[648] Ясно, что если бы в 1485 г. на казанский стол сел Алегам, то в следующем году не нужно было бы посылать воевод Махмед-Амину царю для сбереженья». Но если так, то вызывает подозрение и известие за 1484 (6992) г. Полное совпадение списков воевод в известии за 1484 и 1487 (6995) гг. свидетельствует, что составитель РК-05 известие о походе воевод на Казань поместил дважды: под 1484 (6992) и 1487 (6995) гг.
Разрядные записи приводят имена воевод, но не сообщают никаких реальных сведений о ходе событий.
Своеобразным источником является поздняя «Казанская история», составленная, по мнению исследователей, в конце XVI в. Перечисляя имена воевод, как в Никон., этот источник пишет: «И встретя их казанский царь Алехам с татары своими на реке на Свияге. Бывшу же у них бою велику… и побише ту многие Казанцев мало их живых в Казань утече, и град затворити и осадити не успеша и самого царя Алехам а живы яша руками, и с ними во град въшедше…»[649]
Эти поздние сведения не соответствуют современным известиям, но отражают предания, жившие в народной памяти.
К числу таких же преданий относится и рассказ Герберштейна о захвате Алегама обманом.[650]
Реконструкция реальных событий может быть проделана на базе летописных рассказов и разрядных записей.
Победы на северо-западе (над новгородскими сепаратистами) и на юге (над Ахматом) создали к середине 80-х гг. принципиально новую стратегическую обстановку и дали возможность приступить к активным наступательным действиям на восточном стратегическом направлении.
Борьба между претендентами на ханский престол создавала нестабильную обстановку в Казани и в то же время могла способствовать усилению русского влияния.
Под 6994 (1486) годом Уст. летопись помещает известие: «ис Казани прибегл к великому князю… царь Махмет-Емин от брата своего от царя Аляхама да бил челом великому князю, а назвал себе его, великого князя, отцем, а просил у него силы на брата своего на Аляхама, царя казанского, и князь великий силу порекл ему дати».[651]
Этому соответствует и известие Соф. II-Увар.: «приеха царевич казанского царя сын, а Темиров внук, еще бе мал, к великому князю, князь же великий приат его». Далее под тем же годом: «Прислали казанцы к великому князю, а ркучи так: "Что есмя отпустили к тебе царевича на том, что почнет наш царевич царя нашего, а меншицын сын, над нами чинить лихо, и ты опять отпусти царевича нашего к нам. И нынеча наш царевич, а меншицын сын услышав то, да зазвавши нас к себе на пир, хотел нас перетерети, и мы в поле убежали, и он, ехавши в город, да окрепивши город, да за нами пошел, в поле"».[652]
«Меншицын сын» — это Алегам, сын Фатимы, младшей жены царя Ибрагима. Царевич, отпущенный в Москву, — это Магмет-Амин, сын Нур-Салтан, старшей жены Ибрагима, вышедшей позднее за Менгли-Гирея Крымского.
В марте 1487 г. великий князь через своего посла в Крым передает Нур-Салтан о желании «добро смотрети» ее сыну Магмет-Амину.[653]
В Казани шла династическая борьба, и один из претендентов на казанский стол признал себя вассалом великого князя, дав ему тем самым законный повод для вмешательства в казанские дела.
При этом можно было надеяться на дружественную позицию Менгли, что обеспечивало безопасность южного стратегического направления.
Однако борьба за укрепление русского влияния в Казани осложнялась обострением отношений с Вяткой.
Уст. летопись сообщает: «В лето 6994 Месяца Марта в 18 день вятчане пришли ратью на Устюг, у города не были, зане же весть ушла перед ними. И стояли под Осиновцем городком день и прочь пошли, а 3 волости разграбили, а устюжане в погоню за ними ходили, да не дошли их. Того же лета о Троицыне (15 мая. — Ю. А.) дне водою вятчане приходили на судех под Устюг под Осиновцом изгоном и стали обедать. А воевода Костя Юрьев шел с ними в неволю. А в ту пору сына его Торопа Иван, трясуца поймала, и он захотел соку соснового. И Костя сам с ним пошел в лес, взем топор. И дошед до лесу, рать покинул и с сыном в город Осиновец утек. И осиновляне на конех отпустили со многими людьми на подводах к Москве. И князь великий их пожаловал. А вятчане хвати лися, оже воеводы нет, утекл. И они возмялись, начаше к городу приступати и аючи в городе. Осиновляне же им правду сказаша, что воивода их на конех и с проводники к великому князю побегл, и они на ту ночь и побегоша к Вятке».[654]
Итак, в самый канун похода на Казань возник конфликт с Вяткой и наметился раскол в вятской общине. Это, без сомнения, осложняло общую обстановку на восточном направлении — войска, идущие на Казань, нуждались в стратегическом обеспечении своего левого фланга.
Увар., рассказав об отправке воевод на Казань в апреле («о Белице дни») 1487 г., далее пишет: «Тогда же и вятчане отступите от великого князя. Князь же великий посла на вятчан воеводу своего Юрия Шестака Кутузова со многою силою. И он шед и умиришася с ними и возвратишася».[655] Устюжское известие находит подтверждение в Соф. II и Увар.: «тогда же и воевода вятский Костя прибеже к великому князю к Москве».[656]
Разрядная запись за 6995 г., рассказывающая о походе на Казань, далее отмечает: «Того же году послал князь великий к Вятке воевод князя Ивана Володимеровича Лыка да Юрья Ивановича Шестака».[657]
До боевых действий дело, видимо, не дошло. Как мы видели, воевода Кутузов, посланный на Вятку «со многою силою», «шед и умирися с ними и възвратишася».
Тем не менее опасность со стороны Вятки была реальностью и учитывалась в действиях русского верховного главнокомандования (ВТК).
Важнейшим делом ВГК было определение цели похода, формирование войск, предназначенных к походу на Казань, и назначение воевод.
Целью похода было установление в Казани дружественной власти.
Официальная летопись называет имена четырех воевод: князя Данила Дмитриевича Холмского, князя Александра Васильевича Оболенского, князя Семена Ивановича Ряполовского и князя Семена Романовича.[658]
Гораздо более подробные сведения содержат разрядные записи.
«Князь великий… послал на Казань воевод своих по полком. В судех. В Большом полку князь Данило Дмитриевич Холмской да князь Осиф Андреевич Дорогобужской.
В Передовом полку князь Семен Иванович Ряполовской.
В Правой Руке князь Олександр Васильевич Оболенской, да Иван Борисович, да князь Ондреев воевода князь Василей Никитич Оболенской.
В Левой Руке князь Семен Романович Ярославской да князь Борисов Васильевича воевода князь Василий Иванович Хованской.
А в конной рати князь Федор Хрипун да брат его князь Василей Мних Семеновичи Стародубские.
А пришед под Казань, велел им князь великий быти в Передовом полку со князем Семеном Ряполовским.
Да к Казани же послал князь великий конную рать на помочь воеводам: князя Василия Федоровича Шуйского да Дмитрия Ивановича Киндырева. А в судех князя Ивана Васильевича Ромодановского».[659]
В поход идут одновременно конная и судовая рати — это известие Соф.II-Увар, подтверждают разрядные записи.
Большой полк идет в составе судовой рати; очевидно, ей придается решающее значение.
Во главе Большого полка — наиболее опытный и прославленный воевода, победитель на Шелони. Присутствие князя Данилы Холмского во главе войск свидетельствует о значении похода, которому придается ранг важнейшего государственного мероприятия.
Второй воевода Большого полка — Осиф Андреевич Дорогобужский из тверских удельных князей. В 1480 г. он участвовал в отражении нашествия Ахмата. Летом 1485 г. он коммендировался на службу великому князю Ивану Васильевичу. По мнению А. А. Зимина, он получил в удел кормление Ярославль. Однако этот факт подтверждается только грамотой Троицкому Сергиеву монастырю, выданной князем Дорогобужским в 1490–1495 гг. на беспошлинный проезд по Шексне.[660] Нельзя исключить, что, перейдя на службу в Москву, он продолжал сохранять связь со своим тверским уделом. Став воеводой великого князя всея Руси, он мог вести с собой служилых людей из своего тверского удела. Сравнительно плавный безболезненный переход Тверского великого княжения в состав Русского государства мог способствовать сохранению тверскими князьями своих уделов. В отличие от своего брата Юрия, Иосиф Андреевич в походе 1471 г. не участвовал и в источниках впервые упоминается в 1480 г. Его военная карьера относится к 1490-м — 1500 г. Можно думать поэтому, что в 1487 г. он был сравнительно молодым человеком, не имевшим большого боевого опыта. Назначение князя Дорогобужского в Большой полк может свидетельствовать о доверии к нему со стороны великого князя — его новые тверские подданные сразу занимают важные посты в войске.
Передовой полк возглавляет представитель старого московского княжеско-боярского рода, служившего великим князьям уже многие десятилетия. В событиях последней трети XV в. принимали участие два Семена Ивановича Ряполовских. Старший из них, Семен Хрипун — внук родоначальника, князя Андрея Федоровича. Младший — племянник этого Семена Хрипуна. Сын Семена Хрипуна, Федор Хрипун, уже в 1468 г. был воеводой и разбил казанцев у Нижнего Новгорода. В 1487 г. его отцу должно было быть не менее 50–60 лет. Более вероятно, что Передовой полк возглавлял Семен Иванович Младший («Молодой»). Вероятно, тот же Семен Иванович в походе 1477 г. возглавлял суздальцев и юрьев