Баторий разрешил гарнизону свободно покинуть замок и даже выделил эскорт для тех, кто хотел уйти в не занятые поляками русские земли. Испуганные жители Острова думали, что их постигнет та же участь, что и защитников Великих Лук годом ранее. В итоге с них сняли все личные вещи и даже одежду и отпустили. Одежда была роздана пехотинцам, которые быстро обменяли ее на деньги. Это несколько улучшило настроение пехоты, которая уже почувствовала вкус завоеваний в начале экспедиции и с нетерпением ждала более обильной добычи в Пскове.
В захваченной крепости было найдено 5 пушек, множество гаковниц, другое огнестрельное оружие и порох. Количество захваченного пороха с излишком возместило израсходованный во время осады. Потери королевской армии, несмотря на то, что штурм не потребовался, были достаточно велики – около 100 погибших.
Взятие Острова устранило последнее препятствие на пути к Пскову и значительно облегчило поход королевской армии, так как отсюда по реке Великой до самой крепости можно было перевозить тяжелый обоз и артиллерию. Король разместил в замке гарнизон из венгров, что вызвало открытое недовольство поляков[370].
Начало осады Пскова
Один за другим отряды армии Речи Посполитой подходили к Пскову с юга, двигаясь по дороге от Острова вдоль реки Великой. Уже 18 августа разведчики, высланные из крепости, заметили врага за рекой Череха, впадающей в реку Великая, и в Пскове зазвучал осадный колокол. Через два дня войска Батория переправились через реку Череха и начали патрулирование подступов крепости. Первыми к Пскову подошли придворные коронные роты под командованием Кшиштофа Нищицкого и литовская легкая конница. В тот же день сюда прибыли полки передового отряда Януша Збаражского и Бальтазара Батория. Этих сил, насчитывавших несколько тысяч всадников, было вполне достаточно, чтобы оттеснить русские отряды в крепость, затруднить последние оборонительные приготовления (главным образом снабжение) и провести разведку вокруг города. В это время произошло несколько стычек с передовым охранением, в результате которых были захвачены пленные и получены сведения о положении в городе.
Тем временем 22 августа полк Замойского покинул Остров и направился к Пскову. Когда через два дня солдаты гетмана достигли окрестностей города, гарнизон крепости совершил первую крупную вылазку. Удар детей боярских и татар обрушился на польские и венгерские отряды, размещенные у стен брацлавским воеводой Янушем Збаражским, и был настолько сильным, что вызвал панику среди королевских солдат. Только присланные Замойским подкрепления остановили русских и татар, которые отошли к стенам и не позволили выманить себя из-под прикрытия крепостной артиллерии. С этого момента вылазки псковского гарнизона стали почти ежедневным явлением, демонстрируя волю защитников к сопротивлению[371].
Главные силы в период с 24 по 26 августа переправились через реку Череха и встали у стен Пскова. В это время Замойский, а затем и сам король в сопровождении офицеров и инженеров осматривали город, решая вопрос о возможности штурма крепости. Гейденштейн отразил впечатления очевидца: «Вид этой местности со всех сторон очень красив: с одной стороны сливаются две реки, инде расстилаются широкие поля, инде поднимаются невысокие холмы, покрытые можжевельником, который, начиная от Воронеча, как будто нарочно с большим старанием был насажен до самого Пскова, придавая местности вид сплошных садов»[372]. В этих можжевельниках солдаты гонялись за зайцами и куропатками, радуясь улучшению погоды и последним теплым дням уходящего лета.
Несмотря на приподнятое настроение, даже менее бывалые вояки осознавали величину крепости и трудности, которые придется преодолеть при ее осаде. Вероятно, ярче всего это выразил Пиотровский, когда, увидев город издалека, воскликнул: «Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж! Помоги нам Боже с ним справиться»[373]. Возникает вопрос: имела ли армия, с которой Баторий стоял под Псковом, шанс овладеть городом?
Некоторые сразу же стали сомневаться в возможности штурма Пскова. Это касалось как мощных укреплений крепости, где падение одного кольца стен означало необходимость захвата следующего, так и соотношения сил. Было ясно, что для сокрушения стен требуется больше, чем 20 тяжелых орудий, имевшихся в распоряжении королевской артиллерии (при осаде Великих Лук было задействовано 30 тяжелых орудий). До этого времени деревоземляные стены русских крепостей преодолевались путем их поджога, обычно с помощью раскаленных ядер или добровольцев с зажигательными материалами. Было понятно, что в случае с Псковом без продолжительного артиллерийского огня разрушить стены не удастся, однако с собой было взято всего 600 центнеров пороха (48 000 кг) и явно недостаточное количество ядер! Расчет на боеприпасы, накопленные после предыдущего похода в крепости Суша, не оправдался, так как они взлетели на воздух в конце августа 1581 года. Восполнить эту потерю в ходе похода не удалось.
Считается, что атакующий должен иметь как минимум трехкратное численное превосходство над обороняющимся, чтобы рассчитывать на успех. Согласно теоретическим воззрениям того времени, для захвата крепости требовались силы, в пять раз превышающие численность гарнизона. Однако при сравнении потенциала тяжелой артиллерии (не говоря уже о боеприпасах) осаждающих и осажденных получалось 1: 2 в пользу первых. Уже упоминалось, что, по подсчетам Х. Котарского, на главном театре военных действий было задействовано 47 тыс. солдат. Даже если бы Баторий собрал все силы под Псковом, это не обеспечило бы достаточного преимущества. Тем временем отряд Кшиштофа Радзивилла был отделен от королевской армии, и часть войск еще не добралась до Пскова. Численность королевской армии, выступившей из Воронича под Псков, составляла максимум 39–40 тыс. человек, в том числе 14 тыс. пехоты. Она превосходила гарнизон Пскова в соотношении 2,5: 1, но это преимущество нивелировалось стенами и сильной крепостной артиллерией. Более того, соотношение численности пехоты Батория и гарнизона Пскова равнялось 1 к 1. Однако при штурме можно было рассчитывать на добровольцев из конницы
Осмотрев укрепления Пскова, Баторий сразу же понял, что шансы овладеть им невелики, поскольку у него слишком мало артиллерии, пехоты и боеприпасов. Несмотря на разведку, которую он вел в течение многих месяцев, он, вероятно, не предполагал, что столкнется с такой мощной крепостью. Отход от Пскова мог оказать деморализующее воздействие на армию и воодушевить русских[374].
Псков был немедленно блокирован, чтобы как можно эффективнее прервать связь защитников с внешним миром. В перспективе это могло привести к проблемам со снабжением столь густонаселенного города, в который устремились беженцы из близлежащих деревень. Баторий имел мало войск, чтобы окружить Псков плотным осадным кольцом. Поэтому на основных коммуникациях разместили конницу, чтобы остановить возможные попытки провести припасы и пополнения в Псков. В то же время было очевидно, что время – враг не только русских, но и королевской армии. Осенние холода всегда трудное время для осаждающей армии, а тем более для польской, которая обычно осенью распускалась на зимние квартиры.
Ограничиться только блокадой было невозможно, поскольку она меньше всего подходила для армии, привыкшей к активным боевым действиям. Слишком пассивный образ действий вызвал бы большое недовольство воинов, рассчитывавших на обильную добычу. Необходимо было вести осадную войну, способную поставить под угрозу крепость, и это при благоприятных условиях могло принести результат. Можно было рассчитывать выманить гарнизон за стены и нанести ему большие потери, спровоцировав царя на более активные действия по снятию блокады, которых армия Батория не должна была опасаться. Можно было также предпринять попытку штурма, который мог привести к захвату хотя бы части укреплений. Любой успех мог ускорить окончание войны. Осадные работы должны были лечь на плечи пехоты при поддержке части кавалерии.
Место для главного лагеря, поскольку армия двигалась с юга, а эта сторона псковских укреплений была наиболее доступной, было выбрано южнее города. Сначала было решено разбить лагерь напротив юго-восточного угла крепости, на берегу реки Пскова, рядом с Любятовским Николаевским монастырем. Это место, расположенное рядом с Новгородской дорогой, представлялось наиболее удобным, так как перехватывало основной путь, связывавший Псков с остальной территорией Русского царства. Как утверждал Замойский, река Пскова защищала фланг, куда могли подойти деблокирующие войска, а мягкий грунт прекрасно подходил для рытья окопов[375].
26 августа Нищицкий с полком пана Гнезненского стали разбивать здесь лагерь. Наблюдавшие за установкой шатров бояре и воеводы приказали приготовить наряд, но не открывать орудийный огонь днем. Дождавшись ночи, приблизительно часу в третьем, они приказали открыть огонь по многочисленным шатрам из больших орудий. Когда рассвело, ни одного шатра не было видно. По словам пленных, «многие знатные паны были тут убиты»[376].
В связи с этим возникает вопрос: почему лагерь не был просто перенесен назад, за пределы досягаемости псковской артиллерии? Представляется, что тогда пришлось бы рыть слишком длинные апроши. Кроме того, Гейденштейн утверждает, что равнинная местность не позволяла коннице надежно поддержать пехоту в случае вылазки гарнизона Пскова. В этом случае кавалерия оказалась бы под артиллерийским огнем, не имея естественных укрытий. Высказывались опасения, что такое расположение не слишком удобно для отражения попыток деблокады. Кроме того, это была не самая удобная база для штурма. Отсюда пришлось бы начинать штурм участка стены протяженностью более двух километров, усеянного башнями, с которых защитники могли вести фланговый огонь по штурмующим войскам.