«Казанцы приидоша со многою силою к Вятке, и не возмогоша Вятчане противитися им, предашася за Казанского царя Обрейма».
Тип. летопись приводит свою версию этого события.
«Того же лета идоша Татарове казанский к Вятке. Вятчане же обеща им дань давати гобины деля, отняша бо у них гобину, потом же не дата им. Татары же идоша прочь, не сотвориша зла никоего же».
Эта версия нападения казанцев на Вятку независима от великокняжеской летописи и опирается на какой-то свой местный источник.
Как впоследствии выяснилось, речь шла не о переходе Вятки под власть Обреима и не о выплате дани, а только об обязательстве не участвовать в войне против него. Но, во всяком случае, это событие существенно понижало шансы на успешные действия северной рати. Задуманный в Москве мощный удар с севера теперь состояться не мог, и поход судовой рати приобретал характер операции с ограниченными целями.
«А воеводы великого князя повоеваша Черемису по Вятке реке и поидоша из Вятки по Каме на Низ, да воевали и до Тамлуги,[190] и гостей побили многих, и товару у них поимаша много».
Вятка впадает в Каму примерно в 150 км на восток от устья последней и на таком же расстоянии — на юго-восток от Казани. Судовая рать подошла достаточно близко к Казани. Но это был набег, не имевший существенного стратегического значения.
«Ходили до перевоза Татарского, да опять воротились вверх, воюючи Казанские же места, и в Белую Волошку[191] ходили воевати».
Поход чисто грабительский по своей форме — захват товара, разорение местности. Отзывается удалью новгородских ушкуйников старого времени, совершавших такие же лихие походы, но на собственный страх и риск, а не под знаменами великого князя.
«А в то время Казаньские Татарове двесте человек воевати же пошли, и дошед до тое же Волошин на конех, и пометав туда кони у Черемисы, поидоша из Вол[о]жки в судех вверх по Каме».
Поход этого отряда имел, вероятно, цель нападения на русскую рать, грабившую казанские места. Конный отряд, оставив коней на попечение дружественной Черемисы, пересаживается в суда и в таком виде идет на сближение с ратью великого князя. Очевидно, речной путь был самым коротким и надежным.
«Рать великого князя пришед и ту Черемису повоевали, а люди иссекоша и кони и всякую животину, и тех татар кони иссекоша… и поидоша за теми Татары по Каме».
Русские оказались позади татар. Татары, видимо, были плохо осведомлены о пути движения русской рати.
«И яко услышали, что уже близ их те Татарове, и ставше воеводы, и избраша вси, который же от своих людей, семь насадов, да отпустиша с ними воеводу Ивана Руна».
Считая среднее число воинов в насаде 30 человек,[192] против казанцев был сформирован отряд силою примерно в 200 человек — равный отряду казанцев. И выбор добровольцев, и выбор воеводы — все это отзывается стариной, временами вольных походов без непосредственного руководства со стороны великокняжеских властей. Такие традиции, естественно, могли лучше всего сохраниться в среде земского ополчения, еще не охваченного служилыми отношениями.
«И угониша Татар. И увидевше их Татарове выметашася на брег, Руно же повеле своим за ними же на брег выйти, а Татарове забегше за речку ы начата с ними битися».
Речные суда — только средство передвижения, а не боевое средство. Бой мыслится как таковой только на суше.[193]
«Милостию же Божиею начата одолети Христиане и приидоша на Татар за реку ту» — вероятно, за приток Камы. «Бились», видимо, не только в рукопашную, но и стреляя стрелами через реку.
«И тако избита их и воеводу их Тулазия изънимаша княжа сына Тарханова, да другого Берды-шпика, а прочих всех избиша».
«А Руси на том бою дву человек убили, а раненых бы с шестьдесят человек, но милостью Божиею все живы».
Цифры потерь реалистичны. Рассказчик — очевидец, участник похода.
Судовая рать сделала, что могла. Она глубоко проникла в землю, подчиненную царю Обреиму, предавая все огню и мечу. Тактика норманнов, тактика ушкуйников — передвигаясь по воде, нападают на землю, но за нее не держатся.
«И поидоша оттоля на Великую Пермь да къ Устюгу. И тако приидоша к Москве все по здорову, а Татар приведоша полоненых к великому князю».
Вверх по Каме до волока на бассейн Вычегды. Шли кругом, через Великую Пермь, а не кратчайшим путем, через Вятскую землю, волоками в Юг — вероятно, потому, что Вятская земля заключила договор с Обреимом.
Уст. летопись приводит свой рассказ о походе судовой рати.
«Того же лета князь великий посылал рать на Черемису: двою Ивана Ивановича Глухово да Ивана Руна, а с ними Устюжане да Галичане. И шедше на Каму, да изымали языка, а сказывает, что Татарове пошли вверх по Каме в Великую Пермь. И воеводы, шедше за ними в погоню, да их побили. Тогда убили на том бою ватамана устюжского Саву Осеива. А рать великого князя, Устюжане и Галичане, шли в Великую Пермь и на Устюг».[194]
Рассказ, независимый от великокняжеской летописи, по всей вероятности — местного происхождения. Возможно, со слов участника, хотя живых деталей похода, обычных для такого рассказа, нет. Характерно внимание к устюжским сюжетам, в том числе к «ватаману», павшему в бою. Устюжане — не дети боярские, а городовое (земское) ополчение, может быть, охочие люди во главе со своими «ватаманами» Наличие такого «ватамана» — важная черта организации земского ополчения, существенно отличающая его от служилого ополчения во главе с руководителями, назначенными великим князем.
Таким образом, известия устюжского летописца, несмотря на свою краткость, могут служить ценным дополнением к рассказу великокняжеской летописи.
Рассказав о походе северной рати, великокняжеская летопись приводит известие о боевых действиях на волжском направлении.
«… месяца июня 4 дня из Новагорода из Нижнего застава князя великого князь Федор Хрупин [= Хрипун] с Москвичи идоша на Волгу и побиша Татар Казаньских, Двор царев, многих добрых. Тогды убили Колупая, а князя Хозум Бердея изымав привели к великому князю на Москву».[195]
Князь Федор Семенович Хрипун Ряполовский упоминается здесь в летописи впервые. В 70-х гг. был еще жив его отец, князь Семен Иванович Хрипун, активный деятель 40-х гг. в борьбе с Шемякой. Сам князь Федор известен как воевода в 80–90-х гг.[196] Из всего этого вытекает, что в 60-х гг. он был еще молодым человеком, и ему вряд ли были доверены крупные силы. В Нижнем Новгороде он командовал «заставой», в состав которой, по буквальному смыслу летописного известия, входили служилые люди только Московского уезда.
Тип. летопись пишет об этом событии гораздо подробнее.
«Того же лета иде князь Федор Семенович Ряполовский Хрипун из Новгорода Нижнего, и поби заставу Казанскую на Звениче бору, за 40 верст до Казани, и князей многих Казанских поби. Ту же и богатыря их уби, Колупая, и не пусти ни единого, иже бы весть несл к Казани, и князя их единого, руками изымав к великого князя приведе. И стояв ту два дни на побоищи том, возвратися с честью».[197]
Краткое известие великокняжеской летописи здесь приведено в развернутом виде и с подробностями, заслуживающими внимания.
Выясняется, что войска князя Федора Ряполовского шли к Казани (берегом) и имели бой с заставой казанцев недалеко от столицы хана. Любопытно соблюдение древнего обычая стоять на поле боя, на костях разбитых врагов, как когда-то стояли и пировали древнерусские князья.
Во всяком случае, у составителя Тип. был свой источник о действиях князя Федора Ряполовского — источник, не зависимый от великокняжеской летописи.
Победа князя Ряполовского в бою у Звенича Бора не имела дальнейших последствий. Войска вернулись. В чем причина этого странного отступления после одержанной победы? Прямого ответа на этот вопрос в источниках нет. Приходится довольствоваться предположениями. Представляется вероятным, что, по замыслу главного командования, действия Северной рати и войск князя Федора Ряполовского должны быть согласованы по времени. Северная рать выступила в поход в начале мая, Волжская — позже. Исходя из того, что путь движения ее был значительно короче, удары по Казани с запада и с севера должны были последовать в течение короткого времени, ставя царя Обреима в два огня. Но в начале июня, по-видимому, уже появились сведения об измене вятчан и о неудаче северного похода. В этих условиях продолжать наступление на Казань по волжскому направлению было опасно — войска князя Ряполовского могли попасть под удар главных сил царя Обреима. Тут-то и было принято решение отказаться от дальнейшего движения к Казани и вернуть войска в исходное положение. Это решение было разумным — благодаря ему удалось избегнуть риска поражения войск по частям.
Итак, летняя кампания 1468 г. закончилась неудачей.[198] Широко задуманный стратегический маневр с двух направлений не получился. Решающее значение имел контрудар казанцев по Вятке, что привело к срыву похода Северной рати и к крушению всего стратегического замысла русского командования. В новых условиях принимается единственно целесообразное решение об отходе, что свидетельствует о реалистической оценке сложившейся обстановки. Надо полагать, что именно в этом сказалась работа Ставки главного командования. Если решение об отходе Северной рати могло быть принято на месте, под влиянием непосредственной обстановки, то отступление князя Федора Ряполовского после одержанной победы могло быть проделано по требованию Ставки, получившей информацию о неудаче Северной рати. Это, разумеется, не более чем предположение, хотя, на мой взгляд, достаточно правдоподобное (не противоречащее известиям источников и реальному положению дел).