На войсковых землях отношение казаков к маньчжуро-китайскому населению было двояким: соседей предупреждали об опасности и безжалостно уничтожали вооруженные или просто бродячие группы и одиночек. Теперь уничтожению подлежали и китайские пикеты. Я как дирижёр через телеграммы руководил этим процессом, но часто моих полномочий не хватало. Несмотря на это, казаки действовали. Так, казаки запасного разряда станицы Екатерино-Никольской, плюнув на отказ в содействии командира Амурского дивизиона, переправились на своих лодках к ближнему китайскому пикету, сожгли его и уничтожили.
Одиннадцатого июля сотня дивизиона и запасные казаки разгромили сильный пикет в четвёртой пади, за что получили благодарность от генерал-губернатора Гродекова.
Двенадцатого июля напротив станицы Радде запасные казаки, поддержанные солдатами десятого Восточно-Сибирского батальона, атаковали пикет и уничтожили его вместе с оборонявшимися маньчжурами. Были взорваны три пороховых погреба и взяты в качестве трофеев более ста единиц ружей.
Пашковские казаки перехватили идущую бечевой с Радевского пикета лодку с двадцатью китайскими солдатами и тремя офицерами. Первым залпом казаки уложили бечёвников и порубили остальных. Среди убитых офицеров оказался Юань Жень – «душа боксёров», выезжавший на пикет для организации связи с правительственными войсками.
Таким образом, с девятого по тринадцатое июля казаками запасного разряда были уничтожены все китайские пикеты по Амуру. Девятого июля – напротив посёлка Скобельцины. Десятого – напротив поселков Куприяновского, Никольского, Сторожевого и станицы Иннокентьевской. Одиннадцатого – у станицы Екатерино-Никольской. Двенадцатого числа напротив станиц Радде, Кумарской, моей родной Черняевской и посёлков Михайловского, Кузнецовского, Ольгинского. Тринадцатого июля сожжены три пикета напротив станицы Албазинской.
Можно было сказать, что с девятого числа военные действия в основном были перенесены на китайскую территорию, велись казаками запасного разряда, при поддержке, где это было возможно, подразделениями регулярных войск.
Между тем четырнадцатого июля, на тринадцатый день обстрелов, на трех пароходах и баржах в поселок Игнатьевский прибыло первое воинское подкрепление из Забайкалья под начальством генерал-майора Александрова – три роты Сретенского полка и запасной батальон, которые поздно вечером подошли к городу, где были встречены почти всеми жителями города.
А шестнадцатого и семнадцатого июля к Благовещенску стали подходить остальные части отправленных из Забайкалья войск: три роты Читинского полка, батальон запасных, батарея Забайкальского артдивизииона, шесть рот Сретенского полка. С этим отрядом прибыли ящики с ружьями, патронами, снарядами. Осада была снята. Пришло время ответного удара.
Эпилог
– Саша, посмотри, что мне написал в телеграмме доктор фон Рамбах, – Мария Фёдоровна вихрем ворвалась в кабинет своего мужа и протянула ему листок. – Это может помочь Георгию!
Император взял телеграмму в руки, внимательно прочитал и бросил перед собой на стол.
– Вот паршивец, и Владимиру Константиновичу написал!
– Ты о чём, Саша? – опускаясь на стул, спросила императрица.
Александр III поднялся из-за стола, дошёл до шкафа и вернулся назад, держа в руках папку. Положил её на стол перед женой.
– Почитай, Минни. Опять твой любимец учудил. Даже не знаю, что с ним делать.
– Это ты про Аленина?
– Про него, дорогая, про него. Ознакомься.
Императрица открыла папку и начала читать, а её супруг, сев за стол, задумался, глядя перед собой. На ознакомление с содержанием папки у Марии Фёдоровны ушло минут десять. Всё это время Александр III молчал. Сложив все листы назад, она произнесла:
– Саша! Это же очень нужное лекарство! И оно, возможно, поможет Георгию! И откуда вся эта документация с описанием этого пенициллина и результатами лечения?!
– Из архива комитета по привилегиям Министерства финансов. Бутягин ещё год назад прислал их. Вот только в последнем положении о привилегиях на изобретения и усовершенствования лекарственные средства, а также способы и аппараты, служащие для их изготовления, не входят в перечень объектов, подлежащих патентованию, – император с силою сжал свои большие кулаки, так что костяшки побелели.
– И кто утвердил это положение?! – спросила Мария Фёдоровна.
– Я, Минни. Я три года назад подписал этот документ и перечень. Убедили меня тогда, что лекарства, способы их изготовления не должны патентоваться и монополизироваться. Надо, чтобы все имели свободный доступ к производству любого лекарства. А сейчас думаю, что совершил ошибку, – император вновь с силою сжал кулаки. – Граф Воронцов-Дашков мне справку принёс вчера. Оказывается, на настоящий момент в империи есть только пятнадцать небольших предприятий, выпускающих лекарства. Из них двенадцать принадлежит иностранцам. По данным Медицинского департамента Министерства внутренних дел, основная масса лекарств производится в аптечных лабораториях. И здесь в основном хозяевами являются иностранцы, чаще всего германцы, бельгийцы. При этом основная масса компонентов для изготовления лекарств закупается за границей.
– Саша, так тебе про этот пенициллин Аленин написал? – перебила мужа императрица.
– Нет. Три дня назад ко мне пришёл Николай с письмом от твоего любимца Тимофея с описанием этого лекарства. Жена Бутягина, помогавшая супругу в изготовлении пенициллина, была в своё время знахаркой в станице Черняева. Николай её помнит, она его от похмелья лечила. Вот Аленин и решился помочь бывшей станичнице, так как перспективы применения пенициллина в лечении множества болезней, особенно загноившихся ран, должны принести огромную пользу Российской империи.
– Но это действительно так, дорогой, – императрица строго посмотрела на мужа.
– Согласен, Минни. Только теперь вопрос состоит в том, кто его будет производить? И кто будет снимать сливки от продаж этой «панацеи», как написал фон Рамбах, – грустно усмехаясь, произнёс Александр III. – Опять иностранцы?! Я, честно говоря, не уверен, что копии этих документов уже не ушли к какому-нибудь производителю лекарств за рубеж. И будем мы покупать этот пенициллин за большие деньги.
– По производству что-нибудь решим. А почему ни Николай, ни ты мне ничего не сказали про это лекарство?! – в голосе Марии Фёдоровны прозвенел металл.
– Надо было проверить информацию. И Ники, и я тоже сразу зацепились за описание излечения случаев крупозного воспаления легких и обычной пневмонии, а также за разрушающее воздействие на палочку брюшного тифа в лабораторных условиях. Когда вслед за Николаем пришел Илларион Иванович с аналогичным посланием от Аленина, мы с графом решили подробно разобраться с этим пенициллином.
– И что удалось узнать?
– Подавший заявку на разработку пенициллина титулярный советник Павел Васильевич Бутягин заведует бактериологической лабораторией и станцией по выпуску противодифтерийной сыворотки при Томском университете. Восемь лет назад, будучи студентом, познакомился со своей будущей женой Соколовой Марией Петровной, поступившей на курсы при университете. После окончания университета с золотой медалью в девяносто третьем году Бутягин был оставлен работать в университете лаборантом. За семь лет дослужился до титулярного советника, награжден орденом Станислава третьей степени за создание специализированной станции по выпуску противодифтерийной сыворотки в Томске. Его жена – хороший хирург. Используя возможности станции и бактериологической лаборатории университета, два года назад произвели пенициллин и опробовали его на пациентах, признанных неизлечимо больными. Результаты ты читала. Бутягин ещё полтора года назад направил документы на привилегии, видимо, не зная, что лекарственные средства исключены последним положением из объектов патентования. Информация до Сибири долго идёт, – император глубоко вздохнул. – Чиновники в комитете, ознакомившись с заявкой, отправили её в архив, написав Бутягину об отказе на законных основаниях.
– И что было дальше? – заинтересованно спросила Мария Фёдоровна.
– Бутягин на деньги меценатов произвёл некоторое количество пенициллина, взял в университете годовой отпуск за свой счёт и отправился к генерал-губернатору Гродекову с просьбой приписать его к военному госпиталю, с разрешением использовать пенициллин при лечении. Встретиться с Николаем Ивановичем Бутягину помог Аленин-Зейский. Он же и письма отправил Ники, графу Воронцову-Дашкову и, как оказалось, фон Рамбаху. Ещё и генерала Беневского уговорил разрешить воспользоваться фельдъегерской почтой.
– Тимофей может быть убедительным, – усмехнулась императрица. – И что решил Гродеков?
– Бутягиным, имевшим медицинское образование, дал разрешение на использование пенициллина при работе на добровольных началах в больнице общины сестёр милосердия в Благовещенске.
– Да! Николай Иванович известный дипломат. Ловко всё свалил на общественную организацию. Что ещё успели выяснить? – по голосу Марии Фёдоровны можно было почувствовать, что она сильно раздражена.
– Направили бумаги по пенициллину ординарному профессору, статскому советнику Алексею Герасимовичу Полотебнову, тот ещё в начале семидесятых занимался исследованием плесени и грибов из рода пенициллов. Написал большую работу про их лечебное действие на гнойные раны и язвы, описал свойства плесени и рекомендовал её использовать для лечения кожных заболеваний. Его Илларион Иванович как специалиста предложил. Дождемся, что он ответит, а потом будем окончательно решать.
– Саша, как ты думаешь, это поможет Георгию?! Те настойки из женьшеня, которые для него делает Бадмаев, помогают, но не излечивают. Жалко, что того корейца Ли Джунг Хи так и не нашли.
– Минни, ты запомнила, как звали того врача, что сделал для Аленина настойку, а тот мне её передал? Столько же лет прошло! – Александр III с удивлением посмотрел на жену.
– В ноябре девять лет будет, как Георгий и ты попробовали тот настой женьшеня. Благодаря ему ты почти бросил курить, да и спиртного стал меньше потреблять. Георгию стало значительно лучше. Может быть, эти девять лет он и живёт благодаря женьшеню. Пускай не двести лет корню, но в последнем настое женьшеню было шестьдесят лет… – Императрица замолчала, невидяще глядя перед собой, а потом тихо и с надеждой произнесла: – А может быть, этот пенициллин и туберкулёзную палочку разрушит?! И Георгий выздоровеет!