Связь известия Тип. летописи с Моск. очевидна, очевидны и отличия. Тип. не приводит цифры потерь великокняжеских войск, не сообщает подробностей боя, но знает имя убитого «большого воеводы» двинян, говорит о «многих истопоша», что позволяет предполагать бой на воде.
«Словеса избраны», содержащиеся в нескольких летописях (Новг. IV по списку Дубровского, Соф. II), дают свою редакцию событий на Двине. «Князь Василий Шуйский, слуга Великого Новгорода, сослався с Заволоцкою землею и с Корельскою, собрався многими людьми, да приходил на них ратми. И билися с ним ступным боем великим на воде в судех да пеша на сухе, а бишася от утра и до ночи, и поможе Бог воеводам великого князя, Василию Федоровичю и его товарищом, а побита на том бою Новотородцев много зело, а инех руками поимаша. Тако бо уже от вел и кия истомы бою их яко оклячивше сташа мужие Новгородци, не могуще ни рукою двинути, ниже главу свою обратити. А самого князя их на том суйме стрелою уязвиша, и похвативше его людие скоро в судне отвезоша еле жива суща. А городы Двинские огнем пожгоша, а землю их вывоеваша».[311]
Рассказ «Словес» близок известию Моск. летописи и восходит к этому известию или его источнику, представляя собою дальнейшую литературную обработку воеводского донесения. Здесь нет даты, нет цифр, нет подробностей боя. Зато красочно описывается «изнеможение» новгородцев. Единственная новая реалия — бой на воде в судах, наряду с пешим боем на суше. Заслуживает внимания также упоминание о корелянах.
Ерм. летопись приводит свою редакцию известия: «великого князя воеводы Василий Федорович Образец да Борис Тютчев Слепец, а с ними Устюжане, да Вологжане, да Вятчане пришли на Двину в судех. И срете их князь Василий Васильевич Суздальский со многою силою Новогородскою и со всеми Двиняны в судех же. А обославшеся межь себе излюбиша вышед на берег битися, и бысть им бой велик зело, и победита князя Василья, и Новогородцкую силу побили, мало их осталось, а князь Василий утече, везде бо Бог помогоше великому князю за его исправление».[312]
Ерм. летопись проявляет зависимость от Моск., опуская дату, цифры и подробности боя, но добавляя одну любопытную деталь: предварительное соглашение о бое на суше.
Уст. летопись также содержит известие о событиях в Заволочье: «… велел князь великий наместнику устюжскому Василью Федоровичю Образцу воивати Двинскую землю. Он же поиде с устюжаны и вятчаны на Двину ратью в судех. И встретил их князь Василий Васильевич Шуйский да Василий Микифорович воевода двинский со много силою двинскою и печерскою, да с ними шылники из Новагорода. И бысть им бой на речке на Шиленге. И бишася обои, крепко поводяся. И учаша битися на четвертом часу дня, бишися и до вечера, и паде двинян, и шилников, и печерян бесчисленно множество, и устюжан 5 человек. И при вечере поможе Бог воеводе великого князя Василью Федоровичю Образъцу с устюжаны, а князь Василей Шуйской и Василий Микифоровичь побегоша к Новугороду. Бысть же сий бой месяца июля в 27 день, на память мученика Пантелеймона. Везде бо Бог помогаше государю за его правду».[313]
Известие Уст. летописи, как и других летописей великокняжеской ориентации, связано с официальным рассказом. Оно опускает некоторые подробности боя, но содержит новые реалии. Василий Федорович Образец назван наместником устюжским; говорится о новгородских «шильниках» как участниках боя, точно названо место боя — речка Шиленга. Зато здесь не упоминается второй великокняжеский воевода, Борис Слепец, стоявший во главе вятчан, — все внимание приковано к устюжскому наместнику. Можно думать, что известие великокняжеской летописи или ее источника было известно устюжанину и положено в основу его рассказа. Но у него была и собственная информация, вероятно, от устюжан — участников боя, что позволило уточнить состав войск противника и определить место боя.
Речка Шиленга на теперешних картах (и в Атласе Маркса) не обозначена. О ней нет сведений и в Книге Большому Чертежу. Но в указателе волостей М. М. Богословского упоминается Шиленская волость, расположенная на Двине, выше Осиповской. Осиповская же волость, село Слободское-Осиповское, находится выше устья Ваенги,[314] а Ваенга впадает в Двину с правой стороны в 60 верстах ниже устья Ваги.[315] Шиленская волость была ниже устья Ваги, но выше устья Ваенги. (На карге Богословского Шиленское помещено выше устья Ваги). Здесь, вероятно, и произошел бой 27 июля 1471 г.
Таким образом, все источники московской ориентации находятся в той или иной степени зависимости от донесения великокняжеских воевод, отраженного в Моск. летописи, но отходят от него в деталях. Все истопники рисуют одну и ту же картину ожесточенного боя, полного поражения новгородской стороны и разорения Заволочья. Судя по месту боя, следует отвергнуть версию Тип. о том, что боевые действия начались с похода войск князя Шуйского на Устюг. Скорее всего, наступление начали великокняжеские войска, которые до встречи со своими противниками продвинулись далеко вниз по Двине.
Новгородская версия событий отражена в Строевском списке Новг. IV летописи.
Еще в 6978 г., т. е. до 1 сентября 1470 г., за два месяца до приезда в Новгород князя Михаила Олельковича, «поехал князь Василий Васильевич за Волок с воеводою Новгородским с Василием Микифоровичем».[316] Это важное сообщение можно рассматривать как признак подготовки к войне с великим князем — началом приведения в оборонительное состояние северных владений Великого Новгорода.
Под 1470/71 (6979) годом, рассказав о начале войны, Шелонской битве и подготовке города к обороне, летопись далее сообщает: «В то же время князь великий Иван Васильевичъ посла рать свою за Волок, и князь Василей Васильевичъ и воевода заволоцкий Василий Микифоровичъ изыдоша противу со своей ратью и с Заволочаны и с печеряны, и оступившимся им на ратный бой. И паде многое множество с обе половины. А Двиняне не тягнуши по князе по Василье Васильевиче и по воеводе по Васильи по Микифоровиче, и шестники измогоша, и Заволочан посекоша, и Двинян иссекоша. А князя Василья Васильевича и воеводу Васильа Микифоровича Бог ублюде, и приехаша в Новгород в мале дружине».
Новгородский источник вполне подтверждает сведения, содержащиеся в памятниках московской ориентации, но добавляет интересные детали. Двиняне «не потягнуша» за новгородского князя и его воеводу, и это было, вероятно, одной из главных причин поражения новгородцев. Измена двинян или, во всяком случае, их нестойкость в бою, может быть объяснена общими чертами новгородско-двинских отношений. Как известно, еще в 1397 г. Заволочье пыталось отделиться от Господина Великого Новгорода и перейти под власть великого князя Московского. Это вызвало карательную экспедицию новгородцев и жестокие казни мятежников.[317] Однако коренные, внутренние причины конфликта с северной провинцией устранены, по-видимому, не были. Можно предполагать, что в основе этого конфликта лежало неравноправие Двинской земли с ее метрополией, положение «пригорода», всецело подвластного городской общине (фактически — боярской элите) столичного центра. Во всяком случае, удержать в своих руках Заволочье в кампании 1471 г. новгородцам не удалось, несмотря на длительную подготовку и мобилизацию крупных сил.
Какие же контингенты участвовали в боевых действиях на Севере?
На стороне новгородцев сражались (плохо или хорошо) двиняне и заволочане, что упоминается во всех летописях. Видимо, между этими контингентами была разница. Кроме того, упоминаются печеряне и кореляне. Готовясь к войне на Севере, новгородские власти провели, видимо, своего рода тотальную мобилизацию, призвав под свои знамена языческие племена отдаленных окраин. Однако крупной роли эти контингенты, видимо, не сыграли — в составе комбатантов на Двине они не упоминаются ни в московских, ни в новгородских известиях. Решающую роль играли двиняне и заволочане — все известия говорят именно о них.
На стороне великого князя сражались устюжане и вятчане. Устюжане шли в поход со своим наместником, как его называет Уст. летопись. Василий Федорович Образец сочетал в своем лице военную и административную власть.
Наибольшего внимания заслуживает участие вятчан. Как уже отмечалось, еще в 1469 г. вятчане были далеко не лояльны по отношению к великому князю. Но в 1471 г. все было иначе. 31 мая на Вятку был послан Борис Слепец Тютчев — очевидно, поднимать в поход земское ополчение. Но независимо от этого произошло событие, представляющее особый интерес.
Великокняжеская летопись помещает известие об этом в конце рассказа о кампании 1471 г.
«А того же лета Вятчане шед суды Волгою на низ, взяша Сарай, много товара взяша, и плен много поимаша. Слышевша се Татарове Большие Орды, понеже близ ту кочевали за один день, и тако многое их множество, поидоша переимати их. И поимавше суды, и всю Волгу заступиша суды своими, хотяще их перебити. Они же единако пробишися сквозь их и уидоша со всем. А под Казанью тако же хотеша переняти их, и тако проидоша мимо тех со всем в землю свою».[318]
В Тип. летописи известие о битве вятчан помещено до рассказа о бое на Двине — сразу после сообщения о походе Семена Сабурова на Кокшенгу.
«Того же лета, в ту же пору, идоша Вятчане Камою на низ и в Волгу в судех, и шедше взяша град царев Сарай на Волзи, и множество Татар изсекоша, жены же их и дети в полон поимаша, и множество полону вземше. Возвратишася Татарове же Казаньскии перенята их на Волзе. Вятчане же бившася с ними и проидоша здравии с всем полоном, и иногие ту от обоих падоша. Вятчане же пришедше из Сараю и поидоша с воеводами великого князя, с Васильем Образцом и с Борисом Слепцом, и с Устюжаны противу Новогородцев».