[917] Войска прибыли в Псков только после неоднократных просьб псковичей и длительное время стояли в бездействии. Великий князь, возможно, надеялся, что само присутствие его войск во Пскове окажет на немцев умиротворяющее влияние и заставит их прекратить враждебные действия, как было, например, в 1473 г., когда прибытие во Псков войск князя Холмского заставило немцев заключить «Данильев мир». И только когда эти надежды не оправдались, а враждебные действия немцев усилились, войска двинулись на Ливонию.
Нападение немцев вызвало перегруппировки русских войск.
Уже директива 14 мая отражает серьезные изменения по сравнению с апрельскими разрядами. В апрельских разрядах похода на Литву упомянуто шесть воевод в группе князя Данилы Александровича Пенка и шесть воевод — в тверской группе великого князя Василия.
В директиве 14 мая для похода на Литву названо семь воевод, из которых только один, князь Семен Романович, упоминался в апрельских разрядах. По-видимому, создавалась новая группировка войск, уже не подчиненная князю Даниле Пенко.
Той же директивой формируется группа войск для действий против немцев во главе со вторым новгородским наместником, наделенным большими полномочиями. Только его ближайший помощник, воевода Передового полка, назначен великим князем. Воеводе Большого полка было предоставлено право распоряжаться гарнизонами городов на Свейском направлении.
В августе во Псков прибыли войска, предназначенные для действий против немцев. Летопись называет пять воевод, из которых четыре упоминаются в апрельских разрядах похода на Литву, в том числе и воевода Большого полка.
Можно думать, что группировки, первоначально нацеленные на Литву, теперь были переориентированы на ливонское направление.
О боевых действиях на литовском фронте весной-летом, вплоть до сентября 1501 г., в наших источниках сведений нет. Можно сделать предположение, что крупных боевых действий на этом направлении весной-летом не было — возможно, в связи с нападением немцев и с отсутствием помощи от Менгли, занятого борьбой с Ахматовичами.
Согласно разрядным записям, 7 августа Менгли сообщил великому князю, что стоит против Ахматовичей «на другой стороне Тихие Сосны» при устье и у Дона, «а улусы Шихматовичи на сей стороне Волги, и князь великий бы послал на улусы рать свою. И князь великий посла на улусы царя Магмедемина, а с ним князя Василия Ноздреватого».
Было отдано распоряжение и великой княгине Рязанской послать воевод Сунбула Тутыхина и Микиту Инкина сына Измайлова, а князю Федору Рязанскому — послать воеводу Булгака Денисьева.[918]
На открывшемся южном направлении на помощь союзнику посылаются силы казанского вассала и рязанские воеводы, которыми великий князь распоряжается как своими. О помощи со стороны Менгли на литовском направлении в таких условиях речи быть не могло.
Центр тяжести военных действий временно перемещается на северо-западное направление. Войска, собранные в августе во Пскове, вступили в боевое соприкосновение с противником. Об этом событии есть краткие сведения в Пск. летописи. 27 августа «наехали силу немецкую князь псковский Иван Иванович Горбатый с воеводы великого князя, и с посадники, и с псковичи на Серицы за Изборском 10 верст. И начата псковичи с Немцы биться на мал час, и ту падоша Псковичей 20 человек, а Немец и чюди бес числа. И князь псковский и с посадники псковскими и воеводы великих князей и ступишася первая с Немцы. И напустиша буртальники немецкий ветр на псковскую силу и на московскую силу, и пыль не пушек и ис пищалей.
И [не] бысть пособие Божие псковичам. И убиша на первом сступе Ивана Теншина посадника псковского, и побегоша первые псковичи.
И они, поганые, повернута на московскую силу пушками и пищалями, и бысть туча велика, грозна и страшна от стуку пушечного и пищального. И потом москвичи побегоша, и бежали меташа своя быте. И изборяне выскоча из Ызборска городка, как они бежали мимо городок, и грабиша то быто московское и псковское изборяне.
И бысть во Пскове плач и рыдание, а Немцы не гонилися.
А Немцы на завтрее под Избореск поидоша, и изборяне сами посад свой зажгоша. И начата бити пушками городок Изборск, и городок Бог у блюде и святый Никола. И стояли под Изборском день да ночь, и поидоша к Великой реке в Колбежици, жгучи и труни землю псковскую, к бродам по Завелицкой стороне.
А князь псковской и с посадники псковскими и со псковичи сполна коневая рать, а молодые люди два третьего крутили щитом да сулицею, и поидоша противу их по другу сторону Великой реки, а ту бишася с Немцы много на бродах.
И придоша Немцы к Острову городку».[919]
В Воскр. летописи события на Серице отнесены к октябрю, что противоречит всем другим источникам. Воевод великого князя — князя Данила Александровича Пенка «и иных» — «встретиша Немцы многие люди безвестно на Сирице, и дотопташа Немцы, не поспели воеводы великого князя воружетися. И на том бою убили воеводу великого князя Ивана Борисовича Бороздина, убиша ис пушки. И князь Данило отъиде и ста во Пскове».[920]
Несмотря на явно ошибочную дату, сообщение Шумиловского списка представляет определенный интерес. Оно приписывает неудачу на Серице внезапности нападения немцев, называет имя погибшего воеводы и уточняет обстоятельства его гибели. Московские войска отошли ко Пскову, и в дальнейших осенних боях против немцев не участвовали. В распоряжении составителя Воскр. был какой-то официальный памятник, использованный им только частично и к тому же неумело (вставлен не на нужное место). Тем не менее сведения этого источника не могут игнорироваться.
По данным немецких источников, магистр Вальтер фон Плеттенберг должен был 29 августа соединиться с литовскими войсками полоцкого наместника.[921] Битва на Серице произошла во время этого движения немцев. По данным немецкого источника («Sсhоnnе Hysthorie»), у магистра было 4 тыс. всадников, 2 тыс. пеших кнехтов и всего вместе с обозами, артиллерией и крестьянами до 80 тыс. человек.[922] По данным того же источника, численность русских войск составляла 30–40 тыс.[923]
К. В. Базилевич на основе подсчета расходов псковичей на содержание войска определяет численность войска (25 рублей в день, считая по 1 деньге на человека), приведенного воеводами во Псков, в 5–6 тыс. человек.[924] Эту цифру можно принять, если считать только служилых людей, т. е. вооруженных всадников. В таком случае оказывается, что русская конница примерно сопоставима с немецкой. Что касается пятизначных чисел, приводимых немецкими хронистами, то они вызывают большое сомнение — такого огромного войска не могли выставить в поле ни немцы, ни русские. Речь могла в данном случае идти только о невооруженных людях, сопровождавших войска (обоз и т. п.).
Русские войска были наголову разбиты. Исходя из рассказа Иск. летописи, причинами этого было, во-первых, широкое применение немцами артиллерии, неожиданное для русских, во-вторых, недостатки организации и управления русскими войсками. Они вступили в бой по частям, взаимодействие между псковичами и москвичами достигнуто не было.
Наш источник ничего не говорит о численном превосходстве противника, что обычно делается в случае неудачи. Можно думать, что если превосходство в численности у немцев и было, то оно не играло существенной роли и было просто не замечено русскими.
Едва ли можно считать правдоподобными сведения поздней Воскр. летописи, что немцы убили лишь «немногих людей». Этому не соответствует картина бегущих с поля боя войск, бросающих по дороге свое имущество («быто»).
Масштаб и значение поражения наших войск в сражении на Серице не следует преуменьшать — «бысть во Пскове плач и рыдание». Однако в сражении на Серице, как справедливо отмечает К. В. Базилевич, не участвовали главные силы русских — они, судя по именам воевод, оставались на старом месте, в районе Твери.[925]
На следующий день после боя немцы оказались под стенами Изборска. Изборянам, которые грабили «быто» бегущих с поля боя воинов, пришлось сжечь свои посады и выдержать артиллерийский обстрел, который продолжался целые сутки («день и нощь»). Но противник двинулся дальше, к самому Пскову, создав прямую угрозу захвата бродов через Великую. Псковичам пришлось провести своего рода тотальную мобилизацию по очень жесткой норме и с трудом, «много бишася» отстоять броды.
Отбитые от бродов, немцы пошли по псковской земле к югу. «Месяца сентября в 7 день» они «начата бити пушками городок Остров, и огненные стрелы пущати… и плениша дом святый Николы и городок взяше и огнем выжгоша, иных мечю предаша, а иных огнем сожгоша, и жен, и детей в нощь в 8 день, на Рождество Святой Богородицы, и того дни прочь отъидоша».
Гибель Острова была предрешена разгромом на Серице. «Псковские воеводы и псковичи островитянам не помогаша ничем же, и стояли отъехав от городка три версты, как Немцы городок бита и огненные стрелы пущаще, а псковские воеводы и Псковичи только смотрящее.
Эта позорная картина бездействия войск, пассивно смотревших на гибель русского города, пригорода Пскова, может объясняться только деморализацией псковичей после поражения на Серице. О московских и тверских войсках не говорится ничего — видимо, они были после разгрома на Серице выведены из Пскова.
После взятия и сожжения Острова магистр вернулся к Изборску «и ночеваше под Изборском, и на завтрее поидоша прочь и западоша» (устроили засаду). Глубина операции немцев не превосходила 60–70 км.
Изборяне «пришедше на стан, где Немцы ночевали» — очевидно, для захвата брошенного немцами «быта». «И ударишася на них Немцы западные, и гнашася за ними до самые стены, и всех иссекоша, а иных руками яша 130 человек».