Походы Стефана Батория на Русь. 1580-1582 гг. Осада Пскова — страница 27 из 57

Всеми подготовительными мероприятиями король руководил из Гродно, куда он прибыл из Варшавы в середине апреля 1581 года, и Вильно, где он находился с 29 апреля по 20 июня 1581 года[271].

Внешнеполитическая обстановка в мае – июне 1581 года

Иван Грозный, который, видимо, очень рассчитывал на срыв варшавского сейма в начале 1581 года и, соответственно, отмену похода, получил от своего посланника и многочисленных шпионов в Польше известия об обратном, а именно, что сейм все же одобрил чрезвычайный налог, и притом на 2 года вперед, и король уже начал энергичную подготовку.

По этой причине большая делегация из Москвы во главе с Пушкиным прибыла в Вильно, где на рубеже мая и июня вела переговоры с королем. После долгих переговоров представители царя были готовы отдать почти всю Ливонию, за исключением Нарвы и еще 3 замков. Взамен они потребовали вернуть им Великие Луки, Велиж, Невель, Воронич и прилегающие к ним территории. Таким образом, это были первые значительные уступки со стороны Русского царства, однако остается неясным, не были ли они сделаны с целью еще больше замедлить военные приготовления Батория[272].

Пока, однако, перспектива получения всей Ливонии мирным путем казалась полякам несомненной. Это мнение еще более укрепилось благодаря скорому прибытию специального папского легата Поссевино. Целью его миссии, ставшей результатом усилий Ивана Грозного в Ватикане, было посредничество в мирных переговорах. Папа надеялся, что, положив конец польско-русской борьбе, он убедит царя и короля присоединиться к антитурецкой коалиции.

Следствием этих настроений стало то, что дальнейшая активная подготовка к войне была признана бессмысленной. Это привело к тому, что темпы найма и оснащения солдат, сбора снаряжения казначеями и т. д. значительно замедлились[273].

Однако какими бы искренними ни были намерения царя в тот момент, не все им доверяли. Баторий требовал денежной компенсации за расходы на войну и возвращения всей Ливонии, не желая оставлять в руках Русского царства порт Нарвы. В случае подписания мирного договора он готов был отказаться от претензий на Смоленск, лишь бы завладеть провинциями, отрезавшими Русское царство от Балтики. В то же время Баторий твердо придерживался пословицы «Si vis pacem, para bellum» и, несмотря на многочисленные препятствия, старался продолжать подготовку к походу на Псков. Не обращая внимания на то, что русским гонцам было дано четыре недели на то, чтобы привезти ответ Ивана Грозного на его требования, Баторий 20 июня отправился в Дисну. За ним последовало русское посольство, но уже через несколько дней стало ясно, насколько верны были предсказания короля[274].

В конце июня царь внезапно решил отказаться от политики умиротворения и продолжить войну, вызвав удивление в Речи Посполитой и получив идеальные условия для того, чтобы взять инициативу в войне в свои руки. Он начал активную кампанию саботажа и дезорганизации в Литве, засылая туда множество своих шпионов и диверсантов, пользуясь растущим дезертирством из пограничных гарнизонов (особенно из венгров) и большим притоком гражданских лиц из Речи Посполитой[275].

Еще во второй половине апреля 1581 г. Иван Грозный начал концентрировать значительные силы в Можайске. Он явился туда лично, в сопровождении старшего сына, и разделил полевое войско на полки. Командование большим полком, а значит, и всем войском, принял князь Михаил Катырев-Ростовский, которому помогал Дмитрий Хвостинин. Остальными четырьмя полками командовали Иван Бутурлин, Роман Бутурлин, Иван Туренин и Михаил Салтыков.

Царь приказал ратям князя Михаила Катырева-Ростовского, стоявшим в районе Можайска, продвинуться до Дорогобужа и Смоленска, а затем вторгнуться в пределы Литвы со стороны Могилева.

Польские историки удивляются неожиданной перемене в поведении царя, считая маловероятным, что это было результатом заранее продуманной дипломатической игры. В конце 1580 года царь был еще слишком ошеломлен успехами Батория, а налоговые постановления сейма, в свою очередь, устранили всякую надежду на отказ Речи Посполитой от нового похода. Поэтому резонно предположить, что уступки Ивана Грозного, сделанные вскоре после этого, были искренними. Только в дальнейшем его успокоили, во-первых, известия о медленности военных приготовлений Речи Посполитой, затем о смерти Кристофора Батория, князя Трансильвании (царь знал, какое значение польский король придавал венграм) и, наконец, о прибытии папского легата Поссевино, который пообещал договориться о лучших условиях мира[276].

На позицию царя повлияло ужесточение требований Батория, связанное, вероятно, с бегством в Речь Посполитую в начале мая 1581 года царского стольника Давыда Вельского, племянника Малюты Скуратова. Изменник предложил Баторию возобновить войну и предпринять поход на Псков: «Людей во Пскове нет и наряд вывезен и здадут тебе Псков тотчас». Для колебавшегося Батория сообщения знатного перебежчика, вероятно, послужили окончательным толчком к принятию решения о продолжении войны. Поэтому в ответ на новые уступки последовали новые требования: Баторий требовал теперь не только всю Ливонию, но и ряд русских крепостей, занятых им в 1580 году, а также выплаты возмещения за военные издержки в размере 400 тысяч венгерских золотых. Требование контрибуции ясно показывало, что руководство Речи Посполитой не заинтересовано в заключении мира. Возобновление войны стало неизбежным, и Иван Грозный приказал воеводам начать военные действия. 23 июня 1581 года царь отправил Баторию письмо, в котором сообщалось, что предложенные условия мира он принять не может и, пока король не изменит своей позиции, прерывает с ним мирные переговоры[277]. Как сказано выше, 20 июня Баторий выступил в поход, отправив техническое оборудование по известному водному пути Вилии до Михалишкеса, затем по суше до Поставы и далее к рекам Дисна и Двина. В распоряжении короля было около 2500 пехотинцев и около 800 венгерских всадников. Кроме того, было несколько почтов добровольцев из Литвы и Короны. На пути к Вильно также уже находилась польские хоругви набора 1581 года. Среди польской пехоты, возможно, уже было 8 выбранецких рот общей численностью около 1400 человек и 100 наемников. Последние, вероятно, также составляли вооруженный эскорт речного транспорта[278].

Походный строй короля из Вильно в Дисну описан Нарвитом: «Венгерская пехота идет… (с королем) с двух сторон, он в середине, а венгерская кавалерия спереди». Замойский, который должен был принять командование всей польской конницей и новыми наборами польской и частично венгерской пехоты, не смог собрать вокруг себя никаких сил и следовал за королем один и с двухдневным отставанием[279].

В Дисне, сразу по прибытии (1 июля), король получил известие о вторжении русских войск. Около 25 июня эти силы (вероятно, преувеличенно оцененные в 30 тыс. человек), состоявшие в основном из русской, татарской и казачьей конницы, вторглись в пределы Великого княжества Литовского. Их задачей было выявить дислокацию польских войск и демонстративно опустошить приграничную территорию.

Вторжение затронуло земли в верховьях Днепра на участке от Дубровны через Оршу, Шклов, Копысь, Могилев до Мстиславля. Повсеместно сжигались деревни, грабилось имущество, а население уводилось в плен. Крепости успешно оборонялись. Польская и литовская конница была разбросана вдоль Днепра, ротмистры некоторых хоругвей отсутствовали, поэтому она начала действовать только 27 июня, т. е. на третий день вторжения у Могилева. Первой вступила в бой хоругвь Казановского (под командованием поручика Марковского), затем хоругвь Темрюка и литовские войска Кшиштофа Радзивилла, численность последних достигала 500 человек[280]. Хоругви, сосредоточенные в Шклове, направились навстречу русским. Самая крупная стычка произошла 27 июня между Шкловом и Могилевом, где были убиты воевода Роман Бутурлин и князь Никита Черкасский. Русским полкам удалось сжечь предместья Могилева, но в этот же день они были вынуждены отступить за Днепр. После короткого привала под Смоленском часть полков по приказу царя была направлена в Ржев, а часть – в Великий Новгород[281].

Положение короля становилось сложным. Назначенный срок сбора всех войск только что прошел, и ничто не указывало на то, что они соберутся в ближайшее время; кроме того, деньги от чрезвычайного налога еще не поступили, и поэтому не было надежды привлечь около 7000 солдат с зимних квартир. По сведениям придворного казначея Яцека Вилодзейовского, в мае 1581 года только задолженность перед ними за прежнюю службу составляла более 350 000 злотых. Король уже решил пока приостановить выплату этой суммы, а выплатить только аванс за первый квартал, что было частично произведено в июне 1581 года. Это, очевидно, вызвало протесты солдат, утверждавших, что им необходимо делать дорогостоящие дополнения к экипировке. Пытаясь погасить их недовольство, Замойский сам начал выдавать некоторым наиболее нуждающимся ротам и хоругвям денежные пособия в счет последующей выплаты жалованья.

В поступлениях короны до конца июня 1581 года значилось: всего 94 000 злотых с четвертой части доходов, которые в итоге были использованы на поход, а не на оборону Подолии, как того хотели депутаты сейма; 100 000 злотых из займов (от принцев Георга Фридриха Анспахского и курфюрста Бранденбургского); 30 000 злотых пожертвований от принца Пруссии Георга Фридриха; и до 13 000 злотых из личной казны короля. В общей сложности около 230 000 злотых. На эти деньги нужно было снарядить более 22 000 солдат и закупить необходимое техническое оборудование. Для справки стоит отметить, что на первый квартал 1581 года на запланированное количество 4650 всадников нового набора должно было быть выделено 76 150 злотых, на остальные около 8000 всадников из набора 1580 года – около 14 000 злотых, на всю пехоту (венгерскую,