— Сейчас оденусь и сделаю все необходимое. Подождите малость.
Он вышел через заднюю дверь. Установили несколько пулеметов и приказали батальону бросить оружие, что тот и сделал. Батальон утром выстроили и приказали петь Интернационал. Топорков с ними поздоровался.
—Здорово, сволочь.
Они прекрасно ответили:
— Здравия желаем, ваше превосходительство!
Солдат отправили в тыл, комиссара в расход.
Они пришли вылавливать белобандитов, то есть нас.
Население нас встречало радушно, но слыша, что мы завтра пойдем дальше, старалось оставаться нейтральным, боясь репрессий.
СЛАВЯНСК
Мы углублялись все дальше в красный тыл. Перед нами был город Славянск, в нем соляные озера, добыча соли и курорт. Мы пытались взять город с налета, но это нам не удалось. Красные нас ждали и приготовились. Бой принял затяжной характер. Думаю, что Топорков хотел отойти от города и идти в другом направлении, во всяком случае, я его видел склоненным над картой.
Но Славянск был все же взят и это благодаря нюху нашего пулеметчика поручика Андиона.
— Говорите, что хотите, а пахнет спиртом, — сказал он, поводя своим большим носом с бородавкой.
Он исчез и вдруг появился снова на шикарной тройке белых лошадей.
— Где ты их взял?
—У пожарных, конечно. Но посмотрите, что тут
В пулеметном тарантасе было несколько ящиков с бутылками водки.
— Мой нюх меня не обманул. Там громадные склады спирта, но красные рядом.
Мы вытаращили глаза. Новость распространилась молниеносно среди казаков. Они атаковали, как львы, и захватили город, склады и не дали красным их поджечь. Склады оказались громадными, что называется, неисчерпаемыми. Дело в том, что с начала войны (в 1914 г.) продажа водки была запрещена. Продукцию заводов складывали в места, которые держались в строгой тайне. Конечно, водку во время войны доставали, но из частных складов и в ограниченном количестве. Люди так изголодались по водке, что один казак даже впопыхах свалился в цистерну и моментально умер.
Мы выбросили все вещи, кроме патронов и снарядов, и нагрузили ящики с водкой всюду, где только было возможно. Мобилизовали повозки всех окрестных деревень, и на этот раз крестьяне сами являлись с повозками, потому что им платили водкой. Между прочим, полковник Шапи-ловский приказал Андиону вернуть лошадей пожарным. Андион был не очень огорчен.
Я не люблю белых лошадей. Их видно издали, и все красные стали бы по ним стрелять.
КОМАНДИРОВКА
Неудивительно, что после взятия Славянска большинство было пьяно. Я пьян не был и потому был позван к полковнику Шапиловскому.
— Вы пойдете к генералу Топоркову, ему нужен офицер, который не пьян и прилично выглядит. Все казаки перепились.
Я тут же явился к генералу Топоркову. - Передадите этот пакет начальнику штаба Армии в собственные руки. Штаб находится в Горловке, в сотне с лишним верст отсюда. Красные как будто отошли, и путь свободен. Возьмите паровоз и несколько вагонов и отправляйтесь. Вот приказ о вашей командировке. Я просил дать нам патронов и снарядов. Вы погрузите сколько возможно и доставите сюда. Дивизия уходит завтра утром. Вы последуете за дивизией со снарядами и патронами. Поняли?
— Так точно, ваше превосходительство, но...
— Никаких “но”. Это приказание. Поторопитесь. У нас осталось мало патронов. Ваша командировка из самых важных.
Я откозырял и вышел в самом плохом настроении. Хм... А если путь не свободен? Он не хочет рисковать казаком. Я не могу поверить, что все поголовно пьяны. Вот что случается, если не пьян. Лучше бы я напился — послали бы другого.
Мне вовсе не улыбалось путешествовать на паровозе. Можно встретить красный разъезд, или испорченный путь, или наскочить на мину. Но делать было нечего. Я поручил Дуру и карабин брату, взял с собой непьющего казака-старовера, два ящика водки и отправился на вокзал.
Оставив водку под охраной моего непьющего казака, я явился к коменданту станции, капитану, очевидно, мобилизованному из местных.
Капитан, читая мою командировку, зевнул, потянулся и сказал, чтобы я пришел через несколько дней. Сейчас мой отъезд невозможен.
— Я должен ехать сейчас же, чтобы вернуться перед уходом дивизии.
Вместо ответа он пожал плечами.
— Если вы не можете или не хотите помочь мне в моей командировке, то я устроюсь и без вас.
Моя молодость ему, видимо, не импонировала. Он посмотрел на меня с улыбкой.
— Действуйте, молодой человек.
Было ясно, что он надо мной насмехается. Он еще не успел проникнуться духом Добровольческой армии и исполнял свою должность с прохладцей. Я кипел, но сдержался, повернулся и пошел к начальнику станции.
—Невозможно. Уверяю вас. Все паровозы...
—Взгляните, — сказал я ему. — Вот совершенно исключительный пропуск.
И я показал ему две бутылки водки.
— Они будут ваши, если я смогу уехать через час.
Глаза его заблестели, он облизал губы и почесал за ухом.
—Вот ведь какое дело. Я сделаю все от меня зависящее, но сомневаюсь...
Он понизил голос и обернулся на дверь.
—Машинисты и особенно кочегары ненадежны... Они могут устроить саботаж...
—Можно мне с ними поговорить?
Машинист явился. Вся его осанка говорила, что он полон дурной воли и, вероятно, коммунист.
Сколько времени вам понадобится, чтобы привести в готовность ваш паровоз? Машина не в порядке. Нужно ее пересмотреть и заменить некоторые части, которых у нас здесь нет. И потом... Я хочу ехать через двадцать минут.
Он усмехнулся снисходительно и не удостоил меня даже ответом.
— А это?
Я показал ему две бутылки водки.
Его усмешка исчезла. Он вытаращил глаза и пробормотал:
Действительно, паровоз... Не знаю, право... Если мы уедем через двадцать минут, — бутылки ваши. Если нет, — я буду искать другой паровоз.
—Не валяй дурака, Никита, — сказал начальник станции. — Попользуйся таким случаем. Все наши бутылки зависят от тебя.
—Я посмотрю, что можно сделать.
Он протянул руки за бутылками. Я их отвел.
— Обещано? Через двадцать минут?
—Да.
Я протянул ему бутылки. Он замялся.
— Нужно будет дать одну кочегару.
— Он ее получит. Оставьте бутылки дома. У меня есть другие на дорогу. Захватите только рюмки.
Он побежал бегом. От враждебности ничего не осталось.
Все изменилось, как по мановению волшебного жезла. Все вдруг стали мне улыбаться, старались услужить. С водкой все пошло как по маслу.
— Вы просто колдун, — сказал начальник станции.
— Пойдемте к телефонисту.
Мы отправились.
—Здравствуйте. Сделайте мне, пожалуйста, одолжение... Вот ваша бутылка. Вы, наверное, знакомы со всеми телефонистами на других станциях?
—Понятно, всех знаю.
Поговорите с ними и узнайте, не подавая вида, есть ли красные на их станциях. Вы меня поняли?
— Совершенно.
На стене висел план железной дороги с названием станций. Он звонил и болтал со своими коллегами, а я рядом слушал и показывал на следующую станцию. Как будто, красных нигде не было.
В это время явились машинист и кочегар.
— Машина готова у перрона.
Я себя чувствовал диктатором. Я приказывал — и все бросались исполнять. Правда, один ящик с водкой опорожнился. Сторож, смазчик, стрелочник, прицепщик, жандарм, подметальщик, носильщик, помощник (не знаю чей) и инвалид-железнодорожник — все как по щучьему велению появлялись на моей дороге, вытягивались и отдавали честь, а я сыпал, как фортуна из рога изобилия.
— Прицепите один вагон... Дайте приказ на все станции, чтобы прямой путь был свободен, чтобы нам не останавливаться... Беги быстро, достань хлеба, огурцов, томатов и соли... Рюмки не забыли?.. Грузите ящик...
Я доставил себе еще удовольствие пойти к капитану-коменданту. Комната его выходила на улицу, и он, видимо, не был в курсе того, что происходит.
— Ах-ах, — воскликнул он, увидя меня. — Как же так случилось, что вы еще здесь? Я думал, что вы по крайней мере в Лондоне. Ха-ха-ха.
Я дождался неподвижно и молча конца его раскатистого смеха.
— Паровоз у перрона, и я сейчас уезжаю.
Смех оборвался, и он выпучил глаза.
— ...Я должен вам сказать, что вы или бездарны, или саботируете. Вы ни в чем не помогли мне в моей чрезвычайной командировке. Берегитесь. Если, возвращаясь, я не найду здесь десять подвод для погрузки патронов, я доложу о вас генералу Топоркову, который шутить не привык.
Он проглотил мое замечание.
— Когда вы думаете вернуться?
—Ночью.
—Где же я найду подводы?
— Это уж ваше дело, — я отдал честь и вышел.
Конечно, хорошие организаторы редки. Но этот! Сидит и книжку читает и ненужные бумажки отписывает. Кочегары и машинисты делают что хотят, а он и в ус не дует. Какая шляпа. Повесить бы его за одну ногу...
Паровоз двинулся и стал набирать скорость. Мы с моим казаком влезли на паровоз, и я открыл первую бутылку. Мы проходили, не останавливаясь, мимо станций, и я выкидывал пустые бутылки. Я все больше братался с машинистом и кочегаром. Мы поклялись уже в вечной дружбе, но я все же не доверял им и попросил объяснить мне управление машиной. Оно крайне просто: рычаг в одну сторону — вперед, в другую — назад. Чем больше наклоняешь рычаг, тем скорей движение.
— Главное, не останавливайте что бы ни случилось.
Я старался передергивать, когда было возможно, выливал рюмку за борт. Но все же пришлось выпить много. Но я был хорошо натренирован в этом спорте, молод и здоров и мог долго сохранять светлую голову. Все же под вечер я задремал. Я проснулся, потому что паровоз стал тормозить и остановился.
На рельсах впереди лежало бревно, а с обеих сторон к нам бежали солдаты.
Проклятие! Так и есть! Я схватился за револьвер.
— Слезайте! — приказал первый.
Я не ответил, но вздохнул с облегчением и вложил револьвер в кобуру. У него были офицерские погоны.