Путь от Волока до Торжка занял 4 дня (считая, что великий князь выступил из Волока на следующий день после прибытия). Средний суточный переход оставался прежним — около 40 верст.
Войска вступили на территорию великого княжества Тверского, оставляя Тверь справа, к востоку. Здесь реально вступает в силу статья о военном союзе.
«А пойдут, брате, на нас… и тобе, брате, к нам на помочь самому на конь всести и своею братьею молодшею, в правду, без хитрости. А корм взяти не корыстоватися».[270]
Отступлением от буквы договора стало личное неучастие Михаила Тверского в походе великого князя Московского. Это нельзя объяснить его молодостью — ему было 17 лет[271] (род. осенью 1453 г.). Однако самое главное условие договора, его основной смысл были соблюдены. Тверское великое княжество выступало как союзник Московского, впервые тверские полки шли в поход вместе с москвичами.
«Братья молодшая» тверского великого князя, обязанная «всесть на конь», представлена князем Юрием Адреевичем Дорогобужским, удельным князем, который в договоре 1462–1464 гг. не назывался по имени, а входил в состав «меньшей братии». Воеводой при нем был Иван Никитич Жито, из боярского рода Бороздиных (внук реального родоначальника Ивана Борозды).
Участие тверского полка в походе не было фикцией — князь Юрий и Иван Никитич Жито пришли «со многими людьми». Надо полагать, что Михаил Тверской, желая сохранить хорошие отношения со своим могущественным союзником, действительно стремился оказать ему реальную помощь и этим показать свою лояльность.
Участие Твери в военно-политической акции против Новгорода — одна из важных черт кампании 1471 г. Выступление Твери открывает путь к Новгороду через тверские земли; оно означает признание Тверью руководящей роли Москвы; оно символизирует и материализует военное единство Русской земли под знаменами московского великого князя. Делается важный шаг в развитии военной системы. Эта система, складывавшаяся вокруг Москвы со времен первых Калитичей, основана на договорных началах в рамках княжеской иерархии. Развитие системы за сто с лишним лет шло, во-первых, за счет уточнения взаимных обязательств при сохранении принципиальной основы — княжеского суверенитета. Вторая черта развития системы — ее расширение за счет включения новых членов, т. е. княжеств, не входящих в состав Московского дома. Наиболее крупное из них — Тверское, которое и включается в систему военно-договорных отношений с Москвой, начиная со времен Дмитрия Донского.
Однако при всей важности договорных отношений как таковых решающей проверкой их является реальная политическая ситуация. Для реализации московско-тверского союза необходимо было достижение определенного уровня политической стабильности всей системы русских княжеств во главе с Москвой. Поход на Новгород в 1471 г. был одновременно и проявлением, и проверкой этой стабильности.
«А из Пскова в Торжок же прииде к великому князю посол Василей, да Богдан с Якушкою с Шачебальцевым, а присланы с тем, что целование к Новугороду сложили, а сами готовы все. Князь же великий из Торжку послал к ним Богдана, а с ним Кузьму Коробьина, чтобы не мотчая пошли к Новугороду, а Василья от себя не отпустил».
Военно-походный дневник фиксирует деятельность великого князя как главы общерусского союза — главнокомандующего. В Псков идет категорическое требование о немедленном выступлении в поход, политической акции сложения с себя целования недостаточно. От псковичей требуется реальное военное участие, соответствующее положению Пскова под главенством великого князя. В соответствии с первым требованием великого князя, переданным Яковом Шачебальцевым, «псковичи… месяца июня в 16 послаша с разметивши грамоты… в Великой Новгород». По словам псковского летописца, Яков Шачебальцев не ограничился передачей великокняжеской грамоты, но и сам «много глаголаше, псковичь позывал тымы часы со мною на конь вседя пойдите в землю на Великий Новъгород воевати».
Псковичи проявили осторожность: «Дондеже услышим в Новогородской земли великого князя, тогды на конь всядем за своего государя». Для реального выступления против могущественного «брата старейшего» псковичам была нужна гарантия фактического вступления великокняжеских войск в Новгородскую землю.
Проявилось особое положение Пскова в системе русских земель. Признавая над собой власть великого князя, своего государя, Господин Псков сохранял значительную долю самостоятельности в своих внешнеполитических акциях, он сам распоряжался своим ополчением и неохотно втягивался в войну с Новгородом.
Несмотря на многие взаимные обиды и столкновения, Господин Псков еще ни разу не выступал против «брата старейшего» с оружием в руках на стороне великого князя. Во время предыдущего похода великокняжеских войск на Новгород в 1456 г. новгородцы призывали на помощь псковичей: «братия наша молодшая, мужи псковичи, брат Великий Новгород вам кланяется, чтобы есте нам помогли противу великого князя, а крестное бы есте целование правили». «И псковичи… не взираа, что псковичам новгородцы не помогали ни словом, ни делом ни на кую же землю… послаша… воевод своих… противу великого князя». Помощь запоздала: разбитые под Русой новгородцы добили челом великому князю «за свою вину». До столкновения псковичей с великокняжескими войсками дело не дошло, они только простояли «с силою своею в Великом Новегороде полторы недели».[272]
Здесь важен основной факт — союз Пскова и Новгорода был многолетней традицией и еще недавно — реальным политическим фактором.
События 1460 г. принципиально изменили положение Господина Пскова. Признав над собою власть великого князя, он встал под его защиту. Летняя кампания 1463 г. на Ливонском рубеже была первой проверкой эффективности этой защиты. Но выступление в союзе с великим князем против Новгорода — явление другого масштаба. Оно окончательно перечеркивало всю многолетнюю совместную историю «братьев». Господин Псков бесповоротно и безальтернативно становился членом военно-политической системы, возглавляемой Москвой. Понятны и долгие колебания псковичей, и попытки компромисса; понятно и известное недоверие великого князя к лояльности псковичей, выразившееся в задержании одного из их послов.
Яков Шачебальцев «на другой неделе в среду Петрова говения [19 июня] с псковскими послы, с Васильем Быковым и с Богданом, поехали к великому князю, что там отведати, что великого князя самого и его войска, как он вступит в Новогородскую землю, а Пскову за ним поступити за его обиду, своего государя». Значит, псковские послы, приехавшие в Торжок, должны были, прежде всего, убедиться, что великий князь со своими войсками действительно вступил в Новгородскую землю, и только тогда псковичи соглашались выступить «за обиду своего государя». Как видим, у великого князя были основания для недовольства и для требования ускорить выступление псковичей. Это требование имело серьезное обоснование как в политическом (единство Русской земли), так и в военном отношениях.
Стратегический план великого князя предусматривал, по-видимому. окружение Новгорода со всех сторон. На долю псковичей выпало западное направление, едва ли не самое важное. Именно отсюда могла быть оказана помощь новгородцам со стороны короля и Ордена.
Господин Псков готовился к войне. Началось восстановление выгоревшей стены на Полонище. Но главное — «всем Псковом начата по всем концом рубитися некрепка. А посадников и бояр великых на вече всем Псковом начата обрубати доспехи и коими».[273]
Приведенный текст раскрывает систему псковской мобилизации. Решение о мобилизации принимается на вече («всем Псковом»). Рядовые псковичи «рубятся» по кончанскому раскладу, в рамках своих кончанских общин, которые организуют мобилизацию и несут за нее ответственность: верхушка псковского общества, посадники и бояре, мобилизуется на вече. Вече определяет нормы боеготовности посадников и бояр и контролирует их выполнение: поставку нужного (расчетного) количества коней и доспехов.
Очевидно, что рядовые псковичи по уровню своей боеготовности, по количеству и качеству оружия существенно отличаются от посадников и бояр. Во всяком случае, они выставляют не только всадников, но и пехоту, и даже, возможно, главным образом пехоту. О нормах мобилизации ничего не известно, но, в отличие от кампании 1463 г. не говорится о призыве «охвочих людей» — добровольцев.
Вопрос об ускорении вступления Господина Пскова в войну против Новгорода весьма интересовал великого князя.
В самый день прибытия великого князя в Торжок, т. е. 29 июня, на Петров день, в Псков «приеха князя великого боярин на имя Василий Зиновьев, а с ним человек 100». Василий Зиновьев Дятел из рода Станищевых.[274] Боярского чина он не имел.
Василий Зиновьев привез с собою «кляч новгородских с 300 полону» — первая добыча, захваченная на Новгородской земле, доказательство активных действий великокняжеских войск. Добыча была распродана в городе и по волостям, а сам «боярин» с его отрядом был помещен у Спасо-Мирожского монастыря. «И бысть Пскову от него велика истора, как самому кормом и его конем». Главная цель присылки Василия Зиновьева и его отряда — всемерное стимулирование выступления Господина Пскова: «он по вся дни Пскову повестует, чтобы есте со мной на конь усегли сим часы, и яз к вам есмь отпущен великим князем, воеводою приехал, а уже есмь приехал здесь».
«Ис Торжку поиде князь великий».[275] Дата не указана, но, очевидно, это было после 29 июня — какое-то время великий князь должен был пробыть в Торжке, где он принимал тверских воевод и псковских послов.
«Братия же великого князя все со многими силами и кийждо их из своея отчины поидоша разными дорогами к Новугороду, пленующе и жгуще и люди в полон ведуще».