было понятно. В моё время многие чиновники таким образом решали сложные проблемы. Заболел, а пока на больничном, глядишь, и кризис рассосётся. – Кто из управы города может взять на себя ответственность?
– Думаю, Верещагин Пётр Владимирович. Он решительный человек.
В общем, разошлись из-за стола за полночь, решая, как на низовом уровне можно решить вопрос об обороне города.
С утра размялся во дворе дома Таралы, проделав несколько ката с шашкой, благо забор позволял укрыться от посторонних глаз. Пока Севастьяныч сливал воду для моего умывания по пояс, услышал от него свежие новости. Что меня удивляло в денщике, кроме хозяйственности, так его какая-то запредельная коммуникативность, позволяющая получать отовсюду информацию и ясно, точно и ёмко её доводить. Прирождённый разведчик-аналитик, который ещё и одежду с обувью почистит, и покушать добудет, и стол накроет. Повезло мне, одним словом. Такого кадра не отдам никому.
Михаил Севастьянович довёл до меня, что вчера вечером Грибский отправил на первый пост две роты второго Восточно-Сибирского линейного батальона, сотню Нерчинского казачьего полка и шесть орудий артиллерийской бригады. Для защиты города осталось два орудия, одна рота, казачья сотня, местная команда и запасники без оружия.
«Охренеть и не встать, – думал я, смывая с тела пот. – Нет, я помню из прошлого-будущего, что защищать Благовещенск было некому, но чтобы настолько! Всё-таки сорокатысячный город».
– Севастьяныч, а где Арсений Георгиевич?
– Он скоро будет, ваше высокоблагородие, сказал, что позавтракаете вместе.
Тарала, действительно, нарисовался через несколько минут. За завтраком он сообщил мне, что в полдень будет экстренное собрание городской думы, а до этого мы сходим в гости к купцу Шадрину Семёну Саввичу. Сходим было сказано несколько утрированно, так как к купцу мы направились на извозчике. Пока следовали до дома Шадрина, Арсений поведал мне, что этот купец в настоящий момент является финансовым столпом города. Одно то, что он пожертвовал двести пятьдесят тысяч золотом на постройку собора, говорило о многом. Я попробовал перевести в уме эту сумму на вес золота, но меня заклинило. Получалось то ли двести пятьдесят килограммов, то ли две с половиной тонны золота. Это с учетом того, что пять тысяч в год от моего имения были очень значительной суммой. Офицерское содержание капитана не достигало и полутора тысяч рублей в год.
– Семён Саввич, позвольте вам представить Генерального штаба капитана Аленина-Зейского Тимофея Васильевича, – произнес Тарала.
– Мне очень приятно приветствовать в своём доме офицера, которого всё Приамурье называет Ермаком, – доброжелательно произнёс Шадрин.
– Семён Саввич, ваши дела по развитию города куда больше моих незначительных заслуг.
Обменявшись любезностями, сообщили хозяину, зачем мы пришли. Тот проводил нас на второй этаж, где у него в одной из комнат, можно сказать на крыше дома, было оборудовано какое-то подобие обсерватории. Кроме телескопа, в ней были угломерные инструменты, секстанты и квадранты для определения высот светил, звёздные карты. Как оказалось, наблюдение за звёздным небом было любимым хобби Семёна Саввича.
С помощью хозяина телескоп был наведен на Сахалян, и я приник к окуляру. Через пару минут я от него оторвался и с чувством про себя выругался. Сухая протока, тянувшаяся между Сахаляном и берегом Амура вёрст на пятнадцать, надёжно скрывала от взглядов оборонные укрепления китайцев. А то, что я увидел сверху, сильно отличалось от того, что было здесь пять лет назад. Вдоль берега, вместо отдельных окопов для стрельбы с колена, тянулись укрепленные древесиной траншеи полного профиля, орудийные ложементы, сделанные по всем правилам долговременной фортификации. И эти ложементы были не пустыми. Я насчитал двадцать орудий, из них пять четырехфунтовок Круппа.
– Судя по вашему виду, Тимофей Васильевич, дела наши не ахти?! – спросил Шадрин.
– Вы правы, Семён Саввич, дела даже не не ахти, а полный швах. Если китайцы атакуют, то город с имеющимися военными силами мы не удержим. Надо срочно собирать ополчение.
– Как гласный городской думы, я подниму этот вопрос.
О том, что вопрос был не только поднят, но и принято решение, я узнал в резиденции военного губернатора, куда прибыла делегация депутатов с решением думы. В присутствии коменданта города подполковника Орфенова было решено призвать горожан встать на оборону родного Благовещенска, а набережную реки Амур разделить на шесть охраняемых участков. Военный губернатор, утвердив постановление думы, приказал прикомандировать к каждому участку особых офицеров-инструкторов. После этого Грибский в сопровождении казачьего конвоя отправился под Айгунь. Я же остался в резиденции, знакомясь с делами пограничного комиссара.
Около пяти вечера направился в больницу, чтобы встретиться с Бутягиными и Беневской. Как я и предполагал, они были, можно сказать, на своём рабочем месте.
– Тимофей Васильевич, это катастрофа, – такими словами вместо приветствия встретил меня Бутягин. – Представляете, практически все медикаменты в городе забрали полевой и запасной госпитали, отправленные в Хабаровск. Даже перевязочного материала нет. Мы вчера на раненых израсходовали почти все запасы этой больницы. Я уже прошёлся по аптекам. Большинство закрыто! Надо что-то делать! Идти к губернатору!
– Его превосходительство два часа назад убыл под Айгунь. По его мнению, там наиболее опасная ситуация. Туда же ушло большинство боеспособных войск гарнизона города. В данной ситуации лучше всего поднять вопрос об оказании медицинской помощи перед думой, так как городской глава болеет. Меня сегодня познакомили с купцом Шадриным, который является гласным депутатом и очень энергичным, решительным человеком.
– Который с этого получит определённую прибыль. Здравствуйте, Тимофей Васильевич, – произнесла подошедшая к нам Беневская.
– Мария Аркадьевна, – я приложился к протянутой руке. – Не всё даже у купцов измеряется прибылью. Та недостроенная церковь Святой Живоначальной Троицы, если вы её видели, возводится на деньги Семёна Саввича. И по слухам, работники на его предприятиях живут как у Христа за пазухой. Да и с другими купцами надо будет переговорить. У меня тут остались хорошие знакомые. Думаю, помогут.
– И офицеру Генерального штаба не зазорно общаться с представителями купечества? – с каким-то вызовом спросила девушка.
– Четырнадцать лет назад этот офицер, чтобы выжить, пас табун лошадей у богатого казака, чем опустил себя в глазах станичного круга на самую низшую социальную ступень. Двенадцать лет назад на него, как манна небесная, свалилось знакомство с купцом Касьяновым. С его помощью и той поддержкой, которую оказал мне ещё и купец Тарала, я смог экстерном сдать экзамены за гимназию, поступить в юнкерское училище. Я помню тех, кто мне помог по жизни. И поверьте, Мария Аркадьевна, в их обществе я чувствую себя куда лучше, чем на приеме генерал-губернатора или его помощника, – не удержался от шпильки и я.
– Извините, Тимофей Васильевич, – девушка потупила взгляд и залилась румянцем. – Я не хотела вас обидеть.
Похоже, она искренне не хотела меня обижать, однако сделала это, и не в первый раз. Все наши разговоры в пути изобиловали шпильками, язвительностями и подколками с её стороны. Я стоически терпел это, изредка огрызаясь, что вызывало понимающие ухмылки со стороны Бутягиных. Даже Мария Петровна посочувствовала мне, как-то раз прошептав на ухо: «Господь терпел и нам велел. Ветер у неё в голове. Сама не знает, чего хочет, но ты ей нравишься».
Вот и сейчас Беневская вскинула на меня свои прекрасные голубые глаза и произнесла:
– Тимофей Васильевич, а покажите мне Благовещенск. Насколько я понимаю, вы знакомы с городом.
– Бывал, и неоднократно. Честно говоря, самому хочется посмотреть, как он изменился за пять лет. Сейчас закажу извозчика, и направимся на экскурсию, тем более сегодня всё-таки воскресенье.
Павел Васильевич горячо поддержал наше начинание и тайком показал мне большой палец, когда я с девушкой выходил из больницы и садился в коляску.
– Куда поедем, Мария Аркадьевна?
– На ваше усмотрение.
– Тогда начнём с церкви Святой Живоначальной Троицы, которую строит Шадрин. Признаться, я не видел этот собор, а говорят, что он уже необычайно красив.
– Хорошо, Тимофей Васильевич.
«Да, – подумал я. – То экзальтированная мамзель, то само божье послушание. Интересно, как бы Мария Аркадьевна отреагировала, узнав, что осмотреть собор я еду с целью, чтобы выяснить, можно ли там организовать пункт корректировки артиллерийского огня».
Как я узнал от Семёна Саввича, в Благовещенске была телефонная станция, а Шадрин являлся её основным акционером и готов был выделить телефонные аппараты для артиллеристов, благо провода наличествовали.
Собор внушал уважение. Построенный из красного кирпича, трехпридельный, венчающийся куполом луковичной формы диаметром около десяти метров и высокой колокольней. Кладка была насыщена разнообразными узорами. Из-за воскресенья работы не велись, сторожа на месте не оказалось, поэтому, без спроса зайдя внутрь, мы с Марией увидели, что пространство храма хорошо освещалось шестнадцатью окнами, пока ещё без витражей. Полы были каменные, уже выложены красной и серой плиткой. Общая высота храма, по моим прикидкам, составляла около пятидесяти метров. Внутри стояли строительные леса, и по ним можно было добраться до верхних окон, где-то на тридцатиметровую высоту. Хорошее гнездо арткорректировщика можно будет оборудовать.