– Кто такой? – рявкнул я, постаравшись нагнать в голос как можно больше громов.
– Сап-пожник Башам… из Арз-з-закены, – пролепетал он трясущимися губами.
– Сапожник?! – взревел я. – В солдатском хитоне? Врешь, собака! Говори, кто таков, иначе убью!
– Клянусь, г-господин, я сапожник! – завопил несчастный. – А хитон – из ополчения. Арзакенские мастеровые обязаны служить в ополчении! Царская воля! Какой из меня солдат! Я и с оружием-то обращаться не умею. Тетивой Стрельца клянусь!
– Не клянись, иначе боги прикончат тебя прежде, чем это успею сделать я. Зачем ты здесь? Почему не дал деру вместе со всеми?
– Я… я… – он сглотнул, – я был у ручья… когда хлынула вода, и на нас ринулся о… он… – затравленный взгляд в сторону Гиеагра. – Я бросился вверх по течению… в ущелье… Было страшно, очень страшно, и я п-побежал…
– Ага! – возопил я. – Вверх по течению?! Так это ты открыл последнюю плотину! Хотел убить меня и моего друга!!!
Его губы затряслись.
– Это не я, – пискнул он.
– Мой меч тебе не верит, – ответил я и для убедительности нажал на клинок.
Пленник закатил глаза: должно быть, уже готовился отправиться в царство теней.
– Говори правду, песий сын, – прошипел я, наклонившись к самому его лицу.
– Это не я, – захрипел он в ответ. – Я бы ни за что… Там был сотник и несколько наших… они тоже убежали… И сотник велел нам… Он сказал, что твой друг – демон, и мы…
– Сколько вас было?
– Семеро…
– Где остальные?
– Их… их смыло. Они не успели отскочить… Я один, когда заглушка треснула, успел, а их смыло.
– Хорошо, предположим, вы нашли плотину и открыли, – сказал я. – Но неужели там никого не было? Вам что, никто не помешал?
– Были, разбойники, трое. Одного наши убили, а двое удрали…
Разговор был окончен. Первым моим помышлением стало убить мерзавца, но, поразмыслив, я решил, что в сложившейся ситуации кто-то знающий эту местность может оказаться полезен. Кроме того, если он действительно башмачник, его можно выгодно продать или оставить у себя в услужении.
– Представим на миг, что я тебе поверил, – прорычал я. – Твоя жизнь зависит от того, правда ли все то, что ты мне сейчас наболтал. Понял меня?
– Да, господин, – выдохнул он.
Оторвав от его хитона длинную ленту, я накрепко связал пленнику руки. Еще из одного куска материи сделал кляп. Теперь пора приступать к самому главному.
К моей несказанной радости Гиеагр оказался жив, я услышал его стон, когда принялся разгребать водоросли, опутавшие героя. Он лежал на боку, видимо, это и спасло его: под головой героя растеклась лужа блевотины. Окажись он на спине, давно бы захлебнулся. Несколько минут – и я разметал водоросли и сор. Припорошенный песком, рядом обнаружился шлем Гиеагра. Схватив его, я зачерпнул в реке воды, и окатил друга в надежде, что тот очнется. Увы, не помогло. Гиеагр лежал неподвижно, дышал хрипло и тяжело. Время от времени из его груди вырывался стон и губы начинали шевелиться, как будто он говорил с кем-то во сне.
Оставаться на берегу было опасно. Промыть и перевязать раны Гиеагра – и как можно скорей убираться отсюда.
Еще в бытность мою почетным гостем Капюшона я присмотрел неподалеку отсюда небольшой грот – во время «инспекций» мы порой укрывались от полуденной жары неподалеку от него, в тени дикого винограда на берегу крошечного ручейка. О да, идея спрятаться там граничила с безумием, но других вариантов у меня просто не имелось.
Короткая схватка с кожаными ремнями – и вот я совлек с Гиеагра его некогда роскошный панцирь, теперь изрубленный и искореженный до неузнаваемости. Ран оказалось не так много, но две – на бедре и в боку были очень глубокие, из них до сих пор сочилась кровь. Латать тело героя – моя давнишняя привилегия, так что я довольно споро перевязал его тем, что осталось от хитона башмачника. Теперь нужно позаботиться о транспорте. На мое счастье умница Пламеник держался неподалеку. Он был слаб, но все же извлек некоторую пользу из последних событий, осчастливив своим вниманием разбойничью кобылку. Теперь они вместе щипали скудную траву в двадцати шагах от берега. На мой свист конь ответил коротким дружелюбным ржанием.
Не буду тратить папирус на описание того, как мы преодолели путь до грота. Скажу лишь, что пришлось развязать башмачника Башама, чтобы он помог мне взгромоздить Гиеагра в седло. Потом я снова связал пленника, и всю дорогу тот шел на привязи за разбойничьей кобылой. Боги были благосклонны, до грота мы добрались без приключений, внутри нас никто не ждал.
С великим трудом мы сняли героя с седла и опустили на землю грота. Я вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего вечера, желудок тотчас разразился сердитым урчанием, от которого, казалось, вздрогнули каменные стены. На мое счастье грот оказался знаком Башаму, он сказал, что здесь ночуют пастухи, перегоняющие овец на горные пастбища, и оставляют сыр, чтобы было чем подкрепиться, если ночь застанет без припасов. Минутные поиски в темных закоулках – и вот уже в моих руках заплесневелые сухари и полголовы сыра, твердого как камень. Чем не пир! Объедки достались Башаму.
Так прошло несколько часов. Все это время Гиеагр не приходил в себя. Нарвав веток и листьев, я сделал некое подобие ложа, на котором герой метался, как в горячке. Он беспрестанно бормотал что-то, как будто вел разговор с кем-то невидимым, но как я ни прислушивался, не мог разобрать ни слова. Лишь изредка мне казалось, что я узнаю произносимое им имя: Фаэнира. Я то и дело бегал к ручью и приносил в его шлеме студеную воду, но сколько ни пытался напоить Гиеагра, ничего не выходило: казалось, герой пребывает в каком-то очень далеком месте и отказывается принимать хоть что-то из нашего мира.
За весь остаток дня никто не побеспокоил нас. И у разбойников, и у арзакенцев сегодня выдался слишком трудный день, чтобы шастать по горам, выискивая неизвестно кого.
Вечерело. Вишневый язык солнца прятался за щербатые зубы гор, унося с собой тепло и свет. Зная по опыту, какими холодными бывают ночи в горах, я натаскал веток и разжег костер. Согретый его теплом, вскоре я почувствовал, что больше не в силах бороться со сном, слишком тяжелым был сегодняшний день. Проверив, надежно ли привязаны лошади и крепки ли узлы на руках и ногах Башама, я улегся на ложе из листьев подле Гиеагра.
Мне приснилась змея, она отвратительно и громко шипела, глядя на меня мертвыми желтыми глазами. Испуганный этим шипением и этим взглядом, я проснулся. Не знаю, сколько я успел проспать. Наверное, всего несколько минут: костер еще вовсю горел. В его оранжевом свете я увидел Гиеагра. Приподнявшись на локте, герой смотрел куда-то вдаль, будто бы сквозь меня. Его глаза горели лихорадочным восторгом, он был возбужден, будто юный любовник, впервые познавший женщину, он что-то шептал. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно отойти от сна и разобрать слова:
– Фаэнира, Мильк! Я видел ее. Впервые с тех пор. Я думал – победа. Я думал, все кончилось. Я спросил ее, но она… Мильк, она отправилась на север. На север… На север… Мильк, мы должны идти на север!
Глава 8
Вот так наши пути начали двигаться к пересечению, хотя никто из нас об этом тогда не подозревал. Мы подъезжали к границам Земель Зодиака, Мильк с Гиеагром направлялись туда же.
Я старался не думать о том, что ждет нас, когда привычные и обжитые места останутся позади. Кто бы мог подумать, что еще до того, как мы доберемся до границы, наша жизнь подвергнется серьезной опасности.
– Ты спишь, Бурдюк?
Удивленный голос высунувшегося из-за полога повозки Эписанфа проник в мое сознание, и я выдернул себя из небытия так стремительно, что чуть не вывихнул шею. После этого тщательно, стараясь не пропустить ни одно известное мне ругательство, прошелся и по варвару, и по этим чокнутым ракам, проложившим такие ненормально ровные дороги.
Варвар заслушался, как человек, сам много лет обучавшийся искусству красноречия и способный потому оценить талант другого.
– Да, дороги здесь превосходные, – некстати протянул он, когда я уже было успокоился. – Ничем не отличаются от наших, андронийских.
В своем почти детском простодушии он искренне полагал, что сказал комплимент. Я припомнил еще парочку выражений, сам подивившись глубине своей памяти.
– Хорошо, когда дорога не напоминает горбы верблюда, а колесо повозки не тонет в грязи, – проворчал я, снова поостыв. – Но все хорошо в меру. Не нужно стараться улучшить то, что улучшения не требует. Какой прок с дороги, похожей на лезвие меча? Чтобы люди засыпали на козлах и съезжали в кювет?
Мне показалось, что Эписанф не в полной мере проникся справедливостью моих аргументов, и я решил в подтверждение привести одну историю, которая легко могла бы сойти за байку, не будь она правдивой от начала до конца.
– Это история про одного очень ловкого вора, и неважно, как его звали, так как сейчас он уже в Тени Зодиака.
Мастером он был, как я уже сказал, чрезвычайной ловкости, и нередко ему удавались такие дела, о которых его коллеги и помыслить не смели. Вот и в тот раз нацелился он на дом одного богатого сквамандского купца, охранявшего свою сокровищницу даже истовей, чем того заслуживало ее содержимое.
На ночь хозяин выпускал во двор шестерку животных, которых язык не поворачивался назвать собаками. Даже неробкий человек мог запросто испустить дух от одного вида этих милых созданий. Так как псы не признавали никого, кроме хозяина, на день их запирали в клетки, а дом охраняли другие звери – стражники из гвардии самого Сына Скорпиона.
Кому могла прийти в голову мысль залезть в дом среди бела дня? Но герою моего рассказа она все-таки пришла. Очень уж чесались у него руки на богатства купца, а способа наладить дружеские отношения с четвероногими охранниками он не видел. Парень полагал, что людей обмануть проще, и это ему почти удалось.
Целый месяц он вел осторожное наблюдение, выспрашивал случайных посетителей дома, щедро платя за жалкие крохи информации. Наконец вор счел, что все продумал. Не буду рассказывать всех подробностей – некоторые мне неизвестны, а другие являются секретами ремесла, и о них не принято распространяться. Но факт остается фактом, вор сумел проникнуть в подвал дома, нагреб котомку добра, которого ему хватило бы на год безбедной жизни, и поторопился покинуть дом.