1 сентября начался обстрел крепости. Баторий переправился через Ловать, чтобы лично оценить эффект артиллерийского обстрела. Увидев, что ядра не могут проникнуть через толстый и свежий дерн, он посоветовал Замойскому не тратить времени на обстрел стен. Поэтому огонь был перенесен на деревянные башни. Он велся с использованием стенобитных и зажигательных ядер. Раскаленные ядра, направленные в деревянные стены, пробивали дерн или глиняное покрытие и зарывались в толстые слои древесины, в которых через некоторое время возникал малозаметный в начальной фазе пожар. Венгры, увидев пламя, подошли к валу, где оставались довольно долго, пока защитники не совершили вылазку, чтобы их отогнать. После боя гайдуки, видя, что огонь не уничтожил стены, ночью вернулись через озеро в свои шанцы[201].
Прибывшие в лагерь Батория послы Ивана Грозного попросили короля провести переговоры о мире. Послы сообщили, что царь желал учинить вечный мир с королем, предлагая оставить ему те крепости, которые он уже захватил, как и те, что у него были в Ливонии. Баторий на эти условия не соглашался, требуя всю Ливонию и земли, которые принадлежавшие Великому княжеству Литовскому. Видя, что Баторий не удовлетворен предложениями, послы просили его позволения им отправить гонца с королевскими условиями к царю, чтобы получить новые указания. Король согласился, дав 12 дней на возращение гонца. Кроме того, Баторий послал своего гонца, чтобы сообщить Ивану Грозному, что для заключения мира послы должны уступить его требованиям[202].
Литовские сенаторы, считавшие, что все тяжести войны преимущественно падают на их страну, которой угрожает непосредственная опасность, а в случае взятия Великих Лук им придется приложить для их удержания значительные усилия, старались уговорить короля согласиться на предложения царя, так как до сих пор, очевидно, все попытки не приводили ни к чему. Король, готовый на все, чтобы захватить Великие Луки, уступая настоятельным требованиям сенаторов, вызвал Замойского, активно занимавшегося осадными работами, чтобы узнать его мнение. Согласно Гейденштейну, «…Замойский отвечал, что ничего верного в таком вообще неверном деле, каково военное счастие, он обещать не может; но что, полагаясь на ум и счастье короля и на храбрость солдат, он все-таки питает самые лучшие надежды; что согласиться упустить настоящее время для осады – это привело бы не к какому иному результату, как разве к тому, что если есть теперь известная возможность взять крепость, то после не осталось бы никакой, так как при наступлении осени подымутся обычные этим странам бури и проливные дожди»[203].
Осада была продолжена. В том месте, где озеро было наименьшей ширины, был быстро наведен мост и за одну ночь окончены были остальные работы.
2 сентября венгры продолжили обстрел одной из башен калеными ядрами, но огонь только тлел, и гарнизону удалось к полудню его потушить, несмотря на сильный обстрел. В ходе боев 2 сентября погибли два ротмистра, один из которых командовал литовской хоругвью, второй – польской ротой[204].
3 сентября, так как пожар был погашен, Баторий приказал гайдукам попытаться вновь зажечь крепость. В свою очередь Замойский пообещал тому, кто подожжет крепость, в награду поместье, простолюдину – дворянство, а иностранцу – 400 талеров. Еще 1 сентября до 100 гайдуков подбежали к самой насыпи около стен и закрепились. Защитники не могли поразить гайдуков из орудий, так как они вкопались в насыпь. На гайдуков стали лить кипяток и бросать камни, но они удерживались у вала. Еду и воду им могли доставить только ночью. Гайдукам и поручил король подложить порох под стены и башни[205].
Венграм удалось сбить дерн и тем самым обнажить стену больверка. Также укрепления, возведенные защитниками у большого больверка, и почти все туры, за которыми были установлены орудия, были сбиты с вала сильным орудийным огнем. После чего защитники стянули орудия с вала в укрытия.
Часть ротмистров считала, что необходимо провести подкоп к большому больверку, но Замойский счел, что во влажной и болотистой почве его невозможно сделать. Он заметил, что этот больверк находится несколько впереди остальных больверков, так что из них не могли стрелять вдоль его фронта, также ядра орудий, ведущих огонь с флангов, стали бы пролетать наискось. Если бы штурмующие достигли больверка, то пушки уже не могли бы их поразить; кроме того, Замойский считал, что по дерну будет гораздо легче и удобнее при помощи заступов достичь больверка. Вследствие этого Замойский приказал вести апроши к больверку. Пехота, под командой Луки Сирнея, сделав апроши, двинулась в атаку, но вскоре остановилась перед кольями, вбитыми в землю перед валом[206].
В конце концов крепость стала тлеть со стороны венгерских окопов. Пожар активно тушили, но потушить не могли, так как поляки и венгры вели непрерывный огонь из пушек, ружей и гаковниц. Средь бела дня, несмотря на сильную стрельбу защитников крепости, несколько сотен гайдуков переправились через озеро к тлевшей башне. Они начали отдирать дерн, чтобы подложить порох. На них обрушился град пуль и камней. Двенадцать венгров были убиты и несколько ранены. Несмотря на это, остальные продолжали делать подкоп в стене.
Замойский приказал пустить стрелу с письмом в крепость, в котором требовал сдачи, обещая сохранение жизни. Защитники ответили на письмо руганью, не прекращая огонь из ружей и пушек. Был убит один командир роты. Борнемисса послал 200 венгров на помощь тем, которые подкапывались под башню, чтобы ускорить саперные работы. Увидев это, защитники подумали, что гайдуки идут на штурм, и, подняв тревогу, открыли огонь. В свою очередь, войска оставшиеся в лагере, услышав этот крик, подумали, что гарнизон сделал вылазку, и немедленно вскочили на лошадей[207].
После того как с вала уже были сбиты туры и пушки, польские пехотинцы по собственной инициативе пробежали к больверку и, подставив лестницы, стали влезать на вал. Защитники отбросили пехотинцев, атакующих с фронта. Пехотинцы, пытавшиеся ворваться в крепость через задние ворота, выходившие к реке Ловать, были окружены. Часть польских солдат смогла вырваться, оставив тяжелораненых[208].
Судя по большим потерям среди десятников, в штурмах могли участвовать наемные отряды Иеронима Лецкого (12 убитых и погибших десятников), Кшиштофа Бенецкого и Ежи Дружбича. Не исключено, что именно тогда погиб участник похода на Полоцк ротмистр пехоты Себастьян Русинский[209].
Когда Замойский узнал об этой атаке, он приехал в шанцы и пообещал денежное вознаграждение тем, кто принесет раненых в лагерь. Что было с успехом исполнено. После этого Замойский вызвал добровольца, которому поручил пробраться к стене и срыть с нее дерн. Остальным солдатам было приказано быть готовыми выдвинуться к стене.
Для отражения возможной вылазки гарнизона Замойский направил несколько стрелков Выбрановского незаметно пробраться вдоль берега реки у больверка к задним воротам. Артиллерии было приказано вести непрерывный огонь в случае вылазки. Доброволец, взяв инструмент, прошел по апрошу до кольев, откуда быстро побежал под градом пуль к валу и, где, находясь вне зоны поражения, начал срезать дерн. Защитники выбежали из задних ворот с целью его окружить. Тогда им в спину открыли огонь стрелки Выбрановского, а с фронта артиллерия, и защитники под огнем со всех сторон отошли в крепость.
Один из защитников, Сабин Носов, контуженный тремя пулями и потерявший сознание, был взят в плен. Придя в себя, он в ходе допроса заявил о сильных укреплениях крепости, чтобы уменьшить у поляков надежду овладеть ею. По его словам, «один тот больверк сам по себе похож на очень сильную крепость, каждая из его стен скреплена в три ряда бревнами огромной величины, он покрыт очень толстым дерном; нельзя даже подвести под него подкоп, ибо это болотистое место сыро, да и фундамент этого больверка составлен из самых крепких балок и огромных цельных камней»[210].
Слова Носова еще более убедили Замойского в верности принятого решении – не вести подкоп, а зажечь крепость. Он понимал, что пожар на большом больверке распространится на всю крепость. Замойский приказал 4 сентября устроить траншею вдоль реки, где ранее находились стрелки Выбрановского. Здесь был размещен отряд для защиты от вылазок. Через реку Ловать были переправлены орудия и установлены напротив задних ворот. Было собрано огромное количество дров, которые были покрыты паклей, пропитаны серой и смолой[211].
Утром 4 сентября Замойский собрал ротмистров и объявил, чтобы они готовы были или идти на штурм, или пресечь попытку гарнизона вырваться из крепости. Ротмистрам было приказано объявить добровольцам, желающим принять участие в штурме, быть в доспехах с копьем и что король обещает им большие награды. Добровольцы должны быть в полной готовности, чтобы в случае нужды подать помощь штурмующим крепость пехотинцам.
Укрепления, зажженные венгерскими орудиями, продолжали гореть. Венгры, желая усилить пожар, подложили под дерн порох. Взрывом пороха отбросило дерн со стены и вся стена занялась сильным пламенем. Однако защитники, несмотря на значительные потери от стрельбы, не дали огню распространиться. Тем не менее к ночи башня почти вся сгорела. Начать штурм Замойский не решился. Проделанная брешь в стене была довольно широка, но штурмовать было опасно, так как крепость стояла на высоком холме, и вокруг нее тянулся глубокий ров, который нельзя было преодолеть без больших потерь в людях.