Соединение корпуса гетмана Сагайдачного с полками Владислава Вазы и Яна Карла Ходкевича состоялось всего через три дня после захвата казаками Бронниц, 20 сентября. Еще под Звенигородом в ставке Владислава появились посланцы казацкого гетмана с докладом о том, что казаки готовы присоединиться к армии королевича. Как пишет польский летописец, «в чрезвычайно тяжелых обстоятельствах, в которых очутилось войско, эта нежданная, будто ниспосланная небом помощь, наполнила душу каждого радостью непомерной».
От Звенигорода Владислав выступил в Тушино, дав приказ Сагайдачному следовать туда же. О великой радости королевича по поводу прибытия казаков свидетельствуют и подарки, врученные Владиславом казачьему гетману. Ими стали драгоценная гетманская булава, хоругвь и литавры. В то время вручение клейнод считалось знаком особого отношения особы королевских кровей, каким был Владислав, к гетману Запорожского войска.
Сагайдачный подошел к Донскому монастырю в Тушино и начал пропускать свои обозы для соединения с королевичем. Московские воеводы осуществили слабую попытку воспрепятствовать соединению вражеских армий. С несколькими тысячами ратников они вышли было из Москвы, с намерением дать бой врагу. Но тут на московских людей, по словам летописца, напал ужас великий, и они без боя пропустили гетмана Сагайдачного мимо Москвы в лагерь к Владиславу. Возможно, свое действие в этом имела, кроме всего, и комета, которая появилась в те дни, по свидетельствам современников, в небе над Москвой. Сочтя появление кометы дурным знаком, Михаил Федорович прекратил всяческие попытки победить врага в поле, закрылся в Москве и приготовился к длительной осаде. «Царь и все люди, смотря на звезду, думали, что быть Москве взятой от королевича», — пишет в своем труде С. М. Соловьев.
Одновременно с демонстрацией военной силы, Владислав не прекращал переговоров с царем. Надо сказать, что эти переговоры не принесли каких-либо ощутимых изменений в положении поляков. В то время как Владислав требовал подданства, называя себя царем московским, бояре, в ответ на такие требования, замазывали в грамотах королевича этот титул дегтем. Они не заявляли решительного протеста против притязаний Владислава и умышленно затягивали переговоры. Принимая во внимание то, что на дворе стояла средина осени и не за горами было начало зимы, особенно холодной в этих местах, такую тактику царя и его воевод трудно недооценивать. Как во время польской интервенции, так и много раз после нее, Москва поджидала своих надежных союзников — голод и холод, которые должны были поразить армию противника с не меньшей эффективностью, чем пушки Земляного вала Московской крепости.
Отдельно хотелось бы описать цитадель, которую вознамерился осаждать Владислав. Столица Московского царства в XVII веке представляла собой целый комплекс оборонительных сооружений. Город-крепость состоял из нескольких линий укреплений, традиционно расположенных одна внутри другой. Наружной цепью башен и бастионов был так называемый Земляной вал. Он опоясывал всю Москву и располагался на том месте, где в наше время проходит Садовое кольцо. За укреплениями Земляного вала находился Земляной город. До конца XVI века территория Земляного города не входила в городскую черту Москвы. Здесь располагались многочисленные села и монастырские земли. Позже в Земляном городе нашли себе место ремесленные слободы: дворцовые, черные и владельческие. Возможно, весь Земляной город или его западная часть в те времена носил название Арбат. Это название ведет свои корни от арабского слова: «рабат», что значит предместье, пригород. В наше время название этого района Москвы сохранилось только за улицами Старый и Новый Арбат. В состав Москвы Арбат и Земляной город вошли в 1593 году, накануне Смуты.
Второй линией обороны Москвы служили стены Белого города. Территория Белого города была защищена крепостной стеной в царствование Федора Иоанновича. Как известно, она была построена в 1585-1591 годах известным русским зодчим Федором Савельевичем Конем на месте деревянных укреплений на земляном валу, сгоревших в 1571 году во время набега крымского хана Девлет-Гирея.
Система укреплений Белого города по своей неприступности была не менее надежной, чем Земляной вал, но даже она не была последней преградой на пути того, кто поставил бы перед собой цель сломить оборону Москвы. Третья и последняя полоса защитных сооружений располагалась внутри стен Белого города. Это были Кремль и Китай-город. Здесь, в святая-святых столицы Московской державы, находились апартаменты Михаила Романова, боярская Дума и административные постройки. И именно здесь долгое время держали осаду поляки в 1612 году, покинув крепость лишь после того, как у них закончилось продовольствие.
Осада Москвы, как мы видим, хорошо подготовленной и довольно мощной крепости, началась первого октября, накануне православного праздника Покровы, когда Ходкевичем был объявлен приказ о начале первого, ночного штурма. Казаки Сагайдачного, которые должны были действовать вместе с жолнерами Ходкевича, заняли позиции напротив Арбатских ворот Земляного вала.
Уже в первые часы сражения войска осаждавших начали нести ощутимые потери от пушечного и ружейного огня с московских стен и бастионов. Несмотря на то, что штурм был начат ночью, желаемой тайности мероприятия Владиславу достигнуть не удалось. Осажденные в крепости ратники были предупреждены перебежчиками из неприятельского стана и подготовились к сопротивлению.
Начал атаку небольшой отряд польских жолнеров под командованием Адама Новодворского, при поддержке запорожских казаков. Бойцы Новодворского с помощью пороховой мины сделали пролом в стене первой линии городских укреплений у Острожских ворот. В образовавшуюся брешь хлынули нападавшие жолнеры и казаки. Без особых препятствий они дошли до самых Арбатских ворот. Но там удача изменила воинам Новодворского. Эти ворота, а также участок стены от них до Никитских ворот оборонял окольничий Никита Годунов с сильным отрядом ратников, в котором насчитывалось более четырехсот пятидесяти бойцов. Кроме того, комендантом крепости к Арбатским воротам были спешно отправлены отряды под командованием Данилы Леонтьева, Ивана Урусова и некоего дьяка Антонова. Принимая во внимание наличие вблизи Арбатских ворот такого количества стражи, жолнеры и казаки вынуждены были остановиться. Далее, во время закладки под ворота мины, Новодворский был ранен в руку из мушкета. Вслед за этим, не давая полякам и казакам опомниться, царские ратники произвели вылазку, в ходе которой произошла схватка с противником, уже сильно пострадавшем от обстрела со всех сторон.
Надо сказать, что жолнеры Новодворского, кавалера Мальтийского ордена, не посрамили честь своего командира. Несмотря на вылазку защитников крепости и обстрел, отряд держался до рассвета, не желая отдавать так удачно захваченных укреплений. Утром, по непонятным причинам не получив подкреплений от Владислава и Сагайдачного, бойцам Новодворского все же пришлось отступить. Приступ к Тверским воротам, охраняемым князьями Данилой Мезецким и Григорием Волконским с шестью сотнями ратников, который был проведен другим отрядом польской пехоты, был еще менее удачен. Выяснилось, что лестницы, принесенные поляками к стенам крепости, были слишком короткими. Из-за этого, после нескольких безуспешных попыток взобраться на стены штурмующие вынуждены были отойти, понеся большие потери.
В результате первого неудачного штурма поляки потеряли только у Арбатских ворот тридцать человек убитыми и более сотни ранеными. Такое положение дел весьма раздосадовало Владислава. После анализа боя, сделанного в ставке королевича, в неудаче обвинили Яна Карла Ходкевича. В вину литовскому гетману вменялось то, что он не смог удержать в тайне время начала приступа. Кроме того, Ходкевич был обвинен в том, что без проверки поверил лазутчикам, давшим неверные показания о высоте стен. Не избежал Ходкевич и укоров за то, что не оказал помощи Новодворскому. Владислава особенно разозлило утреннее отступление жолнеров мальтийского кавалера от ворот, которые королевич уже считал взятыми.
Продолжение осады и отказ от нее Владислава,а также причины,приведшие к такому решению
Следующие несколько недель, прошедшие с начала осады, не принесли королевичу Владиславу более или менее значительных успехов. Его жолнеры и казаки Сагайдачного несколько раз пытались штурмовать укрепления Москвы, однако государевы ратники успешно отбивали их атаки. Количество жертв росло как с одной, так и с другой стороны. Падали со стен защитники, убитые картечью, ядрами и ружейными пулями, корчились под бастионами атакующие, которым укорачивали жизнь с помощью камней, кипятка и расплавленной смолы. Владислав, понимая, что переломить ход событий ему не по силам, негодовал. Он вновь и вновь посылал штурмовые колоны на приступ, требуя попытать счастья еще раз. Владиславу никак не хотелось расставаться со своей мечтой о троне Московского царства. С мечтой об этой неисчерпаемо богатой стране, начать жизнь в которой очень хотелось королевичу. Ему было двадцать три года, и давно пришла пора сбросить с себя оковы отцовской опеки. Владислав, который любил веселые пиры, знатные приемы и женское общество, во многом отличался от своего отца, Сигизмунда III, тайного приверженца ордена иезуитов, который превратил королевский дворец в Варшаве в некое подобие монастыря. Именно поэтому с такой настойчивостью Владислав добивался короны Московского царства. Но теперь, после целого года боев и рейда через половину Московии, перед ним все яснее вырисовывалась необходимость снимать осаду и начинать переговоры с царскими боярами. Среди осенних дождей, распутицы и холодов его армия не могла сломить оборону Москвы, а совсем скоро должны были начаться морозы.
Нужно сказать, что если Сагайдачный и разделял решение Владислава, то он этого никак не демонстрировал. Казаки, привыкшие к трудностям войны, могли продолжать осаду хоть до весны. При этом их положение было более выгодным, чем положение осажденных, так как полное доминирование казацко-польской армии на театре боевых действий позволяло без особого труда обеспечивать полки провиантом, фуражом и снаряжением. Но был ли заинтересован Сагайдачный в дальнейшей осаде Москвы и поражении Михаила Романова, которое значительно бы усилило Речь Посполитую? Скорее казацкий гетман желал бы обратного. Что касается первого неудачного штурма перед праздником Покрова, существует выдвинутая в XIX веке историком Михаилом Максимовичем версия, что Сагайдачный еще во время боев у Арбатских ворот дал приказ казакам отступить. Причиной такого решения будто бы послужил праздничный звон колоколов в московских церквях. Согласно этой легенде, Сагайдачный, как глубоко верующий человек, увидел в этом некий знак и остановил запорожцев, которые готовились к битве с единоверцами. Однако необходимо признать, что не в пользу этой версии говорят все действия гетмана как до начала осады Москвы, так и после ее окончания, во время возвращения в Украину. Скорее всего, к прекращению войны с Михаилом Романовым Сагайдачного подталкивали более объективные причины. Для того чтобы понять их, вернемся немного назад.