В других летописях этот неудачный поход не упоминается, молчат о нем и разрядные записи. Но весенний поход 1489 г. под Воротынск отразился в посольских книгах.
Осенью 1489 г. король Казимир писал Ивану III: «А еще жаловали[ся] нам князи Воротынские, князь Дмитрий и князь Семен Федорович, и иные наши князья у край иные, что на их отчины воевод своих насылаешь, под городом были, города добывали, места выжгли, бояр и боярынь много поймали, и всех голов семь тысячь повели, а с тыми людьми воевод твоих было одиннадцать».[731] Король, по-видимому, имел в виду именно тот поход, о котором пишет Соф. II, хотя события излагает совсем по-другому.
Отсутствие известий об этом походе в РЗ свидетельствует о неполноте дошедших до нас записей.
Судя по посланию короля, войска Ивана III предприняли крупную наступательную операцию в ближнем северском порубежье. Эта операция принципиально отличалась от мелких пограничных столкновений прошлых лет, о которых постоянно шли споры по дипломатическим каналам.
Готовясь к войне, Иван III рассчитывал на поддержку своего крымского союзника.
Тема союза против короля Казимира — изначально одна из главных в отношениях великого князя с Менгли-Гиреем. Посол Иван Андреевич Лобан Колычев, отправленный из Москвы в марте 1492 г., должен был требовать, чтобы Менгли лично выступил против короля или послал бы своего брата и своих детей со всеми людьми. «Пойдешь, господине, ты на королеву землю и ты… ко царю моему весть пошли, и государь мой… на твоего и на своего недруга на короля один человек… А землю… королеву государя нашего люди со всех сторон емлют». «От Новагорода, и от Пскова, и от Тфери, и от Московские земли королеву землю емлют. А князей Воротынских и Белевских, которые служили королю, князь великий и с землями поймал. А которые князи Воротынские и Одоевские осталися у короля, и у тех князь великий велел городы поимати, и поймали их».[732]
Разрядные записи за 7000 (1491/92) г. подтверждают слова русского посла в Крыму.
«Лета 7000-го послал князь великий воевод своих в Северу ко князьям:
В Большом полку — князя Данила Дмитриевича Холмского да Якова Захарьина, да в Большом же полку князя Володимера Андреевича Микулинского.
В Передовом полку — князя Александра Володимеровича Ростовского да князя Ивана Михайловича Воротынского.
В Правой Руке — князя Василия Васильевича Шуйского да князя Василия Васильевича Ромодановского.
В Левой Руке — князь Василий Мних да князь Петр Лобан Ряполовские.
В Сторожевом полку — князь Федор Васильевич Телепень да князь Константин Федорович Ушатый».[733]
О масштабах похода «в Северу» свидетельствуют количество и состав воевод, возглавляющих полки. Такое количество полковых воевод в одном походе мы видим впервые. Впервые видим и членение рати на пять полков: к обычным полкам — Большому, Передовому, Правой Руки и Левой Руки — добавили Сторожевой полк во главе с двумя воеводами.
Во главе Большого полка идет князь Данило Холмский, наиболее авторитетный военачальник, победитель в Шелонской битве.
Второй воевода Большого полка Яков Захарьич — видный боярин и наместник новгородский.[734] Присутствие его может свидетельствовать об участии в походе новгородского служилого ополчения.
Третий воевода Большого полка князь Владимир Андреевич Микулинский — выходец из тверских удельных князей, перешедших на московскую службу. В 1489 г. в походе на Вятку был первым воеводой полка Правой Руки.[735] Участие его в походе может свидетельствовать о наличии в составе Большого полка тверского ополчения.
Все это говорит о важном значении, которое придавалось походу «в Северу ко князьям». Это было, по-видимому, очень крупное военно-политическое мероприятие, рассчитанное на укрепление влияния на порубежных северских князей — в той или иной форме они приглашались на переход под власть государя всея Руси. При этом, однако, никакого формального разрыва отношений с королем Казимиром не было.
С королем продолжались дипломатические отношения.
Было бы неверно рассматривать порубежные конфликты как односторонние действия русских войск. В мае 1492 г. русский посол Иван Берсень Никитич Беклемишев должен был передать королю Казимиру: «Тому два года будут ограбили сторожей… мецняне… и грабежу взяли коней и доспехов и мелкой рухляди на семьдесят рублев… пограбили и пересекли сторожей великого князя, на Донце, которые ездили под Орду… и грабежу взяли на полтораста рублев…»[736] В обобщенном виде эти жалобы выглядели так: «Летось и сего лета ездили наши люди на Поле, оберегати христианства от бесурменства; ехав на них твои [короля Казимира] люди изо Мценска и изо Брянска и из иных мест… тех наших людей побили и пограбили…»[737]
«А летось тому год будет, ограбили сторожей Олексинцев… Мецняне же…»[738]
Сведения посольской книги не только свидетельствуют о порубежных конфликтах, в данном случае о самовольстве жителей Мценска, но и содержат важные детали об организации сторожевой службы в Поле — одной из основных функций службы на южном рубеже. Как видно, эта служба была мобильной. Ее несли жители пограничных городов, заезжавшие далеко в Поле, составляя, таким образом, дальний дозор, прикрывающий русский рубеж по Оке. Нападения мецнян представляли прямую угрозу всей системе этой службы.
Миссия Ивана Берсеня Беклемишева не состоялась из-за кончины короля Казимира (7 июня 1492 г.) Не вступая в дальнейшие переговоры с новым главой Литовского государства, великий князь приступил к силовому решению проблемы.
В июне было получено донесение русского посла из Крыма. Менгли был занят своими делами и обещал выступить только осенью. Великий князь решил действовать, не дожидаясь помощи своего союзника.
«… Месяца Августа 7000 г. послал князь великий Иван Васильевич всеа Руси воеводу своего Федора Телепня Оболенского с силою ратною на город Мценск за их неправду. И град Мценск взяша и землю повоеваша, и воеводу их Бориса Семенова сына Александрова, изымаша и иных многих, и приведший их на Москву».[739]
В РК-98 это сообщение отсутствует. В РК-05 оно читается так: «… послал князь великий воеводу князя Федора Телепня Оболенского к городу Мценску. И воеводы князь Федор Васильевич Телепень с товарищи взяли город Мценск».[740] Летописное известие и разрядная запись восходят, вероятно, к одному и тому же официальному источнику.
В ноябре 1492 г. литовский посол Станислав Глебович передал от имени своего государя жалобу: «русские великого князя люди и Мценск и Любутеск съжгли, а наместника Бориса и бояр мценских и любутских и людей их головами свели и з женами и з детый».[741] В ответ на это великий князь повторил свои претензии и добавил новые: «нынеча как сего лета теже Мечняне и Любучане сторожей наших… многих до смерти побили, а иных головами свели… А опосле того, пришед от того Бориса… многие люди на нашу украину, волости и села пожгли, жены и дети людей наших в полон повели… и наши люди не мога того терпети ходили за своими женами и за детми и за своими животы. И но того деля так то сталося».
Поход на Мценск и Любутск был, по-видимому, небольшим по масштабу. Косвенно об этом свидетельствует то, что назван по имени только один воевода и ничего не говорится о боях с противником.
Тем не менее значение этого похода не следует недооценивать. Русские великокняжеские войска вступили на земли, тянувшие к Литве, провели наступательную операцию не против порубежных князей, готовых перейти на русскую службу, а против городов, признававших власть великого князя Литовского. Поход князя Федора Телепня Оболенского — акт государственной политики. Он означает фактическое начало войны.
По словам великокняжеской летописи «того же лета (7001–1492/93) приехаша к великому князю служити князь Семен Федорович Воротынский да братанич его князь Иван Михайлович и з своими вотчинами, а едучи князь Семен на великого князя имя засел литовских городов Серпееск да Мезеческ. И прииде за ними смоленский воевода князя великого Литовского… пан Юрий Глебович да князь Семен Иванович Можайского под грады под Серпееск да под Мезеческ с силою многою. И граждане, не возмогоша противится им, грады свои здаша. И слышав то, князь великий Иван Васильевич послал противу их сестрича своего князя Федора Рязанского да воевод своих князя Михаил Колышку да князя Александра Васильевича Оболенского и иных воевод своих со многою силою, да великого князя Рязанского Ивана Васильевича воеводу Иньку Измайлова с силою.
Смоленский же воевода пан Юрий Глебович и князь Семен Иванович Можайский слышав рать сильну великого князя идущу противу их и во граде посадиша князя и панов многих во осаде, а сами убоявшеся и побегоша к Смоленску.
И прииде сила великого князя… под град Мезеческ. Они же убоявшеся и не могоша противитися, и град отвориша. И изымаша во граде Кривда окольничего Смоленского, и иных многих князей и панов, Литвы и смольнян заставы великого князя Александровы. А земских людей черных приведоша к целованию за великого князя.
И оттоле поиде сила великого князя под град Серпейск. Они же устремишася крепко ратоватися и не хотеша града здати. Воеводы же великого князя повелеша воем мужественно приступити ко граду с пушками и пищальми. И приступив ко граду и взяша его силою, и изымаша во граде Ивана Федорова сына Плюскова смолнянина, и иных многих князей и панов, и литвы, и смолнян двора великого князя Александра Литовского. И разграбив град, и сожгоша, и земских людей к целованию приведоша.